— Так лучше?

— Да, спасибо. — Террорист вернул ему корочки и напыжился. — Так, мне нужны пять миллионов евро и…

— Велосипед и фонарик? — предположил Чанёль, припомнив анекдот о террористах, захвативших винный погреб.

— Нет, вертолёт.

— Это вы зря. Велосипед не такой приметный, выследить сложнее.

— А ты юморист, как я погляжу…

— Цель не вижу. Лейтенант Пак, вы можете выманить цель из укрытия? — прозвучало в ухе у Чанёля, и он сохранил самообладание не без труда, потому что этот низкий голос принадлежал Чонину.

— Не думаю, — ответил сразу и Чонину, и террористу Чанёль.

— Не юморист? А так бодро начал, — проворчал террорист, разглядывая Чанёля ещё внимательнее.

— Мне нужно разобраться с бомбой. Она на террористе? Скорее всего, вмонтирована в жилет, так? — продолжил расспрашивать Чонин.

— Да, я тут пошутить пытался и разрядить обстановку. Вы бы поели, на полный желудок веселее дела делать. Так вы уверены, что хотите только денег и вертолёт? Велосипед точно не хотите? А фонарик?

— Таймер на час сорок шесть?

— Да, тут и вертолёт посадить проблематично. Чисто технически. А велосипед я лично могу припарковать там, где скажете…

— Посмотрите, у него есть в руках пульт или что-то похожее? Он в любой момент может взорвать бомбу сам или от него уже ничего не зависит?

— Кстати, эта штука, — Чанёль указал на жилет слегка сбитого с толка словесной атакой террориста, — вы, правда, можете взорвать её в любой момент? Или она…

— Она взорвётся либо по таймеру, либо в том случае, если со мной что-нибудь случится, — любезно ответил Чанёлю террорист.

— Чёрт, — прозвучало в ухе у Чанёля, затем Чонин кому-то приглушённо пояснил: — Трансмиттер, скорее всего. Лейтенант Пак, помимо таймера вы видите на жилете какие-нибудь мигающие детали?

— Паршиво, а что это у вас мигает на груди слева?

— Передатчик, отслеживающий мой пульс.

— Не стрелять, — резко скомандовал Чонин и вновь приглушённо велел кому-то отозвать группу захвата. Но поздно.

Чанёль затосковал, когда у лестницы замаячили тёмные силуэты, а террорист ухватил его за шкирку и упёр в подбородок холодное дуло пистолета.

— А ну стоять! Дёрнетесь — будете потом его голову по кусочкам в пакетик собирать! Ну-ка…

Террорист сдёрнул с уха Чанёля гарнитуру и рыкнул в микрофон:

— Пять миллионов и вертолёт. Через час! У меня заканчивается терпение!

Разбив гарнитуру, террорист вновь ухватил Чанёля за шиворот и потащил к другой лестнице, прикрываясь им как щитом. Положение стремительно ухудшалось, и Чанёль не знал, что делать в этой патовой ситуации. Хуже того, ему ещё никогда так сильно не хотелось опять услышать спокойный голос Чонина. Снайперы… Точно, капитан Бан говорил же, а до Чанёля не дошло. Он совсем забыл, что теперь Чонин…

— Эй! — Террорист резко дёрнул Чанёля, развернув к лестнице и больно ткнув дулом пистолета. — Брось оружие!

Они стояли на площадке малой лестницы у спуска, а на ступенях, ведущих на четвёртый этаж, стоял на одном колене Чонин и обеими руками держал лёгкую штурмовую винтовку без оптики. Простой чёрный комбинезон без нашивок, взъерошенные волосы — от ветра, наверное, спустился с крыши… Красивый… Чанёль невольно слабо улыбнулся ему.

Террорист тихо выругался и попятился, утягивая за собой Чанёля. Чонин поднялся на ноги и с той же скоростью двинулся следом. Молчание и спокойствие его заставляли террориста нервничать.

— Брось оружие, я сказал! Или пристрелю этого умника! — Чанёль поморщился, когда в него вновь ощутимо ткнули дулом пистолета. — Всё равно ты ничего мне не сделаешь. А если сделаешь, нас троих будут долго смывать с этих стен. Если стены вообще уцелеют, конечно.

Как об стенку горох. Чонин будто бы и вовсе не слушал дедка и не опускал винтовку. Спускался по лестнице с той же скоростью и ничего не говорил. Только пристально смотрел из-под тяжёлой длинной чёлки. На месте террориста Чанёль бы всё бросил и дал стрекоча, потому что под таким взглядом было жутко неуютно — до дрожи в коленях.

— Я с тобой разговариваю. Ты же не думаешь, что пока у меня бомба и заложник…

Чонин внезапно чуть опустил дуло винтовки и выстрелил.

— А-а-а, сволочь!.. — заорал от боли Чанёль и тяжело плюхнулся на пол, прижав ладонь к бедру. Пальцы и джинсы залило красным, и он застонал от боли.

— Придурок, ты не в того попал, — хмыкнул террорист и заткнулся после следующего выстрела, выбившего у него пистолет из рук и оторвавшего большой палец на правой руке. Мозгов, правда, он не растерял и кинулся вниз по лестнице. Чонин опустил винтовку и поправил слева наушник с микрофоном.

— Сядьте ему на хвост, пусть отъедет туда, где народа поменьше, тогда открывайте огонь. Заложника у него больше нет. И вызовите скорую. Ранен офицер, огнестрельное сквозное правого бедра, артерия не задета, кость тоже цела, кровотечение…

Чонин опустился на колено рядом с Чанёлем и отложил винтовку, отбросил в сторону ладонь Чанёля и осмотрел рану, потом расстегнул на Чанёле ремень и с его помощью перетянул ногу над раной, чтобы остановить кровотечение.

— Козёл. Ты меня подстрелил, — грустно пробормотал Чанёль, разглядывая Чонина. Смотрел на склонённую голову, на чёлку, завесившую глаза, твёрдо сжатые полные губы и подбородок с любимой ямочкой.

— Потому что таких идиотов, как ты, отстреливать надо. На кой чёрт ты в переговорщики полез?

— Эй! Ты. В меня. Стрелял! На минуточку, да? Всегда знал, что ты мечтаешь всадить мне пулю в задницу. Козёл ты…

— На минуточку, да? — передразнил его Чонин. — Я тебе пулю в ногу всадил вообще-то. Задница с другой стороны. Твои тылы надёжно прикрывал террорист собственной… гм… грудью. И не волнуйся, я знал, куда стреляю. Всё будет хорошо. Поваляешься немного на койке, отдохнёшь. Считай, что у тебя отпуск на две-три недельки.

— Иди ты в задницу! Ты в меня стрелял! Поверить не могу! В меня!

— Думаешь, надо было позволить ему утащить тебя с собой и потом грохнуть? И в задницу не получится, ты же меня бросил.

Чанёль понимал, что Чонин прав, и что террорист избавился бы от него в любом случае, но всё равно было жутко обидно, что его подстрелили, словно какого-то преступника.

Стоп!

— Я тебя бросил? Сдохнуть хочешь? Это ты трусливо удрал и даже не попрощался!

— Я письмо тебе написал, — возмутился Чонин.

— Исключительно для того, чтобы оставить за собой последнее слово!

— Что?!

— А то! Я, что, должен общаться с тобой посредством переписки? Ты в каком веке вообще живёшь, ископаемое? И ты даже не оставил адрес, куда слать свои возмущения и возражения! Как есть козёл! И вообще…

Чонин сжал пальцами волосы у него на затылке и прижался губами к его губам, мягко прикусил кончик языка, собственным после провёл по нижней губе, отстранился, чтобы через миг прислониться лбом ко лбу Чанёля.

— Прости… — Прикрыв глаза, едва слышно повторил: — Прости, Ёлли.

— И ещё камень погас, — с горечью в голосе пробормотал Чанёль, прижав к себе Чонина крепче, — тот, что ты подарил. И… всё плохо. Без тебя. И… ты вернёшься? Не будет больше лжи, обещаю. И я…

— Помолчи. А ещё лучше — потеряй сознание. Потом поговорим. Сейчас… не слишком удобно. — Чонин отодвинулся вовремя, чтобы набежавшие полицейские не застали любопытную картину. Следом набежали медики и всерьёз взялись за Чанёля. Он искал взглядом Чонина, но не находил, а после стало не до этого.

Чонина он увидел на третий день своего пребывания в больничной палате. Проснулся — и увидел. Чонин что-то заворачивал во влажную салфетку и пристраивал на подоконнике.

— Не прошло и года… — сонно проворчал Чанёль и зажмурился, потёр глаза пальцами и поморгал. Ну мало ли, вдруг галлюцинация.

«Галлюцинация» передвинула ширму так, чтобы перекрыть обзор всем вошедшим в палату, и присела на край койки. Горячая ладонь легла на лоб Чанёля.

— И как самочувствие?

— Так… как будто в меня стреляли и даже попали.