— Лериса, — нараспев произнесла она древнюю формулу, — я объявляю тебя моей узницей. Жить тебе или умереть — решаю я. Так торжествуют мои боги над твоими.

Тронный зал взорвался криками радости и поздравлениями. Паж поднял туфлю Шаззад, надел ей на ногу, и королева вернулась на свой трон. По ее знаку Харах, сел на свой трон, расположенный чуть-чуть ниже ее собственного. Шаззад не могла отвести глаз от скованной женщины.

— А Гассем? — тихо спросила она.

— Сбежал, — тревожно ответил Харах.

— О, конечно. Слишком на многое я надеялась. — Неожиданно ей пришла в голову мысль. — А где принц Анса?

Харах указал на носилки, которые несли четверо крепких моряков.

— Боюсь, он сильно изранен, но ты должна его увидеть. Это было невероятно!

— Расскажешь мне обо всем за обедом. — Она сделала знак морякам, и они поднесли к ней юного принца-воина. Он выглядел очень бледным, а тело было покрыто повязками.

Анса слабо улыбнулся ей.

— Прости, что я не привез Гассема, — сказал он. Видно было, что каждое слово давалось ему с трудом.

— Я еще никогда не получала подобного дара. Этого вполне достаточно. — Она посмотрела на своего управляющего. — Поставьте рядом с моим троном диван для принца Ансы. — Слуги забегали, и диван установили за считанные мгновения. Шаззад снова посмотрела на Лерису. Та уже успела встать на колени и наблюдала за Шаззад с каким-то язвительным изумлением.

— Она королева, — сказала Шаззад. — Она не должна сидеть на полу. Принесите стул для моей гостьи-узницы.

Принесли обитую тканью табуретку и установили на возвышении перед королевой.

Стражи помогли Лерисе подняться по ступенькам и усадили ее.

Ее голова оказалась чуть выше талии Шаззад.

— Мой муж уничтожит вас, — сказала Лериса.

— Твой муж всегда намеревался это сделать, — ответила Шаззад. — Твои пустые угрозы ничего не значат. Твой муж, Гассем Всемогущий, не сумел спасти тебя от плена. — Она с удовлетворением увидела, как невозмутимая Лериса вспыхнула. По обычаю шессинов королева островитян была обернута от подмышек до колен куском шелка.

— Ты одета не по-королевски, за исключением золотых цепей. Приказать, чтобы тебе принесли платье?

— Тебя огорчает, что я даже нагая прекраснее, чем ты в тоннах шелков и краски? — снисходительно улыбнулась Лериса.

— Твоим слабым местом всегда было тщеславие, сестра моя королева. Пора бы уже понять, что телесная красота — это пустяк.

— Красота — это только одно; есть и другое, — ответила Лериса. — Боль в суставах, одышка, ожирение, возрастающее год от года. — Она самодовольно рассматривала тыльную сторону своих ладоней без единой морщинки. — Предполагаю, что и мне когда-то придется через все это пройти…

— Тебе повезло, что ты попала в мои руки лишь теперь, — гневно сказала Шаззад. — Было время, когда за оскорбление я приказала бы пороть тебя до тех пор, пока всю кожу не сдерут со спины.

— Как ты смягчилась с возрастом…

Анса застонал.

— Вы двое, не могли бы вы найти другую тему для разговора? Я с таким же успехом мог остаться дома и слушать, как моя сестра бранит меня.

Харах расхохотался; впрочем, королева быстро успокоила его взглядом.

— Ты прав, — ровным голосом сказала Шаззад. — Нам есть что отпраздновать. Следует устроить пир. И надо обсудить линию поведения. Соотношение сил изменилось.

Анса получил очень мало удовольствия от пира, несмотря на почести, которыми осыпала его благодарная королева. Он почти не ел, хотя Шаззад настояла, что будет кормить его сама. Обширные раны на теле причиняли ему столько боли, что он с трудом мог поднять руки. При каждом движении ему казалось, что раны снова открылись, хотя он и знал, что его зашили так же прочно, как порванный парус.

Лериса сумела стать центром приема, хотя и сидела рядом с Шаззад напротив Ансы. Она не надела ничего, кроме того, что было на ней раньше, хотя заменила полоску шелка на новую, а синяки и царапины слегка припудрила. Ее светлые волосы мерцали в свете свечей. Остальные гости не могли отвести от нее глаз. Трудно было поверить, что это и есть легендарная королева-чудовище. В свете свечей она не выглядела старше, чем на двадцать лет, и казалась хрупкой, буквально крошечной, рядом с дородной королевой Шаззад, одетой в тяжелое платье.

Лериса откусывала маленькие кусочки фруктов, иногда делала глоток вина, явно упиваясь всеобщим вниманием. Никто толком не знал, как себя с ней вести. Когда к ней обращался кто-то из гостей, она отвечала так милостиво, будто развлекала их в собственном тронном зале.

— Что слышно о нашем брате короле Гейле? — спросила Лериса, когда перед ней поставили блюдо со сластями, на которые она не обратила внимания.

— Он жив и выздоравливает, — ответила Шаззад. — Так сказал гонец, который сумел добраться сюда из Каньона месяц назад.

— Какая жалость. Впрочем, мой муж полностью оправился от своей куда более тяжелой раны. Я думаю, не стоит ожидать того же от такого ничтожества, как Гейл.

— Ты, должно быть, искусала свое копье зубами, — сказал Анса. — Оно отравило мои раны.

Лериса улыбнулась ему.

— Такой славный мальчик, Шаззад. Младший, Каирн, еще миловиднее. Должно быть, их мать — настоящая красавица, ведь обычно полукровки просто уродливы. — Она осмотрела зал для приемов. — А где чужеземцы? Уж наверное, одолжив тебе свой корабль, они должны были принять участие в праздновании.

— Я отобрала у них корабль силой. Они содержатся под стражей. Я не возлагаю на них ответственность за то, что они привезли с собой чуму, но многие из моих подданных очень сердиты на них. Это пройдет, и мы установим дружеские отношения с королевой Исель. А ты прислала их сюда, надеясь на дальнейшее распространение чумы. Это новое пятно на истории войны, если можно так выразиться. И оставленное лично тобой. Интересно, есть ли хоть какое-то вероломство, до которого вы не унизитесь?

— О, вероломство — это совсем не то слово. Нельзя вести себя бесчестно по отношению к низшим.

— Скажи мне, Лериса: что есть такого в тебе и твоем безумном муже, что заставляет вас нападать на нас снова, меньше чем через год после того, как вас так унизительно вышвырнули отсюда? У вас на островах существует какой-то инстинкт самоубийства? Если бы вы даже могли победить меня — а вы не можете — есть еще Гейл и его войско с равнин, кроме того, есть еще власть Мецпы, о которой я столько слышала, и их непостижимое оружие. Вы что, не понимаете, что вас уничтожат? — Шаззад говорила раздраженно, но с искренним любопытством.

— О, Гейл вовсе не так опасен. Если, конечно, допустить, что он вообще выживет, чтобы сражаться с нами снова. А без Гейла кто поведет этих кочевых охотников? Может, они последуют за этим мальчиком? — И она весело рассмеялась. — Прости меня, Анса. Ты храбрый и симпатичный паренек, но ты не Гейл.

— Извинение принято, — хрипло сказал Анса, делая большой глоток вина с подмешанным в него сильным болеутоляющим. Это помогало слегка уменьшить боль и не очень затуманивало мысли.

— Что касается мецпанцев, — продолжала Лериса, — ну, это интересный способ вести войну. Больше похоже на сражение с машиной, а какая машина может победить наших превосходных воинов, ведомых своим королем?

— Интересно? — повторила Шаззад. — И это правда? Вы так любите войну?

— Нам доставляют удовольствие многие вещи, и я уже объясняла это тебе, когда ты была моей рабыней.

— Узницей, — поправила Шаззад.

— Это одно и то же. Есть только два вида людей — островитяне, то есть воины, и остальные, то есть рабы. В любом случае, мы любим сражения и власть — то есть по-настоящему важные вещи.

— Невероятно. Вы и в самом деле так просты, как кажетесь? Но сейчас, поскольку ты в моих руках, настало время переговоров.

— В переговорах мы тоже преуспеваем, — заверила ее Лериса. — Мы все делаем хорошо.

— Но раньше у Гассема всегда была ты, чтобы руководить им, — отметила Шаззад. — И я всегда имела дело с тобой, а не с ним.