- Беатриса, ты себе лоб разбила! Придется швы накладывать! Подождите тут, я пока что сбегаю за инструментами.

Препарируйте меня тут ещё для полного счастья!

- Ты белую рубашку кровью заляпала, - неловко заметил отец, пока я шипела от звона в голове.

- Я и не заметила.

Бедная я! И так не красавица, а тут еще и лоб разбила, это ж надо!

Молчание, повисшее между нами, было действительно неловким. В такой момент любой родитель должен успокоить своё чадо, чтоб оно не заистерило ещё сильнее, и я, бросая незаметные взгляды исподлобья на отца видела, что он хочет что-то сказать, но не знает, что конкретно. Сейчас он на минном поле и прекрасно осознает это. Поэтому и молчит во избежание сильнейших последствий.

- Раз уж ты и так сегодня в школу не пошла, то давай после оптики заедем в какое кафе, пообщаемся? - разрезал он своим голосом тишину.

- Зачем это рвение? - устало спросила я, чуть отдергивая ватку от раны. - Зачем вообще все это? Какой смысл? Ты десять лет х… - Я чуть поморщилась под его недобрым взглядом и перефразировала вопрос: - Ты десять лет забивал на собственного ребенка от любимой жены, обращая внимание только на чужую женщину и её ребенка даже не от тебя, так к чему теперь это милое общение отца с дочерью? Оно тебе надо? Да даже если и да, то уже поздно: оно не надо мне. - Он хотел возразить, но не мог сказать и слова. - Тебе не получится обмануть меня, прикинувшись заботливым папашкой. Я один раз уже повелась на это дерьмо, а в тот же вечер ты привёл домой разряженного трансвестита и объявил о нашей скорейшей свадьбе, а потом вообще ударил, что и так хреновое зрение село. Я не хочу узнавать тебя, не хочу общаться, не хочу быть ближе. Я ненавижу тебя. За то, что дал забыть о маме. За то, что позволил этой мрази удалить и сжечь все её фото. За то, что позволял этим шавкам издеваться надо мной день ото дня. - Голос сел, а где-то в глотке ком из разочарования и слез впился лапками в слизистую. - Они закрывали меня в подвале. В темноте. А ты не видел. Не хотел видеть, делал вид, что не видишь - неважно. Главное, что не помог. Ни разу. - Глаза сверлили столешницу, смотреть на отца не было никакого желания. - Один раз даже закрыли меня в гараже на всю ночь! Он хоть и отапливается, но недостаточно для двенадцатилетней девочки. Откуда, ты думаешь, у меня такая паническая клаустрофобия и боязнь темноты? Я слышала их смех. Их глумливое ржание надо мной. А я рыдала и царапалась в дверь, а потом забилась в угол и хрипела всю ночь. - Я истерично засмеялась. - Я помню, как ты на следующий день, когда собирался на работу, очень удивлялся, кто это тебе так железную дверь поцарапал. А меня потом месяц от воспаления лёгких лечили: зима на улице, а я в пижаме около промерзлой стены спала.

Я не понимаю, зачем я ему это рассказываю. Ему же плевать. Ему просто очень что-то нужно, вот он и играет в любящего папу.

- Я не знал. - Тихо, раскаянно. А ты отличный актёр, папочка.

- Естественно, ты не знал! Я не жаловалась никогда. Во-первых, я это ненавижу, а во-вторых, твоя дорогая Люба пригрозила, что отрежет мне губы и веки. - Теперь смех вышел даже веселым. - Во что может поверить маленькая тринадцатилетняя девочка? Но, знаешь, я каждый гребаный раз ждала, что ты вступишься. Что откроешь эту проклятую дверь в подвал и заберешь меня. Но ты не приходил. А я перестала верить в чудеса.

- Бят…

- А вот и я! - возвестил весёлый доктор, открывая дверь ногой, ибо в руках была коробочка с чем-то. Слава Богу. Очень он вовремя.

- Так, нитка специальная, она сама со временем рассосется, поэтому тебе только нужно держать рану в чистоте, раз в день перекисью её промывать и первые дня три зеленкой мазать. Пластыри я положил тебе на сумку.

Быстрое: “Спасибо” - и я вылетела из кабинета, прихватив сумку, чтобы встретиться с угрюмым отцом только в машине.

Подляну номер четыре доставил опять-таки отец, заявившись под вечер ко мне в комнату:

- Объезжаешь новые очки? - слишком уж бодренько спросил он, забираясь с подносом в руках на кровать. Мою кровать.

- Они лошадь, что ли, чтоб их объезжать? - невольно буркнула я, отстраняясь от стола и протирая стекла новых окуляров.

Отец хохотнул и принялся раскладывать на кровати чипсы, кириешки и прочую вредную херню.

- Наверное, мне стоит заметить, что у меня гастрит. - Он недоуменно на меня посмотрел, но тем не менее положил на кровать связку из алюминиевых баночек с пивом. - Воспаление слизистой желудка, язва желудка, не?

- И давно у тебя это? - нахмурился он, вставая.

- Да лет с шести. Или около того. - Но меня уже не слушали, отец, в домашних тапках и трениках, выскочил за дверь, чтобы через десять минут вернуться с тарелочкой сухофруктов, и, водрузив её передо мной, залез обратно на кровать.

Неожиданно.

И какое-то у меня жёсткое чувство дежавю. Только в прошлый раз тут Инесса сидела.

- Итак, что тебе надо? Перейдем сразу к сути вопроса. - Я крутанулась на стуле, чтобы оказаться лицом к отцу.

- Какому вопросу? - В глазах сверкнули искры, которые я видела только однажды, когда отец разводил какого-то идиота на выгодный только для него контракт. Я впечатлилась тогда сильно. И вот сейчас он пытается развести меня. Незаметно для меня вывести на сокровенную для меня самой тему, при этом остаться нетронутым. Не выйдет. Не того соперника он выбрал в этот раз.

- С которым ты пришел ко мне сегодня.

- А с каким вопросом я к тебе пришёл?

- Тебе виднее.

Я не поведусь. Этими простыми вопросами он пытается узнать, что конкретно знаю я. А мне невыгодно рассказывать ему что-либо.

- Ой, я не знаю, что ты себе там напридумывала, я пришёл просто пообщаться с дочерью. - Шути шутки, пока можешь.

- Ты ошибся дверью. Твоя обожаемая дочь живёт в другом крыле, - прохладненько ответила я, забирая со стола тетрадь с калькулятором.

- Не-а, моя обожаемая дочь и наследница живёт именно в этой комнате. - И принялся невозмутимо хрустеть чипсами.

Наследница. Вот оно.

Коварная улыбка сама расползалась по губам, а отец, заметив её, подавился пивом и, прокашлявшись, метнул в меня мрачный взгляд.

- Так зачем, говоришь, пришёл?

- Слушай, а ты случайно не моя дочь? - хрипло спросил он, вытирая подолом майки губы.

- Ты в комедианты записался? - Я демонстративно выгнула бровь и принялись закидывать в рот сушеные фрукты.

- Боже, Беатриса, не умничай, тебе это не идет, - закатил глаза он, открывая вторую банку.

- А тебе, типа, идёт? - делано удивилась я, на что он только снова хрустнул чипсиной. - Хочешь, чтобы я таки добила тебя? - Отец демонстративно хмыкнул, мол, видал я тебя и твои угрозы. - Хорошо, что за мужчина рядом с мамой? - И буквально ему под нос засунула сфотографированную фотографию.

Он подавился повторно и попытался выхватить телефон, но я была быстрее и настроена серьёзно.

- Как? Откуда? - прохрипел он, постукивая по грудной клетке кулаком. - Откуда у тебя эта фотография? Она только в одном экземпляре!

- Боже, отец, всё-таки ты чертов эгоист! - Я сложила руки на груди и принялась пристально смотреть на него в ожидании ответа. Но мужчина молчал, видимо, ожидая ответа от меня. - Ох, отец, все-таки на одну-две бракованных хромосом я твоя дочь! Да даже после ядерной войны выживем я, ты и тараканы. Неудивительно, что я нашла это фото. Удивительно, что ты прятал его от меня! - Последнее было произнесено возмущённо и с долей обиды. И в какой момент я перестала его бояться?

- Ты вломилась в мой кабинет? - мрачно и зло спросил он, мигом утратив контроль над личиной “идеального папаши”.

- Кто мужчина с фотографии? - Ну а я гнула свою линию.

- Как ты код от сейфа подобрала? - не уступал мужчина.

- Кто мужчина на фото?! - Я тоже упрямая, аки баран.

- Игорь Костров, - устало сказал он, а я замерла в нетерпении, прижимая руки к груди. Отец, увидев меня, лишь горько усмехнулся и покачал головой. - Он родной брат твоей матери и владелец модного сейчас клуба “Пустота”, который на левом берегу. - Сердце пропустило удар: неужто я работаю на своего дядю? Но батя, злобно усмехнувшись, буквально разбил меня об бетонную стену: - И он ненавидит тебя, радуйся!