Скирата так и не выяснил, как же Альфе–02 удалось сбежать из Типоки до войны, но он был уверен, что когда — нибудь он это узнает. Гиламар быстро покончил с едой и направился вслед за Скиратой в квартиру Лазимы. Его ожидало большое потрясение.

— Сюрприз! — объявил Скирата, распахивая двери.

Три клона сидели за столом с Бесани и Лазимой и играли в сабакк — Фай, Сулл и Спар.

— Только посмотри на Фая — прямо как новенький. — Скирата не знал, готов ли Фай вернуться даже на легкую службу, но боевой дух и ощущение того, что он снова часть команды, сделает для него больше, чем добрая половина медиков Корусканта. — Мидж, помнишь этого парня? Это…

Гиламар подошел к Спару и хлопнул его по спине. Спар — обычно не самый улыбчивый из людей — смотрел на него секунду, а потом его лицо расплылось в улыбке узнавания.

— Как дела, Спар? — Гиламар начал посмеиваться. — Головные боли прошли?

— Оххх, они возвращаются, Док. Не могу пошевелиться… и голоса… голоса!

Они вдвоем заржали в голос и сдавили друг друга в объятиях.

— Чаккар ты эдакий. Ну, ты меня порадовал. — проговорил Гиламар. — Значит, ты неплохо устроился? Занят?

— Ну, немного здесь, немного там… Приходилось даже отказываться от работы — предлагали что — то под названием «Манд'алор».

— Тебе не стоит влезать во все эти мандалорианские интриги, ад'ика. Вспомни что случилось с последними двумя. Перспективы на повышение просто ужасные.

— Скирата слышал про каждый кашель и каждый плевок в Типоке, про каждую аферу и каждый скандал в замкнутом до фобии сообществе Куэ'валь Дар, но Гиламар припрятал несколько карт в рукаве. Только сейчас, когда Скирата увидел смеющихся Спара и медика, он сложил два и два, и удивился тому, как же он не получил «четыре» раньше.

— Так это ты вытащил Спара с Камино. — проговорил он.

Гиламар театрально склонил голову, скрипнув броней.

— Ты спасал своих дорогих сыновей, я спасал своих.

— Ты мне никогда не говорил.

— А ты никогда не говорил что творит с банковской системой Джайнг..

— Ты молодец, Мидж'ика. — Скирата был искренен. — Но сейчас — то ты можешь мне рассказать?

— Хоть мы и были на привязи — Джанго появлялся и уходил, когда ему было угодно. Ты ведь получал через него тихаар и удж, верно? Так вот, были еще и обратные посылки, понимаешь о чем я? Джанго знал, когда надо закрыть глаза на груз в трюме «Раба». И он был мне должен.

Скирата хотел поинтересоваться, что же это была за контрабанда, но это могло подождать до тех пор, пока они оба не окажутся подальше от Корусканта, и не уговорят бутылку — другую тихаара.

— Итак, Спар, ты собираешься присоединиться к команде? — спросил Гиламар.

Спар превратился в обычного, неулыбчивого себя.

— Плата мне не нужна. Я хочу шанса на лечение, когда ваша команда его разработает. Я хочу жить столько же, сколько всякий человек.

— Сынок, я говорил и буду говорить — ни одному клону не надо выпрашивать то, что его по праву. Тебе не нужно покупать этого. Ты уверен, что хочешь участвовать в этом деле? Ты не обязан.

Спар выглядел чуть растерянно.

— Нет. Я обязан. И Сулл, он тоже.

Сулл кивнул.

— Я в игре.

— Похоже, я соберу всех дефективных сколько ни попадется. — хмыкнул Скирата. — Хорошие ребята.

Каминоанцы были горды своим низким уровнем отклонений. Для клонов у них имелись поведенческие нормы, и любой клон, который не отвечал им — любой клон которому не хватало самоконтроля для того, чтобы держать свое мнение при себе — классифицировался как дефектный, и подлежал «оздоровлению». Каминоанцы обожали эфемизмы; это был язык чистоты и непорочности. Но это означало разрушение — воли, надежды и даже самой жизни. Скирата знал что клоны, пережившие оздоровление, были развалинами в психологическом плане; а те не желали вспоминать о своей встрече с каминоанскими стандартами, и это было всем чего они хотели.

Скирата так никогда и не узнал, действительно ли айвховы поживы верили что выбивающиеся из строя клоны были дефектными, или же они были просто цинично — черствыми — горстка надзирателей за лагерем, где миллионы заключенных удерживают террором, распространяя страх того, кто следующий исчезнет и больше не появится вновь, выборочно превращая кого — то в страшный пример — для того, чтобы удержать остальных.

Теперь, в спокойные минуты, аналогия с лагерем все больше беспокоила его.

«У нас было достаточно клонов — солдат и оружия на Камино, чтобы поднять восстание и вырезать всех каминоанцев до единого. Суровые мужчины. Лучшие солдаты, каких когда — либо видела галактика. И все же мы подчинялись правилам — почти во всем. Если бы мне хватило духу — я мог бы организовать их, возглавить, устроить переворот. Видит Сила, у меня были на это годы — но я не сделал этого.»

Никто не сделал. Семьдесят пять Куэ'валь Дар из сотни были мандалорианами, опытными солдатами, спецназом — более чем достаточно, чтобы взять Камино и выжечь ее дотла. Изнутри — это была бы просто прогулка перед сном. Почему они не восстали? Камино проглотила их, и теперь Скирата ненавидел себя за то, что дал себя проглотить. Они привыкли к тюремным правилам, порой они обходили их — они все также были Мэндо, все такими же свободомыслящими — но они оказались такими же жертвами навязанных правил, как и все остальные. Они старались улучшать что — то по мелочам, они присматривали за своими мальчиками, и не видели большей картины — дверей, которые они могли просто выбить ногой.

Это не повторится. Никогда больше.

— Ладно. — сказал Скирата. — Мне нужны помошники чтобы сдернуть с нар пару людей. Одна из них — ученая по имени Утан. Она может быть вашим пропуском в спокойную старость. Вторая — моя дочь, которая угодила в лагерь для военнопленных, когда ее поймали в цветах сепов.

— Твоя настоящая дочь? — поинтересовался Фай.

— А что, это так тебя волнует, мой искусственный сын? Да, моя биологическая дочь.

Фай не стал задавать неудобных вопросов, но Скирата отлично видел, как они уже появляются в его глазах.

— Я пойду куда скажете, Кэл'буир.

Они вновь сели за сабакк, переговариваясь шепотом, чтобы не разбудить Кэда. Скирата никогда не был заядлым игроком, он был, скорее, потягивающим выпивку наблюдателем у стола, а Фая явно больше интересовал разговор с Бесани. Он не видел ее — вернее, он не мог помнить то, что он ее видел — с тех пор, как он ушел в кому разной степени тяжести, и теперь, когда он вернулся на Корускант, он касался ее руки так, словно он хотел от души обнять ее, но боялся это сделать. Скирата находил это невыносимо трогательным. Фай не переставал благодарить её с того дня, как он прилетел.

— Ты спасла мне жизнь. — сказал ей Фай. — Ты спасла меня.

Бесани помогала ему играть. Скирата и не знал, что она неплохо разбирается в картах.

— Фай, просто ты слишком хорош, чтобы тебя выбрасывать. — наконец, выговорила она, широко улыбаясь. — Хорошими людьми не разбрасываются.

* * *

Голопланы лагеря на Полс Анаксесе были спроецированы на стену, и они переговаривались и спорили о том, как быстрее всего туда попасть и убраться. Лучшим вариантом, как всегда, был тот где не требовалось ни стрельбы, ни героизма — только трезвый расчет. Да и Энакки не было рядом, чтобы подбирать после них транспорт — эта задача теперь легла на Тай'хааи. Они все еще обсуждали преимущества фальшивых идентификационных карт (склонность использовать предсказуемые методы сделала бы их уязвимыми) перед проникновением через канализационную систему, когда заявился Джайнг с гостьей.

Сулл поднял голову.

— Ничего себе. Снова ты.

Женщина была невысока, с сединой в волосах и затянута в пилотский костюм. Она выглядела точь — в — точь так, как чувствовал себя Скирата — потерта жизнью и не ждет добра от галактики, но все же готова выдать знатного пинка. Она встретилась с ним взглядом. Он увидел в ее глазах родственную душу, с которой он отлично мог вести дело.