– Что ты тут говоришь? – возвращаясь, спросила Миллс, – слушай, завтра нужно будет позвонить Джонсу и все ему рассказать, и попросить привезти бинты и лекарства, – она достала мазь и подсела к Свон.

– И сказать про Кела, – выплюнула блондинка и старалась без резких движений встать.

– Эмма, пожалуйста, давай не будем думать о плохом. Мы еще не знаем точно, что со Скотом, – не понимая, что пытается сделать Свон, сказала Миилс, – ты что делаешь, зачем ты встаешь?

– Чтобы тебе было удобней сделать тугую перевязку, – все же одним резким движением Эмма встала и, скорчив гримасу боли, сжала зубы.

– Ну, просила же не строй из себя героя, попросить помочь нельзя? – буркнула брюнетка и тоже встала.

– Миллс, мне нужна перевязка, срочно! – резко бросила Свон, поворачиваясь к Реджине лицом.

– Ну, тогда заткнись и стой, сейчас все сделаем, – уже выдавливая мазь на руку, кинула Миллс. Реджина тоже могла быть упертой и грубой, – а теперь терпи.

Эмма, сжав зубы, терпела каждое прикосновение. Хоть Реджина и старалась причинять как можно меньше боли, но Эмму по-прежнему она мучила. Нестерпимая боль, обволокла весь бок и ребра с правой стороны. Миллс была права, они сломаны, и от каждого движения или же вздоха боль давала о себе знать, резким ударом ножа. А синяк на пол тела отзывался на каждое хоть и нежное прикосновение.

– Сейчас, когда перевяжу, дам тебе таблетку, она поможет, – уже взяв в руки бинт, сказала Миллс.

– Лучше укол, – прорычала Свон, когда Реджина начала перевязывать, – туже.

– Может, ты все же заткнешься? Я сама знаю, что делать, – затягивая бинт, прорычала Миллс, – укола нет, будет таблетка.

– Не нужно таблетку, по дороге сделаю, – сквозь зубы и, закрывая глаза, сказала Эмма.

– По какой дороге, ты куда собралась? – гневно спросила Реджина, не понимая о чем вообще, говорит Свон.

– К Джонсу, нужно срочно ему сообщить и начать действовать. Быть может, мы сможем с ними договориться. Может, он еще жив, – ответила быстро и без задних мыслей Свон.

– Ты что сдурела? Во-первых, ты никуда не поедешь, а во-вторых, мы завтра позвоним Джонсу, и он приедет сюда. И не спорь со мной! – гаркнула так, что Свон поняла, что Миллс лучше не злить.

– Черт, сержант! Неужели ты не понимаешь? – сдаваясь, но пытаясь объяснить, сказала спокойно Эмма, – я не прощу себе, если его убьют. На его месте должна была быть я.

– А я должна уже валятся в канаве с пулей в башке, – унося аптечку, крикнула Миллс.

– Нет, – Эмма скривила лицо, – я не это хотела сказать. Черт! – она стукнула ногой по кровати, да с такой силы, что вновь несколько ножей пронзили бок, – я говорю, что я должна была внедриться в банду.

– А я должна быть Черной Королевой, – заходя обратно, продолжала брюнетка.

– Очень смешно, – фыркнула Свон, – также и Джек сказал. Но если бы я внедрилась в банду, то точно бы не было этой херовой ситуации.

– Ты слишком самоуверенна. Пойми ты, Грэм уже знал, что Скот коп. И поэтому он приказал именно ему меня убить, зная, что он не сможет.

– Ты что мне как идиотке объясняешь?! – рявкнула Свон, – я сама это знала. Но если бы я была в банде, то они бы не вычислили меня, вот в этом будь уверена. Я не зря предлагала Грэму себя. Я знаю этот бизнес изнутри. Но Джек решил, что раз я баба, то это работа не для меня. Чертов придурок! – вновь разозлилась Свон, да настолько, что от одной искры она может взорваться.

– Ну, конечно лучше тебя этот бизнес никто не знает, – с сарказмом сказала Миллс и улыбнулась, – а почему ты говоришь, что знаешь его изнутри?

– Не твое дело! – вновь кинула резко Свон.

– А кто-то часа два назад сказал, что откроется мне?! – протянула Миллс и, взяв из тумбочки сигареты, вышла из комнаты.

– Твою мать, Свон! Что ты творишь? – критиковала себя Эмма и больно ударила саму себя по плечу. Так было лучше. С болью уходила горечь и сожаление. Боль не давала расслабиться, остывал тот самый пыл, который и мешал Свон открыться и рассказать Миллс все как есть.

Эмма вышла из комнаты и также как и Реджина пошла на балкон. Миллс стояла и курила, смотря на небо, а на улице уже начинало светать. Эмма ничего, не говоря, взяла пачку сигарет с подоконника и, вытащив одну, закурила.

– Спрашивай, – коротко кинула Свон, крепко затягиваясь.

Реджина не повернулась и продолжала смотреть на небо.

– Я уже спрашивала, – затягиваясь, кинула Миллс.

– Мое детство прошло на улице. Я беспризорник, сержант, – усмехнулась Свон, – в 12 я была главой мелкой воровской банды. В 16 наша банда выросла, и мы уже были мелкими наркодилерами. Наркотики, клубы, улица, проституция, – здесь Эмма крепко затянулась, – не с моей стороны, – про последнее и, намекая на сутенерство, говорила Свон, – на иглу я так и не села, и была авторитетом до 22 лет. Потом меня нашел Джек. И не знаю зачем, взялся за меня. И в 25 я уже поступила в академию.

– Свон, так ты дашь фору Королеве, – усмехнулась брюнетка, – Эмма, у каждого есть прошлое, настоящее и будет будущее. Если ты нашла в себе силы сойти с той дороги, которая могла тебя привести либо в могилу, либо в тюрьму – ты молодец.

– Силы? – засмеялась Эмма, крепко держась за бок, – вот как раз силы на тот момент у меня и не было. Ни силы, ни воли, – и кинув бычок с балкона, Эмма потянулась за второй сигаретой, – Миллс, иди спать. Сегодня ужасно тяжелый для тебя день.

– Детектив, а не пойти ли вам… самой спать! – буркнула Реджина и забрала сигареты из рук Эммы.

– Миллс, отдай сигарету и пойдем спать вместе, – решила пойти на компромисс Свон, что ей несвойственно.

Миллс кинула пачку на подоконник и зашла в гостиную.

– Пошли.

– Еще одна сигарета, сержант, – настояла на своем блондинка и, взяв пачку, вытянула сигарету, закуривая.

Реджина, не сказав ни слова, пошла в спальню. Она все еще в некоторых моментах плохо понимала Свон, но знала точно, что путь к ее тайнам она уже нашла. Просто нужно чуточку терпения, которым Миллс обладала безоговорочно.

Докурив сигарету и скинув бычок, Эмма простояла на балконе еще несколько минут, наслаждаясь начинающимся рассветом и просто приобретенным покоем и умиротворением. Зайдя в спальню, Эмма увидела, как Реджина уже лежит в постели, а свет в комнате исходит от прикроватной лампы.

– Ты разрешишь мне спать с тобой? – спросила отчего-то робко Эмма, подходя к кровати.

Миллс посмотрела на Эмму и откинула край одеяла, тем самым отвечая на поставленный вопрос.

Эмма улыбнулась уголком губ и, подойдя к кровати, повернулась спиной. И с большим усилием все же села на нее и немного отдышавшись, повернула голову к Миллс, но ничего не сказала.

– Почему ты не можешь попросить меня тебе помочь? – видя, как мучается Эмма и, зная как ей больно, спросила Реджина.

– Я привыкла всё делать сама, – ответила блондинка и щурившись прилегла на подушку, поднимая ноги на кровать.

– Давай, если мы хотим быть вместе, ты будешь переучиваться? – неожиданно для себя, сказала брюнетка, посмотрев на Свон.

– Что значит для тебя вместе? – закрывая глаза и стараясь успокоить дыхание, спрашивала блондинка.

– А что это для тебя? – вопросом на вопрос ответила Миллс, – и хочешь ли ты этого?

– Не знаю, – тихо прошептала правду Свон.

Что значит быть вместе? Делить горечь и радость? Быть вместе в болезни и здравии? Ведь именно так гласит всемирно известная клятва. Но так ли это? Правильно ограничиваться ли только этими словами? Нет. Это только верхушка большого, массивного и безумно огромного с потаенными тайнами айсберга. Много ли счастливых пар вместе только лишь из того, что их связывает радости или же здравие. Много? Да, возможно, Вы правы. Но ведь и в болезни с горечью их не меньше. Так зачем нужны эти дурацкие рамки и слова? Зачем нужно выстраивать определенные стереотипы, чтобы просто быть вместе? Единственное, что нужно иметь для счастья – доверие. Именно с него начинаются и совместные радости. И уверенность, что и в болезни вы так и останетесь вместе.