- Что можно сказать о создавшейся обстановке? Ошеломляющие удары противника застигли наши войска врасплох. Мы не были подготовлены к бою, жили по-мирному, учились в лагерях и на полигонах, поэтому понесли большие потери, в первую очередь в авиации, артиллерии, танках, да и в живой силе. Враг глубоко вторгся на нашу территорию, заняты Бобруйск, Минск.
Павлов ссылался также на позднее получение директивы о приведении войск в боевую готовность.
К. Е. Ворошилов сказал мне:
- Дела очень плохи, сплошного фронта пока нет. Имеются отдельные очаги, в которых наши части стойко отражают яростные атаки превосходящих сил врага. Связь с ними у штаба фронта слабая. Павлов плохо руководит войсками. Нужно немедленно подтягивать резервы и вторые эшелоны, чтобы закрыть образовавшиеся бреши и задержать наступление противника, по-настоящему организовать управление войсками.
Борис Михайлович Шапошников был более конкретен, он указал мне, на какие направления необходимо безотлагательно бросить резервы.
После этого разговора я имел беседу и с членом Военного совета фронта секретарем ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко, который, как и маршалы, дал отрицательную оценку управления войсками со стороны штаба и командования фронта.
В течение всего первого дня командования войсками фронта я изучал по документам свои войска, изучал противника, отдавал отдельные распоряжения, советовался с начальником штаба фронта и с другими офицерами и генералами штаба фронта. Меня ни на минуту не оставляла мысль о том, что нужно взять в руки нарушенное управление войсками и заставить их драться не разрозненно, а организованно по определенному замыслу, во взаимодействии всех родов войск. Я совершенно ясно понимал, что только войска организованные, связанные единой идеей боя, могут остановить продвижение противника, преградить ему путь к нашей столице, нанести ему поражение.
В результате десятидневных боев в районе Могилева и пятидневных в районе Борисова врагу был нанесен немалый урон в живой силе и технике. Эти бои явились началом организованных действий наших войск на западном направлении."
Занималось грандиозное Смоленское сражение, где в оборонительных боях легла почти половина довоенной Красной Армии. Через полтора месяца встречных жарких боёв Командующий Брянским Фронтом был ранен. Сталин в очень сложной обстановке нашёл возможность и время лично приехать в больничную палату Андрея Ивановича. После госпиталя генерал получил в командование 4-ю Ударную армию Северо-Западного Фронта. Блестящий зимний Торопецкий Удар Ерёменко впоследствии вошёл в академический учебник Бундесвера. Зимой 1942 года Андрей Иванович отрезал кратчайшие пути снабжения группе армий "Центр", которая после поражения под Москвой отскочила во Ржев, оставаясь кинжалом, направленным в сердце русской столицы. 23 дня Ерёменко командовал наступающей армией с носилок, получив тяжёлое ранение в самом начале Торопецко-Холмской операции. Он был доставлен в госпиталь только после длительной потери сознания. Пока же Андрей Иванович мог командовать, на все предложения отправиться на лечение отвечал отказом, отчётливо понимая, что наступление в той обстановке может легко захлебнуться, достаточно одного неверного шага. Трагичный пример разгрома Брянского Фронта после того, как генерал был ранен и эвакуирован в тыл, ярко горел кровавым пятном в памяти Ерёменко, давая силы оставаться во главе 4-й Ударной армии, ведущей непрерывные встречные бои.
Весной и летом 1942 года, когда Ерёменко лечился после тяжёлого зимнего ранения, Тимошенко и Перлмуттер устроили второй в эту войну разгром Красной Армии под Харьковом, в районе Барвенковского выступа. 300 тысяч потеряли. Фронт побежал аж до Волги...
Сталин вызвал Андрея Ивановича 2 августа. Начиналась Сталинградская эпопея. Второй раз за время войны Ерёменко пришлось останавливать бегущий дезорганизованный заговорщиками фронт. Собирать подразделения, налаживать управление, подготовлять и проводить контрудары. Ерёменко - единственный из военноначальников справился с такой задачей дважды. Потом он стал командующим сразу двумя фронтами, что было во время войны просто уникально.
Наступление немцев на Сталинград продолжалось. Но в самом городе командующий VI полевой армии фельдмаршал Паулюс неожиданно натолкнулся на весьма грамотно построенную оборону и чрезвычайно эффективно действующие из заволжских степей артиллерийские кулаки, нейтрализовать которые Люфтваффе не смогло, благодаря их высокой подвижности и отличной маскировке. В результате немцы плотно завязли в городских боях, продвижение их сил за Волгу так и не состоялось.
Поздняя осень Сталинграда 1942 года. Тяжело нависшее над Волгой ноябрьское небо, полное вражеских самолётов, несущих в своём чреве тонны смертельного груза. По реке идёт "сало" - мелкий битый лёд. Маленьким трудягам - бронекатерам всё тяжелее пробиваться к сражающемуся городу, подвозя подкрепления и боеприпасы. Многие судёнышки уже навсегда успокоились на волжском дне. Огонь Великой Битвы пылал над речными волнами, почти не угасая. На правом берегу противник нажимал, увеличивая мощь своих атак. В жестоких встречных боях таяли силы защитников города, всё меньше становились наши правобережные плацдармы.
В эти ноябрьские дни в штабе Фронта появился необычный гость. Облачения священнослужителя русской православной церкви резко контрастировали с мундирами офицеров штаба. Это был первый помощник и правая рука местоблюстителя Патриаршего Престола Сергия Старгородского - митрополит Николай Ярушевич.
Воины сражающегося Сталинграда получали всемерную помощь. Но кроме снарядов, мин и танков требовалось главное - Божья Помощь, без которой, как известно, победы не будет.
Командующий Фронтом - генерал - полковник Ерёменко тепло принял митрополита Николая. Рассказал о тяжёлых боях в городе, о том, что в подвале одной из разрушенных церквей чудом оставшийся в живых батюшка служит уже 12 дней непрерывный молебен о даровании победы русскому оружию.
Отец Николай сказал, что имеет поручение от товарища Сталина - доставить на сражающийся правый берег Волги святыню - Казанскую икону Божьей Матери и отслужить перед нею молебен.
Андрей Иванович нахмурился и хранил молчание.
Тогда митрополит Николай стал рассказывать, как эта святыня была направлена в Сталинград. Сразу после начала войны митрополит гор Ливанских Илия Карам, обезпокоенный судьбой России, спустился в подземелье одного из храмов. И там, через несколько суток безпрестанной усердной молитвы, ему явилась в огненном столпе Пресвятая Богородица. Она поведала подвижнику, как спасти Россию от дьявольского нашествия двунадесяти языков.
Илия в точности передал её слова в Россию своим друзьям, которые ознакомили с ними товарища Сталина.
Выполняя волю всевышнего, Казанская Богородичная икона была направлена сначала в Ленинград, а теперь прибыла на берега Волги.
Отец Николай сделал паузу. Молчал и Андрей Иванович. Он, как никто другой, осознавал опасность переправы через Волгу, забитую "салом". И без того небыстрый бронекатер в ледяном крошеве превращается в удобную мишень. Вражеская артиллерия без труда пустит ко дну хрупкую скорлупку...
Как бы читая его мысли, отец Николай проговорил:
- Порт - Артур сдали, когда промасоненные генералы не допустили на землю крепости Порт - Артурскую Богородичную икону, направленную туда Царём. Та же история только с Песчанской иконой произошла в германскую войну 14 года. Повторять ошибок недавнего прошлого не стоит. Бог не без милости. Прорвёмся.
Перед глазами Андрея Ивановича встали картины его боевой юности, опалённые огнём Великой войны. Штыковые атаки, ранение, потом смута, позор Брестского мира, великое собирание земель русских, освободительный поход в западные области Малой и Белой Руси...
Андрей Иванович решительно встал, подошёл к полевому телефону. На проводе был командир отряда бронекатеров. Андрей Иванович отдал приказ готовить ночной прорыв парой на участке напротив разрушенной мельницы.
