Чонин замер под тёплыми струями, повернул голову, пытаясь сообразить, что всё это значит. Увидеть взъерошенного и растрёпанного Кёнсу на пороге и выдранную из двери задвижку он не мог, но мог слышать тяжёлое от приложенных усилий дыхание Кёнсу.

Кёнсу смотрел на обнажённого Чонина, на блестящие на смуглой коже прозрачные капельки, на тяжёлую от влаги чёлку, свешивавшуюся до самых глаз, и честно пытался выровнять дыхание. Ни черта не получалось, конечно же, потому что Кёнсу прокручивал в голове пункты плана, а, согласно этому самому плану, ему полагалось соблазнить Чонина, то есть, оказаться рядом с этим смуглым телом, касаться его, целовать и… становиться ещё ближе. Смотреть в это лицо с резкими чертами, пытаться разгадать тайну его привлекательности, а потом уничтожить.

Немного потерявшись в реальности, Кёнсу попробовал закрыть за собой дверь. От тихого хлопка Чонин вздрогнул и выронил мыло, оно упало и ударилось прямо о ребро бортика, разбилось на два неравных куска и заскользило по полу.

Чонин повёл рукой, нашёл вентиль и закрутил его, осторожно перебрался через бортик и поискал полотенце.

Кёнсу всё ещё стоял столбом и пялился на Чонина, натужно вспоминая, на кой чёрт он вообще ввалился в ванную, сломав при этом защёлку. Кажется, ради поцелуя. Точно.

Кёнсу деревянно шагнул вперёд, лениво отметив в мыслях, что всё это походит на какой-то нелепый фарс, отобрал у Чонина полотенце, отбросил в сторону, крепко сжал запястье Чонина и бросил свободную руку на затылок, смял пальцами влажные волосы, потянул…

Чонин сильно толкнул его ладонью в грудь и неожиданно ударил левой. Попал в шею. Рука у него была тяжёлая, а удар — хороший, пусть он и промахнулся. Дыхание у Кёнсу сбилось окончательно, но на ногах он устоял. Коротко двинул кулаком в бок. Из-за влажной кожи Чонина удар получился смазанным и лёгким. Пару минут они перехватывали руки друг друга, пока Чонин не поскользнулся на куске мыла. Кёнсу успел испугаться и крепко схватиться за Чонина, чтобы тот при падении не приложился головой о бортик ванны, в итоге на пол загремели оба. Кёнсу тяжело рухнул на спину, больно ударившись затылком о плитки, а Чонин упал сверху, выбив своей тяжестью остатки воздуха из лёгких Кёнсу.

Они завозились одновременно, только пока Чонин пытался приподняться, Кёнсу преследовал иную цель. Он спихнул Чонина с себя, прижал широкие плечи к полу и привалился боком, чтобы хоть немного зафиксировать Чонина на месте. Всмотрелся в смуглое лицо с застывшими резкими чертами, наклонился и коснулся губами полных губ Чонина, поцеловал. Слегка опьянённый успехом своей затеи, Кёнсу не сразу понял, что Чонин всего лишь позволял ему целовать себя. И Кёнсу казалось, что он целует куклу — никакого отклика и никаких эмоций, ни одной искры. В открытых тёмных глазах не отражалось ничего.

Кёнсу растерянно отстранился и сел на полу рядом с Чонином, потёр ладонью ушибленный затылок. И он не знал, что ему сказать в собственное оправдание. Когда убиваешь, оправдания не нужны. Это всего лишь заказ. Работа. Но когда люди пытаются стать ближе друг к другу, они что-то говорят. Наверное. Если бы Кёнсу этим занимался, он знал бы, что нужно говорить. Но он убивал, а не пытался влюбить кого-нибудь в себя или кому-нибудь понравиться. И он ума не мог приложить, как ему понравиться слепому человеку.

Чонин молча поднялся с пола, медленно вышел из ванной и остановился, чутко уловив тихие звуки за дверью в зеркальную комнату. Добравшись до двери, ощупал ручку, повернул и распахнул дверь. Из комнаты белой пулей выметнулся Чип, влетел в ванную и вцепился зубами в лодыжку Кёнсу так, что у Кёнсу слёзы брызнули из глаз. Он попытался оттолкнуть пса, за что и поплатился. Чип оставил в покое лодыжку и цапнул за левую кисть.

— Чёрт…

— Чип, — коротко позвал Чонин.

Чип отскочил от Кёнсу на шаг, прижал уши к голове и злобно зарычал.

— Чип.

Рычание стихло. Чип неохотно попятился к двери, потом развернулся, подбежал к Чонину, замахал хвостом и тихо заскулил, виновато тявкнул и прижался боком к ноге Чонина.

Кёнсу, плотно сжав губы, достал аптечку из стенного шкафчика, обработал покусанные лодыжку и руку, затем попытался сложить левую ладонь в кулак. Получилось так себе. Рука болела адски, а на тыльной стороне ладони красовалось неплохое такое углубление, оставленное собачьим клыком. Оттуда обильно сочилась кровь. Стиснув зубы, Кёнсу продезинфицировал рану, залепил полимерным пластырем и вернул аптечку на место.

Ужинал он в одиночестве, а перед сном всё же рискнул сунуться в спальню Чонина. Тот лежал на кровати, вытянувшись на животе и подложив под голову скрещенные руки. Одеяло почти полностью сползло на пол. На столике у кровати в коробке грустно блестел хризолит.

Под тихое рычание Чипа Кёнсу приблизился к кровати, поднял одеяло и бережно укрыл Чонина. Чонин тут же вздохнул, повернулся на бок и сдвинул одеяло к поясу. Кёнсу осторожно смахнул со смуглого лба густую чёлку, погладил Чонина по голове, а после наклонился и тронул губами висок.

Чип наблюдал за ним, прижав уши к голове. Весь его вид будто говорил: «Только дай мне всего один крошечный повод — загрызу к чёртовой матери».

Кёнсу ушёл спать в гостиную. Долго ворочался на диване, чтобы после забыться в тревожном сне, швырнувшем его в прошлое, отстоявшее от нынешнего времени лет на десять, а то и больше.

В прошлое, где он перестал быть.

========== Часть 5 ==========

Комментарий к Часть 5

Сонная бета тащит следующую часть.

Доброй ночи, котики :)

Плейлист к фанфику - https://vk.com/wall-79961496_11749

Часть 5

Утром Чонин принимал душ за традиционно приоткрытой дверью, но не потому, что так хотелось Кёнсу, а потому, что задвижку Кёнсу так и не отремонтировал — собрал все детали вместе с кусками мыла и выбросил, а поверх раскуроченной части двери прилепил скотчем картонку. У двери ванной всё то время, пока Чонин был внутри, дежурил Чип. Нагло сидел на подходе, скалил зубы и глухо рычал, едва Кёнсу пытался подойти поближе.

Кёнсу приготовил какао, потом у раковины размотал повязку на руке. Нога не особо его беспокоила, но вот рука заметно опухла. Он с силой сжал ладонь пальцами правой руки, чтобы выдавить гной. Накладывать повязку не стал, просто сжимал и разжимал ладонь над раковиной, чтобы кровь циркулировала лучше и вытекала из раны вместе с прочей заразой. Когда же кровь почти перестала сочиться, Кёнсу внимательно осмотрел руку и убедился, что припухлость спала. Только тогда он снова обработал рану и залепил пластырем.

Не первый собачий укус и не последний, заживать будет долго, но ничего страшного не случится. Да и Чип не какой-то бродячий пёс, а вполне себе ухоженный. Чонин часто с ним возился: расчёсывал мех, чистил ему зубы, проверял когти, мыл лапы. Судя по всему, у Чонина это была не первая собака, и уход за собакой ничуть его не обременял — он делал это с удовольствием.

У Кёнсу никогда не было собаки. Кошки тоже не было, как и рыбок с хомячками. Даже игрушек не было. И он не расстраивался по этому поводу, просто вдруг подумалось. Быть может, из-за тех снов, что он смотрел до утра без особого желания.

Кёнсу мог разделить свою жизнь на две части: до конторы и после. Первую часть он помнил плохо. Однажды он заговорил об этом с наставником и спросил, всё ли с ним в порядке, ведь что-то забывать — это не очень хорошо. Но наставник его успокоил и объяснил, что таково свойство человеческой природы — помнить всё яркое и забывать всё плохое или ненужное. Кёнсу сделал логичный вывод, что до конторы он жил плохо. Пожалуй, яркими воспоминаниями можно было считать холод, голод, побои, тяжёлую работу, попрошайничество и воровство, за которое попадало, если не удавалось быстро унести ноги.

Кёнсу порой считал себя особенным, не таким как все. И ему хватило ума никогда и никому не говорить об этом. Хотя он полагал, что руководство конторы относилось к нему не так, как к другим, тоже по этой причине. Отчасти — из-за его талантов, но и из-за его уникальности — тоже. Потому что Кёнсу попал в контору не так, как прочие.