- Так точно, понял, товарищ Сталин,- ответил т.Штеменко.

Иосиф Виссарионович положил трубку и продолжал разби╛рать вопросы авиационного обеспечения. Он также нашел, что у меня маловато бомбардировщиков и тут т приказал деть мне несколько вылетов авиационного полка туполевских самолетов-бомбардировщиков Ту-2, которые до этого времени еще нигде не применялись.

В конце моего доклада я попросил у товарища Сталина дополнительно один боекомплект тяжелых снарядов, Товарищ Сталин тут же по телефону отдал приказание тов. Яковлеву отгрузить мне снаряды в первую очередь.

Во время доклада Сталин слегка нервно, но все же размеренно шагал по освещенной августовским солнцем комнате, периодически останавливаясь и замирая, что-то озабоченно вспоминая.

- А кто, товарищ Еременко, отличился в бою у Слободы?

- Слободу полностью заняли позавчера войска 43-ей армии генерала Голубева, 940-го стрелковый полк 262-й стрелковой дивизии.

К концу третьего часа нашей беседы, чувствовалось, что все вопросы, связанные с операцией, разобраны.

Вскоре вошел генерал для поручений и доложил, что машины поданы.

Мы все вышли из домика. Машины стояли не во дворе, а на улице против калитки.

Иосифу Виссарионовичу была подана машина ГАЗ-61, наш советский вездеход.

Я сел в свой "Виллис", и уже из машины еще раз взглянул на небольшой скромный домик, который с этого дня стал историческим, так как здесь побывал наш Верховный Главнокомандующий, здесь он принял важнейшие решения, сыгравшие значительную роль в судьбах Великой Отечественной войны. Машины тронулись, впереди машина товарища Сталина, затем моя, а за мной машины охраны. Простой небольшой домик с мезонином остался позади.

Мы ехали вдоль улицы села Хорошево, расположенного бук╛вой "Т" на возвышенности, нисходящей к Волге, которая выглядит здесь в верховьях очень небольшой речушкой.

Слева от нас возвышенность круто обрывалась к реке, а на ее противоположном берегу виднелся совершенно разбитый и сожженный немцами лесозавод, справа впереди редко разбро╛санные домики второй улицы деревни. Я не знал тогда еще, что позднее, после войны, сюда приедут из Москвы лучшие предста╛вители академии архитектуры и будут составлять замечательные проекты нового советского села, с большими площадями, велико╛лепными общественными зданиями, стадионом, асфальтированными дорогами. А именно так и было уже через год после окончания войны. И пройдет несколько лет, как этого села нельзя будет узнать. Тогда оно действительно по-настоящему будет оправды╛вать свое поэтическое наименование.

Станция Мелихово, где находился поезд Верховного Главно╛командующего, расположена от села Хорошево в полтора - двух километрах и через несколько минут мы уже были на станции, вернее на месте, где когда - то была станция, а теперь было пустое место и небольшая землянка с высоким накатом, заменившая станционное здание.

Проселочная дорога пересекла железнодорожные пути, и мы повернули вправо к станции. Справа тянулись три железнодорожных линии, на одной из них стоял поезд товарища Сталина, другая была только что расчищена для сквозного движения поездов, по сторонам от рельс лежали многочисленные следы недавних разрушений и горячего дыхания воины. На третьем пути ле╛жал сваленным ударами бомб пассажирский состав и много то╛варных вагонов.

Товарищ Сталин пригласил к себе в вагон, который стоял тут же неподалеку. Вагон товарища Сталина был обычный пассажирский с несколькими купе и небольшим салоном, просто, но со вкусом обставленный он пожалуй, выглядел несколько строго.

Иосиф Виссарионович пригласил меня к столу. Обед прошел в оживленной беседе. Товарищ Сталин, как всегда, держал себя очень просто, настроение у него как и во время приема, было приподнятое и бодрое.

Менее отвлечённый здесь содержанием своего доклада и большой важностью вопроса, который обсуждался в домике в Хорошево, я всматривался в лицо, во всю фигуру Верховного Главнокомандующего, вслушивался в его речь, его замечания и шутки и в сознании невольно возникали параллели с впечатлениями от других встреч, от многих других разговоров по телефону и передо мной стоял уже сложившийся во времени образ Сталина, так правдиво обрисованный Анри Барбюссом. Его скупые, но яркие слова и оценки, кажется, схватили самое главное в образе нашего Верховного Главнокомандующего.

Сталин производил на меня глубокое впечатление. В его образе отчетливо выделялись его сила, его несравненно здравый смысл, развитое чувство реальности, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, умение молниеносно оценить обстановку, умение ждать, рассчитывать во времени, не поддаваться искушению, хранить грозное терпение.

Все это в нем покоряло и пленило меня, как и каждого человека, кто с ним встречался.

После обеда Иосиф Виссарионович тепло распрощался со мной и подарил мне на прощание две бутылки вина Цинандали.

Эта встреча со Сталиным осталась в моей памяти, как самое яркое, незабываемое, неизгладимое впечатление на всю жизнь."

Осенью 1943 года неприступные Смоленские Ворота, жалобно скрипя, широко распахнулись на запад под мощным ударом бронированных и артиллерийских кулаков Красной Армии. Намотав на танковые траки кишки уже бегущей группы армий "Центр", советские войска победно встречали 1944 год, год ДЕСЯТИ СТАЛИНСКИХ УДАРОВ.

Андрею Ивановичу Ерёменко сначала довелось участвовать в третьем ударе. Ударе по Крыму. Он был назначен командующим Отдельной Приморской Армией, вместо проваливавшего дело И. Петрова, в июле 1942 года позорно сбежавшего из осаждённого Севастополя, бросив порядка 100 тысяч своих солдат. Буденный, согласовав решение по Севастополю со Ставкой, издал тогда директиву для Севастополя, в которой генерал-майор Петров был назначен командующим СОР. Директивой предписывалось:

"Октябрьскому и Кулакову срочно отбыть в Новороссийск для организации вывоза раненых, войск, ценностей, генерал-майору Петрову немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остаткам войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза".

Но, Петров, не будь дурак, тут же поручил умереть за Родину генералу Новикову и отбыл на подводную лодку вопреки приказу Буденного возглавить оборону! Дальше - больше.

В начале ноября 1943 года часть десантных войск была высажена северо-восточнее Керчи, где захватила небольшой плацдарм. 318-я стрелковая дивизия полковника Гладкова и два батальона морской пехоты захватили плацдарм в районе поселка Эльтиген, южнее Керчи. Они прорвались к окраине Керчи, заняли гору Митридат и Угольную пристань. До позиции основных сил десанту оставалось километра три. Но соединиться с главными силами так и не удалось. Большая часть десанта бесцельно погибла. Начались поиски виновников трагедии. Петров обвинил в неудаче флот, а Владимирский, соответственно, Петрова. "Сугубо осторожные, замедленные действия фронта, - писал после войны Владимирский, - привели к неиспользованию благоприятной обстановки, когда Керчь, по сути дела, была уже в наших руках. Это заставило меня дать резкую телеграмму в Ставку о своем принципиальном расхождении с генералом И. Е. Петровым в вопросе о совместных действиях".

Вышедшие 9 января десантные корабли попали в шторм и не успели вовремя прибыть к месту высадки, однако запланированная артподготовка была проведена в назначенный срок, что указало немцам, уже заметившим советские корабли, место высадки, и они подтянули туда резервы. Высадка проходила так, что хуже не придумаешь - при первом авиационном налете разом погибли командир отряда высадки и его главный штурман. Вступивший в командование начальник штаба был убит при следующем налете. Часть десантников погибла еще на кораблях, часть высадить не смогли вообще, а те, кого все же высадили, через день едва смогли прорваться к своим...