Через несколько лет затвора, из которого она выходила лишь в церковь, Евфимия приняла на себя труднейший подвиг христианской жизни – юродство Христа ради.

Она стала ходить по улицам своего родного села, являлась в дома, уличала крестьян в пороках. Иногда люди, рассерженные правдой, бранили ее и даже били. Она спокойно выносила все, не жаловалась и прощала обидчиков.

Особенно пришлось ей натерпеться от волостного старосты, которого она на людях обличала в развратной жизни. Он вытолкал ее из своей избы, и с дубинкой в руках преследовал до самой кельи.

Людей же с мягким сердцем обличительные слова Евфимии удерживали и предохраняли от проступков и бед.

Проявился в Евфимии дар прозорливости. Когда в Каликине загорелся дом, на сельской колокольне ударили в набат, поднялась суматоха. Евфимия с посохом в руках вышла из своей хижины, и, бегая по селу, останавливалась перед некоторыми домами и говорила:

– Вот этот дом сию минуту загорится: в нем живут грешники, Бога гневлют и в грехах не каются.

И дома эти действительно сгорали, а другие оставались целы.

До смерти Евфимия жила в Задонске. Ей выстроили особенный дом, в котором вместе с ней жили верующие вдовы и девицы. Эта община устроила приют для бедных, и Евфимия была у них старшей.

Ее жизнь стала спокойней. Она постоянно ходила в Задонский монастырь и всегда усердно молилась. Дома большую часть времени тоже проводила в молитве. Она погружалась в такое высокое созерцание, что часто к ней входили, а она не замечала.

Она обращалась за советами и наставлениями к Илариону Троекуровскому. Он принимал ее с великим уважением, и сам часто пользовался ее опытом, искал совета и поддержки.

Когда Евфимия приходила к отцу Илариону, иной раз он посылал ее ночевать в холодную комнату со словами:

– Поди туда с Богом, и там тепло будет…

Говорят, что она действительно не чувствовала там холода.

Если подвижник не следовал советам старицы, то впоследствии ему иногда приходилось раскаиваться. Он хотел поступить в общежительную пустынь, но она его отговорила, зная, что это не его призвание. Он настоял на своем, а вскоре ушел из пустыни и вернулся к прежним подвигам.

С уважением относился к ней и задонский затворник Георгий, называвший ее своей духовною матерью.

Однажды Георгий исполнял в монастыре послушание у свечного ящика. Его душа, жаждавшая полного сосредоточия в Боге, искала совершенного уединения. Он задумал перебраться на Соловки и со слезами молился, чтобы Господь открыл ему Свою волю. Однажды после богослужения Евфимия подошла к клиросу и, подавая Георгию четки, сказала:

– Вот тебе четки: молись по ним. Царица Небесная приказала тебе жить в Задонской обители и никуда не переходить. Придет время – будешь сидеть в келье.

Вскоре Георгий тяжело заболел и полгода не выходил из кельи, а затем ушел в затвор и оставил у себя только один образ, думая, что много икон – это роскошь, несовместимая с затворничеством. Евфимия объяснила ему ошибочность этого и посоветовала снова украсить келью иконами, чтобы с их помощью укреплять себя воспоминаниями о подвигах святых.

Высоко чтил Евфимию и юродивый Антоний Алексеевич, который благоговел перед ней и был при ней всегда тих.

Посетители странноприимной общины иногда приносили Евфимии деньги, но она редко их принимала и отговаривалась:

– Может быть, вам самим они нужны, а меня Господь пропитает.

Евфимия говорила так не от избытка средств: часто она терпела крайнюю нужду, но ей была дорога добровольная нищета. Молодые келейницы роптали на нее за отказ принимать приношения, а она отвечала:

– Если желаете, сами принимайте приношения. А я стара и слаба, не в силах уже умолить за других Господа.

За полгода до смерти, в полночь, она вышла из своей молельни, собрала в одну комнату всех живших с нею сестер и сказала им:

– Господь наш Иисус Христос благоволил возвестить мне о скором моем уходе, и потому я более не начальница вам. Пусть главною у вас будет сестра Анна Дмитриевна, кланяйтесь ей в ноги и целуйте ее руку, – затем сама первая подошла к ней и поклонилась.

Тело старицы слабело, но дух бодрствовал. За несколько дней до кончины над нею было совершено Таинство Елеосвящения, а затем Таинство Причащения. После причащения она вновь обрела слух, которого давно по старости лишилась. Все время она сохраняла ясное сознание. В день смерти вечером встала с постели, позвала келейницу и попросила налить в стакан святой воды. Три раза перекрестившись, она при каждом крестном знамении пила воду. Потом сама опустилась на постель и тихо умерла. Это было 15 января 1860 года.

Три дня она лежала в гробу, как спящая, без всяких признаков разложения. Ее тело при громадном стечении народа было предано земле в часовне Задонского Богородицкого монастыря, возле могилы затворника Георгия, в ряду других задонских подвижников.

Еще до рождения Матронушки ее мать видела чудесный сон: к ней прилетела белая слепая птица с человеческим лицом и села на правую руку.

В 1881 году у нее родилась слепая девочка (вместо глаз были впадинки), которую назвали Матроной. Когда девочку крестили, над купелью поднялся столб легкого благовонного пара. Знамение богоизбранности заметили и священник отец Василий, и все, кто присутствовал при Таинстве. Еще совсем маленькая, ночью, когда все в доме спали, Матронушка выбиралась из своей постельки. Бывало, отец и мать проснутся, а дочки рядом нет. Они зовут ее, и она отвечает:

– Да вот я.

Сидит в красном углу и играет с иконами. Как она могла их достать, снять, положить на стол?

Когда малышка подросла и начала ходить, с ней произошел такой случай: она сидела в доме у окна, вдруг открылась дверь, вошел старец и попросил попить. Матрона взяла ковш из бересты, зачерпнула воды и подала его старику. Он попил, а на прощанье легонько стукнул ребенка в грудь. С тех пор у блаженной на всю жизнь остался на груди крестик. Старик этот, по ее словам, был Николай Чудотворец.

Однажды Наталья, мать Матронушки, стала ее бранить:

– Зачем ты снимаешь крест? Замучила меня, слепая.

– Мамочка, это ты слепая, не видишь, что у меня свой крестик на груди.

Наталья увидела крест на груди Матроны и сказала:

– Милая дочка, прости меня, я не видела…

Много обид пережила слепая девочка, ее дразнили братья и сестры, обижали дети на улице. Бывало, сельские сверстницы позовут ее играть, а сами нарвут крапивы, настегают Матронушку и посадят ее в глубокую яму, чтобы посмотреть, выберется ли она. А Матронушка помолится, поплачет и в следующий раз скажет им:

– Не пойду я больше гулять с вами, вы меня крапивой стрекочете, смеетесь надо мной.

Пристыдит обидчиков – и играет одна.

В богоизбранном ребенке рано проявились дары Божии. На причитание матери «Дитя ты мое несчастное!» – Матрона отвечала: «Я-то несчастная? У нас Ваня несчастный да Миша». Действительно, два брата блаженной стали безбожниками и кощунниками.

Жила Матрона рядом с сельским храмом Успения Божией Матери, ни одной службы не пропускала с самого детства, определила себе место возле входной двери, там и стояла. Мать всегда знала, где искать блаженное дитя: либо в храме, либо в доме.

Через некоторое время к словам Матронушки начали прислушиваться. К ней стали приходить люди со своими скорбями и болезнями. Всех страждущих принимала блаженная, просила у Господа исцелить болящих, и никто не уходил от нее без утешения.

Однажды Матронушка попросила односельчан начать сбор пожертвований. Деньги требовались, чтобы заказать иконописцу образ Царицы Небесной «Взыскание погибших» для сельского храма. Как только собрали деньги, нашли в Богородске иконописца, тот пришел в Себино, к блаженной. Святая спросила его:

– Ты сможешь написать эту икону?

– Смогу, – ответил иконописец, – опыт у меня есть, заказывайте, буду писать.

Прошло время, иконописец вновь пришел к блаженной Матроне и признался ей, что ничего не получается. Матрона сказала ему: