Прошло несколько бесконечных мгновений. Три неподвижных фигуры словно превратились в статуи. Однако эта картина вскоре должна была «ожить» и, скорее всего, закончиться трагедией. Внезапно пламя свечи, стоящей на столе, затрепетало. О'Коннелл резко развернулся в сторону возникшего сквозняка, и в тот же момент в распахнувшееся окно в каюту ввалился еще один медджай. Он выстрелил, но Рик успел пригнуться, и пуля, вонзившись в косяк, обдала его целым водопадом щепок.
Плененная первым медджаем Эвелин, хотя и смертельно напуганная, не могла скрыть своего восхищения О'Коннеллом. Тот хладнокровно прицелился во второго «гостя» и дважды спустил курок. Получив две пули в грудь, разбойник опрокинулся на подоконник. Падая, он успел выстрелить. Пуля угодила в керосиновую лампу, та раскололась, и стену, на которой она висела, охватило пламя.
Медджай, удерживающий девушку, тоже увлекся происходящим. При этом острый стальной крюк отодвинулся от горла Эвелин. Воспользовавшись моментом, девушка с неожиданным для себя проворством схватила со стола свечу и ткнула ею назад. Пламя и капли горячего воска угодили прямо в правый глаз медджая. Видимо, это причинило ему невыносимую боль, так как он тут же пронзительно завопил и выпустил Эвелин. Она рванулась вперед и оказалась в объятиях О'Коннелла, а каюта между тем уже превратилась в пылающий ад.
Эвелин почувствовала, как сильная рука Рика увлекает ее в коридор. О'Коннелл, с револьвером в одной руке, захлопнул изуродованную дверь и снова потащил девушку прочь. Однако Эвелин уперлась:
– Подождите!
Он нахмурился:
– Что еще?
Она высвободилась и указала туда, где дым уже начал обволакивать закрытую дверь ее каюты.
– Карта! Нам нужна карта!
– Расслабься, крошка, – усмехнулся Рик и постучал себя пальцем по лбу. – Вот где хранится настоящая карта.
– Совсем неубедительно.
– И все же я поздравляю вас со счастливым спасением.
Он снова схватил ее за руку и увлек за собой, но она опять умудрилась вырваться:
– Подождите!
– Господи! Ну, что там еще?!
– Шкатулка осталась в моей каюте! Она спрятана под койкой.
– И вы хотите сейчас отправиться за ней?
– Но медджай явился ко мне именно за картой и за этой шкатулкой!
– Кто явился?
– Мистер О'Коннелл…
– На объяснения у нас сейчас нет времени, крошка, – отозвался Рик и еще раз решительно ухватил девушку за руку.
– Никакая я вам не «крошка»!
Но он словно не слышал ее слов.
– Нам нужно найти вашего брата... На борту еще осталось, как минимум, двое этих негодяев.
– Но если их целью была я, – задыхаясь, заявила Эвелин, – то Джонатан сейчас тоже находится в опасности.
Они выбрались на палубу и не видели, как по коридору, но только с другой стороны, перемещался как раз тот, кого им сейчас требовалось найти: Джонатан Карнахэн.
– Господи, да тут что-то горит! – испугался Джонатан, учуяв запах дыма. Он завернул за угол и тут же увидел искореженную дверь в каюту своей сестры и заполнившие уже весь коридор клубы густого черного дыма.
Что за чертовщина тут творится?
Он бросился к двери и, распахивая ее, сильно ударил в ягодицы медджая с крюком вместо руки. А тот, рискуя собственной жизнью, все же продолжал исполнять свой долг и, стоя на четвереньках, обыскивал каюту в надежде найти золотую шкатулку.
– Эви! – воскликнул Джонатан, заглядывая в каюту. Сейчас он не видел ничего, кроме языков пламени, начавших пожирать маленькую комнатку. Джонатан облегченно вздохнул, осознав, что сестры тут нет, и в тот же момент взгляд его привлекло блестящее пятнышко под койкой...
Отчаянно сражаясь с дымом и огнем, он нагнулся и потянулся за шкатулкой. Она очутилась в его руках, но чьи-то пальцы, сплошь покрытые невиданной татуировкой, тут же выхватили ее у несчастного англичанина.
– Послушайте, – сердито бросил Джонатан. – Эта вещь моя...
Он оглянулся и увидел перед собой медджая с крюком вместо руки и залитым воском лицом. Одежда на спине араба уже загорелась, и теперь он напоминал павлина, волочащего за собой огненный хвост.
Собрав всю храбрость, о наличии которой Джонатан и не догадывался, он выхватил из рук медджая заветную шкатулку и с силой оттолкнул грабителя. Взвыв от боли и ярости, араб попытался на ощупь достать из-за пояса револьвер. Однако Джонатана уже давно научили вовремя покидать вечеринку, и он не преминул воспользоваться этим умением.
Джонатан вылетел из горящей каюты и бросился наутек. Пули, посланные ему вдогонку, одна за другой прошивали доски стен и дверей. Но каждый раз свинцовые плевки попадали в то место, которое Джонатан уже миновал. Он выскочил на палубу со стороны левого борта и заметался в поисках сестры.
Однако Эвелин в сопровождении Рика оказалась по другую сторону палубы. Там они столкнулись с визжащей мечущейся толпой, забившей проход. Пламя еще не успело распространиться на эту часть парохода, а все уже были в панике.
Ужас охватил и животных в загоне на барже, которую буксировал «Ибис». Верблюды и лошади проявляли крайнее беспокойство, если не сказать большего. Если первые только издавали истошные крики и топтались на месте, то последние дико ржали, взвивались на дыбы, лягались и бились о стенки загона. Пассажиры второго и третьего классов поспешно бросались за борт и пускались вплавь к берегу.
– Надо найти Джонатана! – воскликнула Эвелин, барахтаясь в объятиях О'Коннелла, прикрывающего ее от беснующейся толпы.
– Придется пробираться на нос, – Рик кивком указал нужное направление. – Последний раз я видел его и баре.
В воздухе щелкнул пистолетный выстрел, и пуля продырявила стенку прямо над головой Эвелин, осыпая ее щепками. Девушка чуть не задохнулась от испуга, а крепкая рука Рика уже заставила ее пригнуться. Удерживая Эвелин, О'Коннелл развернулся в сторону кормы, откуда велась стрельба, и открыл ответный огонь, целясь в еще одного татуированного дьявола. Тот продолжал палить, и пули откалывали крупные щепки вокруг Рика и девушки.
Одна из шальных пуль угодила в керосиновую лампу, висевшую на стене слева от Эвелин, и вскоре огонь забушевал и на палубе. Оранжево-голубые языки стремительно пожирали деревянную обшивку.
Медджай постепенно приближался, продолжая целиться.
– Мы представляем собой легкую мишень! – констатировал Рик, в отчаянии оглядываясь по сторонам. Проход, ведущий на нос судна, также был запружен задыхающейся от дыма кашляющей толпой.
Добраться до воды тоже не представлялось возможным, так как путь к реке преграждал загон на барже, где продолжали бесноваться испуганные животные.
Внезапно лицо О'Коннелла озарилось торжествующей улыбкой. Он вскинул револьвер и дважды выстрелил. На этот раз не в приближающегося медджая, а, как показалось девушке, по лошадям.
На какой-то миг Эвелин решила, что ее компаньон сошел с ума, но вскоре поняла, чего тот добивался. Пули сбили замок, запирающий ворота загона.
Лошади, подстегнутые выстрелами, распахнули ворота. Вцепившись в одну створку, О'Коннелл направил взбесившихся животных таким образом, что они, высыпав на палубу, живым ураганом смели крадущегося араба. Медджай успел вскрикнуть всего лишь раз, как копыта превратили его тело в кровавое месиво.
Пламя тоже бесновалось вовсю. Пароход пылал, и тент на верхней палубе напоминал развевающееся огненное покрывало.
Пассажирам ничего не оставалось, как прыгать в воды Нила и плыть к ближайшему берегу. Проход на нос судна постепенно очистился. О'Коннелл вскинул на плечо свой джутовый рюкзак и потащил Эвелин в том направлении.
Они не могли видеть Джонатана, попавшего в переделку на левом борту. Там он столкнулся с тремя американцами, стоящими плечом к плечу и ведущими беспорядочный огонь. За их спинами, как перепуганный школьник, прятался профессор-египтолог. Целью американцев был четвертый медджай, вскарабкавшийся на нос парохода и отвечавший им столь же «метким» огнем.
