- Мне всё ещё кажется, что я сплю, - шагая за ним, снова зашептал Еремеев Зайке. - Или брежу в горячке. И не знаю, то ли я сегодня ещё не проснулся, то ли вчера. И бред, главное, такой правдоподобный... Даже странно.

- Да уж, - согласилась Зайка. - Я это тоже заметила. Бред у тебя всегда правдоподобный.

- Прошу, - сказал Нон.

Комнатка, в которой сидел Его Величество, тоже была похожа на операторскую: микрофонов видно не было, но по стенам висели всевозможные антенны и динамики, а посреди комнатки громоздилось нечто, похожее на карикатурный микшерный пульт.

- Здравствуйте, - сказал Еремеев, выступая вперед Зайки. - Спалось отлично, но было бы неплохо позавтракать.

- Не на курорте... - уходя, обернулся и подмигнул через плечо Еремееву Нон, и в этой усмешке обалделый Еремеев узнал приснившегося ему позапрошлой ночью оборотня.

***

Еду им принесли сюда же. Его Величество самолично развлекал их за завтраком, рассказывая что-то невнятное о возможностях и обязанностях, а потом оставил одних, и получилось так тихо, что стало слышно, как за открытым окном жужжат стрекозы.

Еремеев долго ковырял вилкой в своей тарелке. Зайка, не глядя на него, ела.

- Что-то перехотелось, - сказал он наконец и отложил вилку.

Зайка молча продолжала жевать.

- Ты знаешь, - снова робко начал Еремеев, - впервые я так плохо ориентируюсь в происходящем.

По-прежнему продолжая жевать, Зайка подняла на него глаза.

- Ну, не впервые, - смутился Еремеев. - Слушай, а что, если... - он поманил её пальцем и заговорщицки наклонился сам. - А что, если этот Нон сам и украл обоих пацанов?

Зайка смотрела на него и молчала.

- Почему нет? - не унимался Еремеев. - И наши с тобой дети делись неизвестно куда!

- У нас с тобой нет детей, - Зайка отложила вилку. - Слушай, Горыч, как насчёт того, чтобы прогуляться к здешнему Рубежу?

- На самом деле я хотел предложить тебе то же самое, - неловко оживился Еремеев.

***

Мальчик с девочкой сидели на ступенях крыльца. На мальчике был всё тот же цветной пуховичок, а мокрые прядки всё так же выбивались из-под шапки, несмотря на то, что жара стояла на улице неимоверная.

- Не жарко? - участливо спросил у него Еремеев.

- Жарко, - сказал мальчик. - Но погода - слишком объёмная штука для прямого воздействия.

Еремеев открыл было рот, чтобы сказать, что шапка, в отличие от погоды, - штука не такая уж и объёмная, но в это время мальчик зажмурился, громко чихнул, и - практически одновременно с его 'а-апчхи!' - что-то где-то коротнуло, в воздухе раздался треск и потянуло палёной проводкой. С ближайших деревьев в воздух поднялась стайка маленьких, похожих на скворцов чёрных птичек. Еремеев проследил за стайкой и шутить передумал.

- Мы вас ждём, Егор Георгиевич, - сказала девочка, уставившись почему-то на Зайку. - Уже скоро полдень.

- Собственно, ещё только полдень, - поправил её мальчик.

- А ты...

Но мальчик отмахнулся, встал со ступеньки и посмотрел на Еремеева если и не сверху вниз, то как-то близко к этому.

- Долго спите, Егор Георгиевич.

- Вот видишь, - громко прошептала Еремееву Зайка прямо у мальчика над головой. - Никто их не крал.

- Поговорим по дороге? - предложил мальчик. - Рубеж не так далеко отсюда.

Он спустился с крыльца и пошёл, не оглядываясь, прочь по тропинке.

- Поговорим, - со вздохом согласился Еремеев.

***

Тропинка показалась ему бесконечной, хотя шли они, наверное, всего с полчаса. Небо выплывало из-за леса белыми мохнатыми облаками, и Еремеев, не бывавший в деревне со времён далёкого чудесного детства, всё глазел восхищённо по сторонам, почти ничего не слышал и очнулся только тогда, когда тонкий детский голосок произнёс 'собаки', а прямо посреди дороги нарисовались три серых угрюмых пса. Собаки были большие, размером с хорошую кавказскую овчарку.

Сразу за спинами собак и роща, и тропа заканчивались, и начиналось синее васильковое поле, на самом краю которого - между синими васильками и точно таким же синим небом - клочьями висел густой синий туман. Все, не сговариваясь, остановились.

- Просто фарс какой-то, - тихо, почти шёпотом возмутился Еремеев.

- Фарс, - так же, шёпотом, согласилась Зайка.

- Ромка, ты же умеешь с ними, - набок, почти не открывая рта, сказала девочка.

И мальчик пошёл. Когда он поравнялся с собаками, макушка его оказалась чуть ниже нахмуренных собачьих лбов.

- Ну, и чего уставились? - заявил он самому крупному. - Асессоров не видали?

- А ты не хами, малец, - криво усмехнулся большой серый пёс. - Тоже мне асессор. Давай, двигай обратно и асессируй себе где-нибудь с той стороны. Закрыто. Не видишь, что ли?

- Не вижу.

- Так! - не выдержал Еремеев, выступая вперёд и закрывая собой мальчика. - Пацан вообще-то не один! Это что ещё за произвол?

- А ты вообще кто? Турист?

- Панда, - обиделся Еремеев. - Заблудилась тут просто в ваших краях.

Псы переглянулись, оскалили острые жёлтые зубы и засмеялись. Самый крупный встал, словно нехотя отошёл в сторону, и за ним потянулись остальные.

- Ну, иди. Панда. Только одна. Вернёшься - расскажешь, понравилось или нет.

Еремеев растеряно глянул на мальчика.

- Я с вами, Егор Георгиевич! - встрепенулся тот и первый нырнул в васильки. Еремеев крякнул, наспех успел виновато развести руками в сторону Зайки и побежал догонять мальчишку.

***

Васильки легко расходились по сторонам. Такие синие, что даже казались ненастоящими.

- О каком это там постижении шла речь, когда вы завалились ко мне накануне?

- Хороший вопрос, Егор Георгиевич, - где-то впереди в густых васильках сразу же откликнулся мальчик. - Жаль только, что целые сутки потеряны. Я думаю, вообще постигать можно всё. Ну, из того, что в принципе постижимо. Например, местный Рубеж... А что вы думаете про местный Рубеж?

Еремеев поднял голову, чтобы увидеть, далеко ли ещё до туманной завесы, и увидел, как ветер несёт в её сторону небольшую птичью стайку. Стайка была достаточно далеко, но птичек ещё можно было разглядеть, и сердце его сперва замерло, а потом запрыгало так, словно в груди у него оказалась одна из этих птичек. Птички долетели до самого тумана, туман ожил, протянул к ним сотканные из дымки полупрозрачные тонкие нити и птички исчезли. До самого тумана оставалось ещё метров пятьдесят.

- Что это за... херовина?.. - брезгливо передёрнулся Еремеев.

- Что? - не понял мальчик. Он резко остановился, и Еремеев налетел на него со всего маху.

- Так она, эта штука, живая?

- Скажем так, она думает.

- Погоди, погоди, погоди! - выставив руки, замотал головой Еремеев. - И что от меня требуется? Понять, как эта штука думает?! Или понять, о чём?!

- Было бы неплохо и то, и другое, - без особой надежды в голосе согласился мальчик.

Птичка, колотившаяся в груди у Еремеева, замерла: у самых его ног из васильков выглянул пёсик - какая-то мелкая беспородная смесь.

- Ав-ав! Ав! - детским голосом сказал пёс. Точь-в-точь так же мог бы сказать ребёнок, реши он пролаять по-собачьи.

- Странная какая-то игра, - глядя на него, сказал Еремеев. Боюсь, я в такие не очень играю. Самое крутое, на что я способен, это покер.

- Смотрите.

Мальчик наклонился, схватил пёсика за загривок и что-то шепнул ему в ухо. Пёсик пискнул, обмяк, а потом изловчился, выскользнул из рук и нырнул обратно в траву. Он бежал в сторону туманной завесы низом, в траве, и трава колыхалась над этим маленьким бегуном, и туман, как живой, застыл на мгновение, а потом быстро поплыл ему навстречу.

- Не надо ходить туда, куда не надо! - донеслось уже откуда-то издалека. - Не лезь! Не лезь! Не лезь!