Контора набирала персонал из детей и подростков. Они искали таланты, находили и забирали себе. Одних заманивали на «конфетку», других просто похищали, третьих уговаривали и соблазняли посулами свершить их собственное правосудие. Всякое бывало.
Но Кёнсу пришёл в контору сам. Он плохо помнил все подробности того дня, плохо помнил, почему прикипел взглядом в метро к стройному худощавому мужчине в длинном пальто, и плохо помнил, почему пошёл следом. Может быть, незнакомец показался ему приметным и особенным, или заинтересовал чем-то ещё, но Кёнсу долго смотрел на него, спрятавшись за автоматом с напитками. Грел собственным дыханием замёрзшие руки и рассматривал незнакомца в длинном пальто. Тот выделялся среди прочих ростом и изяществом в движениях. Стильная стрижка, строгие черты лица, смуглая кожа, белый шарф на шее. Седые виски, но на вид больше тридцати и не дать. А ещё незнакомец двигался совершенно бесшумно. Уверенная твёрдая поступь, но беззвучная, хищная.
Кёнсу настолько сильно заинтересовался этим человеком, что сел в тот же вагон, вышел на той же остановке и двинулся следом за незнакомцем. И в тот день он впервые увидел, как легко человек может убивать себе подобных и как много за это получать денег.
Кёнсу следил за незнакомцем до того самого мига, как тот зашёл в высотное здание и затерялся среди бесконечных офисов за прозрачными и полупрозрачными тонкими перегородками.
Пришлось мёрзнуть у крыльца здания двое суток, чтобы после увидеть вновь того смуглого человека в длинном пальто. Кёнсу следил за ним, пока мог. Когда же незнакомец садился в такси, Кёнсу просто возвращался к тому самому крыльцу и ждал. Потом у него вошло в привычку появляться там каждый день. Достаточно было сесть где-нибудь на улице, поставить перед собой картонную коробку, найденную в мусорке, и ждать. Да и в коробку частенько бросали мелочь — доход, как ни крути, и польза. Кёнсу хватало, чтобы не умереть от голода, а возвращаться домой он перестал ещё тогда, когда впервые увидел незнакомца.
Помнится, холод уже не так сильно беспокоил Кёнсу, когда незнакомец после очередного убийства заскочил в кафе. Он вышел довольно быстро, направился прямиком к куче мусорных мешков, забитых смятой одноразовой посудой, и протянул притаившемуся там Кёнсу бумажный пакет. Пакет оказался тёплым и пах непередаваемо вкусно. Внутри Кёнсу нашёл картонный стакан с лапшой и свежую булочку. И он не помнил, чтобы до этого у него хоть когда-нибудь случался такой вкусный ужин.
В тот вечер Кёнсу не пошёл за незнакомцем, предпочёл ужин, но утром вновь сидел напротив крыльца и ждал. Незнакомец появился и направился куда-то в центр города, однако Кёнсу не сдвинулся с места и дождался его возвращения, после чего сунулся в здание и изо всех сил постарался не потерять незнакомца из вида. На двадцатом этаже Кёнсу толкнул матовую дверь, в которую зашёл интересующий его человек. Там за столом сидела девушка, отвечающая на телефонные звонки. Другая женщина в белой блузке и чёрной юбке готовила кофе. Они с недоумением осмотрели Кёнсу и попытались выставить его в коридор. Кёнсу упёрся, поглядывая в сторону тёмной двери с белой табличкой. Скорее всего, смуглый незнакомец был там, а Кёнсу хотел его увидеть.
Вскоре в приёмной шумели женщины, гневно крича что-то в адрес Кёнсу, но он их не слышал и не слушал, мечтая попасть за тёмную дверь.
Дверь распахнулась, но на пороге Кёнсу увидел другого человека — старше и плотнее, чем незнакомец в длинном пальто.
— Что тут происходит у вас? — возмущённо вопросил холёный мужчина.
— Да вот, сорванец какой-то…
— Я его знаю.
От этого голоса у Кёнсу всё внутри сжалось. Он никогда не слышал голос смуглого незнакомца, но…
— Он следит за мной уже довольно долго.
— И тебя это не обеспокоило? Или ты забыл инструкции? — сердито заворчал незнакомый тип у двери. Потом Кёнсу его увидел — своего незнакомца. Тот остановился рядом с сопящим типом и слегка пожал плечами.
— Он талантлив, пожалуй. Я не чувствовал его довольно долго. Обратил внимание, лишь когда несколько раз наткнулся взглядом. Лицо у него приметное. Малыш, что ты хотел?
Кёнсу шмыгнул носом — холод на улицах не проходил бесследно даже для него, утёрся рукавом и тихо ответил:
— Хочу работать, как вы. Вы меня научите?
Кёнсу научили, обеспечив при этом крышей над головой, едой и тёплой постелью. И тогда жизнь до первого заказа казалась ему хорошей. Это потом он понял, что на самом деле называлось «хорошо».
Его наставником стал Шивон — тот самый «его» незнакомец с седыми висками. Поначалу Кёнсу видел его изредка, потому что приходилось учиться вместе со всеми. И тогда Кёнсу не считал себя особенным. Он был как все прочие ребята: жил в просторной казарме, вставал по сигналу, тренировался до темноты и ложился спать тоже по сигналу. Ни с кем не сближался, просто слушал иногда, как другие рассказывали о своей жизни «до». Некоторым не нравилось, кто-то пытался что-то поменять и уйти. Спустя два года в казарме их осталось пятнадцать. Каждый получил собственного наставника и первые задания. Точнее, они ассистировали на заданиях. Ещё полгода — и их осталось девять. Кёнсу столкнулся с трудностями, когда пришлось убивать, но Шивон научил его. И спустя три месяца Кёнсу стал лучшим из девяти.
Иногда Шивон водил его в город. Просто так, не при выполнении заданий. И тогда только Кёнсу начал чувствовать себя особенным, потому что с остальными никто гулять не ходил. И никто из иных наставников не занимался с учениками больше положенного. Только Шивон — с ним.
Может быть, Кёнсу просто повезло с наставником, потому что Шивон сам по себе отличался добротой и не обладал склонностью к жестокости. Любое задание он выполнял без злобы в сердце, ровно и методично, никогда не издевался над учениками на занятиях и тренировках — гонял не меньше, был строгим, но не испытывал ни малейшего удовольствия от их вымотанности и усталости, никогда не избивал тех, у кого что-то не получалось. Среди наставников порой попадались такие, кто любил проявлять жестокость к ученикам. В рамках, конечно, но случалось.
И, несмотря на доброту Шивона, руководство ценило его. Кёнсу понял это не сразу, но со временем осознал, как глупо было прийти в контору и потребовать работу, которую поручали отнюдь не каждому желающему. Кёнсу тогда не прикончили исключительно из-за Шивона и таланта видеть тех, кто больше не был человеком в полной мере, и Кёнсу бережно хранил в себе бесконечную признательность Шивону и за его заступничество, и за тот бумажный пакет, протянутый голодному ребёнку.
Именно у Шивона Кёнсу научился презирать заказчиков. И именно Шивон дал ему навык сливаться с людьми, притворяясь человеком.
— Другие наставники часто говорят вам, что люди — тупые животные, но это не так. Иногда некоторые из людей умеют удивлять. Будет лучше, если ты запомнишь это. Во время выполнения заказа всякое может случиться. Но если ты будешь считать людей глупыми животными, это когда-нибудь выйдет тебе боком. Мишени порой куда сильнее, чем кажутся. Некоторые — опасны. Они умеют думать, как и ты. Бывает, умеют убивать не хуже тебя. Неправильно видеть в каждом достойного противника, но лучше считай именно так — лишняя осторожность никогда тебе не повредит, а вот излишняя самоуверенность — очень даже.
— Мне скучно, — возражал Шивону Кёнсу.
— Это пока. Поверь, среди мишеней довольно будет таких, которые тебя заинтересуют. И если этот интерес будет сильным, лучше отказаться от заказа. Не потому, что убить не сможешь, а потому, что будешь после сожалеть. Сожаления тебе не нужны. Отказ от заказа лучше сожалений. И ещё… зная твою склонность искать во всём гармонию… Не подбирайся к мишеням слишком близко. Ты талантлив, но эта твоя черта делает тебя уязвимым. Она будит в тебе слишком многое из человеческого. Будь к мишеням близко, но никогда не делай последний шаг и не наступай на чужую тень. Ты всегда победишь в собственном мире, но в чужом мире — проиграешь непременно. Чужая тень — чужой мир и чужие правила. Чужой мир — это поражение для тебя.
