После Лиззи минут через двадцать выходил на прогулку в сопровождении домработницы Принц — огромный черный овчар с гробовым голосом. Неутомимый Тобик то танцевал вокруг него, то вдруг закладывал по двору грандиозный вираж, призывая Принца побегать, но воспитанный пес, придерживая хвост у ноги, как генерал шашку, шел, как его научили в собачьей школе, — «рядом» и только косился время от времени на домработницу.

Тогда Тобик останавливался посредине двора.

«Эх, ты!» — как бы говорил он Принцу.

А через минуту мы могли найти его уже на ледяной горке. От толпы ребят отделялся, скользил вниз по льду фанерный лист, заваленный пассажирами, — и там, конечно, был виден собачий хвост, как всегда, свернутый в кольцо.

Жильцы всех трехсот шестидесяти квартир знали Тобика: он весь день кого-нибудь сопровождал до подъезда, приложив уши и помахивая хвостом. Лаял он редко. Было замечено, что Тобик лает только на чужих.

И не было бы у него на нашем дворе врагов, если бы не вспомнил о нем красивый мальчик с выгнутыми черными бровями — тот самый обидчик, с которым мы уже знакомы. Не знаю, какое имя дать ему. Назвать ли его Валерием или Олегом? Обидятся ведь ребята, все Валерии и Олеги. Будем звать его так, как звал его папа — Аликом.

А раз уже папу упомянули, то надо сказать несколько слов и об этом очень занятом, выдающемся человеке.

Роста он был такого же, как и его одиннадцатилетний сын (только, конечно, отец был шире и значительно тяжелее). К сословию интеллигентов, умеющих держать в руке молоток или колоть дрова, он не принадлежал. Например, в своей «Волге» — машине, которой он сам управлял, он не знал ничего, кроме руля, рычага скорости и тормоза. Он уже успел расплавить коренные подшипники коленчатого вала и заморозить радиатор, а мелкие поломки — их мы не смогли бы даже сосчитать. Их устранял шофер огромного грузовика — жилец нашего дома дядя Саша.

Ходил отец Алика всегда четким шагом, голову держал высоко, как будто смотрел на второй этаж. И все, мимо кого он проходил в нашем дворе, задумывались: хороший он человек или плохой?..

Так вот, у Тобика был враг. Однажды в мае нынешнего года шофер дядя Саша открыл свое окно на втором этаже и, выглянув во двор, увидел следующее. Вдали перед шеренгой ребят прохаживался молодой человек в узких брюках и клетчатой рубахе и заставлял тяжеловесного Принца перемахивать через заборчик. Ближе, прямо перед окном, стоял огромный грузовик дяди Саши (шофер иногда оставлял свою машину на ночь в нашем дворе). Около грузовика прыгал уже известный нам красивый мальчик и, светясь злым любопытством, дразнил Тобика. Растопырив пальцы и топая, он приближался к собаке, приближался и вдруг отскакивал. Наш независимый общественный пес стоял под грузовиком у массивного колеса, слегка оскалясь и загадочно шевеля хвостом. Было видно, что ему хочется кинуться вперед, особенно в те моменты, когда Алик отскакивал. Но Тобик все-таки стоял — ждал, что будет дальше.

— Поди-ка на минутку, — дядя Саша темной большой рукой поманил Алика из окна. — Поди, поди, что скажу.

Алик подошел и остановился под окном, подняв голову.

— Вот ты, милок, дразнишь Тобика. Что он тебе сделал? Тебе это нравится — дразнить. А он ведь у нас никаких прав не имеет. Он ничей. Оцарапнет он тебя — что тогда? Сейчас же к папке побежишь? Скажешь, нет?

Алик не ответил. Он подошел ближе и смотрел вверх на дядю Сашу чистыми глазами, выгнув красивую бровь.

— Отец пойдет к управдому, — продолжал шофер. — И Тобика — в мешок и утопят за твое баловство-то. Хорошо это будет? Не жалко тебе?

Алик все смотрел вверх, прямо в глаза дяде Саше, пока тот не кончил своей речи. И после этого он все так же стоял и смотрел еще с минуту вверх — так пристально, что шоферу вдруг стало не по себе. У мальчишки был отцовский взгляд. А потом Алик повернулся на одной ноге и, улыбаясь, пошел к Тобику, похлопывая рукой по колену. Тобик сразу же простил ему все, прижал уши и вышел из-под грузовика.

Тут из-за угла неслышно выкатила сверкающая голубая «Волга» и остановилась у подъезда. Вышел папа Алика и прошел к окну дяди Саши:

— Александр Иванович, не могли бы вы сейчас посмотреть?.. У меня температура воды испортилась.

— Температура воды? — переспросил дядя Саша и скрылся в окне. — Значит температура воды подкачала, — сказал он, появляясь через минуту из подъезда. — Ну-ка, посмотрим.

Он открыл капот машины.

— Воду давно доливали в радиатор?

— Давно. А что?

— Водички не долили вовремя, — сказал дядя Саша, как бы извиняясь, — По-моему, осенью я уже менял вам датчик. Я и говорил вам тогда про воду… Чтобы вовремя доливать…

Отец Алика ничего не сказал. Он как-то странно затих и уставился на шофера.

— Машину тоже уважать полагается, товарищ водитель. Это все равно — что людей уважать, что их работу…

Говоря это, дядя Саша гладил «Волгу», а хозяин машины смотрел на него ясным взором. Потом повернулся и дошел к своему подъезду. Там на крыльце он крикнул;

— Так я оставляю вам машину. Алик! Брось сейчас же собаку! Не трогай ее руками!

И скрылся за дверью.

В эту самую минуту по тротуару пробежал Принц, свернул к грузовику и стал обнюхивать шину. Алька погладил Тобика, потом вдруг быстро поднял его и бросил на черного зверя. Принц присел от неожиданности и как бы задохнулся. В одно и то же время послышались его медвежий рев и визг Тобика, и наш маленький пес с поджатым хвостом понесся на другой конец двора к своим друзьям, к ребятам. И все увидели на его боку кровь.

— Что ты делаешь, звереныш ты эдакий! — с крыльца закричала на Алика лифтерша.

— Ну и шалопай, — сказал шофер. — Не видел еще таких.

Но Алик только улыбнулся. Он не боялся взрослых. И он улыбался, пока не увидел, что от толпы ребят, где скрылся Тобик, отделился мститель — невысокий, коренастый и нахмуренный. Мальчик этот очень быстро пошел на Алика, потом побежал, и наш красавец, передвигая ровные, как макароны, ноги, направился к своему подъезду. Дверь хлопнула: он, как всегда, вовремя убрался.

А теперь можно перейти к самому главному событию, решившему судьбу Тобика. Произошло это в июле. К этому времени еще раза два папа Алика сломал голубую «Волгу», а шофер ее починил. Дядя Саша, кроме того, успел съездить на своем гигантском грузовике в далекий рейс. Он отвез ответственный груз в Таллин, оттуда с новым грузом отправился в Киев, потом проехал весь Донбасс и с юга вернулся в Москву. В июле его должны были послать в новый рейс — еще дальше, и он между прочим надумал по пути навестить под Харьковом своих старичков-родителей.

Двор наш к этому времени стал зеленым, в центре его играл радугой под солнцем и влажно пылил большой фонтан, и там в жару постоянно прыгали, словно бронзовые от воды, дети. И Тобик, конечно, купался вместе с ними, бегал под фонтаном мокрый, словно ощипанный. В июле ему исполнился год. Всего один год жизни!

В эти жаркие дни на дворе появился Алик. Он целый месяц был на даче, а теперь нелегкая принесла его, и сразу же стряслась беда.

Как-то утром дядя Саша услышал через открытое окно одинаково короткое тявканье Тобика, которое повторялось через одинаковые тихие паузы. Потом послышался голос лифтерши: «Вот вражонок! Чего ты к нему привязался?»

Дядя Саша нахмурился и отдернул занавеску. Никого из ребят еще не было во дворе. Он почти весь был в тихой свежей тени, и вдали дворник посылал в воздух из шланга потрескивающую огненную от солнца струю.

А внизу под окном дяди Саши стоял только что приехавший Алик в костюмчике из сурового полотна. Что же он делал здесь в одиночестве? Где же Тобик?

Пес сидел под старым разломанным плетеным стулом, который кто-то перетащил сюда, под окно. Через дыру, прорванную в сиденье, были видны черный собачий нос и сердитые мелкие зубы.

Алик наклонился над стулом. «Тррамм!» — сказал он и щелкнул Тобика пальцем по носу. Тобик тявкнул и запоздало несколько раз укусил воздух.