– Как в кино, мамка, да.

– У меня даже вазы такой большой нет!

…И она что-то еще говорила про шампанское и про то, что Варя уже съела половину конфет. А я улыбалась и тоже растирала по глазам слезинки, радуясь тому, что за тысячу с лишним километров отсюда мама стоит в центре гостиной с открыткой, в углу которой значится: «Твоя бесстыжка». И я так счастлива, что сделала счастливой ее.

Зима две тысячи какого-то года. Мы ехали в махонькое село в Карпатах почти весь день. Сначала был ночной поезд, потом автобус. Потом часов пять тряслись вдвоем в холодной, ужасно грязной электричке. Отмерзло все. От холода невозможно было заснуть. Мы пили виски, согретые телом мужчины, и играли в города. В село приехали уже ночью. И когда я вышла из машины и посмотрела вверх, над нами было небо. Нет, не так. Над нами было Небо. Я никогда не видела настолько низкого неба с таким невероятным количеством звезд. И они были низко, и они были сказочно яркими. И они падали, медленно рассекая небо серебряной линией. А на земле искрился снег. И я была счастлива. И я чувствовала себя частицей чего-то великого.

Я была счастлива несколько часов назад.

Для меня вера – внутри, и я, к своему стыду, очень редко бываю в храме. Но как и со всеми: когда плохо, когда не знаешь, что впереди, – ноги сами ведут тебя.

Несколько недель назад, слушая мою безнадегу, моя знакомая сказала: «Сходи к Матроне, станет легче… правда». Я долго собиралась, сегодня встала и поехала прямо с раннего с утра в монастырь. Приехав, поняла, что что-то необычное происходит. Дальше все было стремительно: я узнала, что сегодня ее день рождения (опять же, к стыду, я не знала этого и просто сегодня решила пойти), затем узнала, что скоро приедет Патриарх. Просто стояла там несколько часов… думала о своем, чего ждала – не знаю. Приехал Патриарх, проходил по живому коридору, я видела его в первый раз в своей жизни… В полуметре от себя! Он повернул голову и перекрестил меня… От неожиданности, от всех этих совпадений ноги подкосились и я точно почувствовала: «Все у меня будет хорошо».

Иду домой… ноябрь, холод, а в душе тепло… и слезы градом, сама не знаю почему, просто полились – и не остановить, да я и отпустила попытки остановить… Сегодня я точно счастлива.

Сейчас лето 2008 года. Я иду по набережной Сены и смотрю на художников. Они улыбаются и кивают: «Бонжур, мадемуазель». Я подбираю с земли листок платана, и он кажется мне прекраснее всех цветов на свете. Какой-то продавец сувениров спрашивает меня, откуда я, смеется, вдруг обнимает и дарит маленькую эйфелеву башенку, такой брелок, который все тащат из Парижа. Я улыбаюсь ему в ответ. Я счастлива.

Февраль 1994 года, мы сидим вдвоем на девяностометровом трамплине, ночь, свищет метель. Мы пьем ледяное шампанское из горлышка и целуемся, как два щенка, холодными носами. Мы поем, мы орем так, словно вокруг одна огромная пустая Вселенная. Мы сползаем по полуразвалившейся лестнице и хватаемся ледяными руками за обшарпанные перила. Мы идем по улице в сторону общежития, идем по запорошенным снегом трамвайным рельсам. Где-то над головой болтается шарик луны. Мы танцуем вальс на трамвайных рельсах. Кажется, нам даже не холодно…

Июнь 1997 года, я первый раз поехала с родителями в Питер. Праздновать день рождения своей старшей сестренки. Мне десять лет, ей – двенадцать. Родители решили сделать нам сюрприз, они отвели нас в парк Победы, где находились самые потрясающие аттракционы в Санкт-Петербурге. Мы целый день катались на аттракционах, ездили в карете на лошадках, на пони, кушали мороженое, сахарную вату. Кормили уточек в пруду булкой и покупали жвачку. Тогда я была самой счастливой десятилетней девчонкой в желтом поло и коричневых шортиках.

Многое поменялось. Родители развелись. Сейчас я живу в Питере в пяти минутах от парка Победы и в десяти минутах от аттракционов, и каждый год мы со старшей сестренкой отводим туда свою третью маленькую сестренку. Таких счастливых моментов в моей жизни очень много! И каждый из них для меня как засечка на сердце.

А у меня момент счастья растянулся надолго во времени. Мы только-только начали жить вместе в нашей первой съемной квартире. Была очень холодная зима. Он работал, я училась и ждала его по вечерам. Эти зимние вечера в ожидании – самое большое мое счастье. Искала интересные рецепты (Интернета не было, была какая-то программка на допотопном компьютере), ходила в магазин, колдовала на кухне, прибиралась к его приходу, старалась хорошо выглядеть. Он приводил друзей, они все вместе сидели у нас на кухне, хвалили мои харчо и мясо в сметане (называлось оно как-то… не то «по-баварски», не то «по-франкфуртски»), общались, смеялись. Денег было совсем мало (он только начал работать, снимали квартиру), приходилось выкручиваться. На Новый год он принес елку, а нарядить нечем было. Я взяла наши черно-белые фотографии и повесила их на прищепки. Столько любви было в сердце, такое счастье сумасшедшее и нежное.

Я не живу воспоминаниями, но…

Было несколько таких моментов… один – это январь 2007 года, мы с подругами поехали отдыхать в Индонезию, и все было замечательно, но мой организм восстал против местной кухни. Мне было плохо в принципе и плохо из-за того, что я порчу отдых остальным. В какой-то момент мы приехали на Бали, там появилась возможность сходить к доктору. Он сказал, что «все нормально, просто не надо есть острое». Я была в тоске, потому что вся еда в радиусе сотен километров вокруг на мой вкус острая и что делать – непонятно. Уже вечером подруги потащили меня на пляж, я сказала, что купаться не буду, даже купальник не взяла… сидела на берегу, сторожила сумки. И вдруг из ниоткуда появилось это ощущение – середина января, вечер, я сижу на теплом песке, смотрю на своих друзей, на закатное небо, на океан, и вот это и есть счастье. После этого сразу появилось желание купаться, правда, пришлось пожертвовать шортами и майкой… У одной из девушек уже тогда была зеркалка, и она меня сфоткала примерно в этот момент. Фотографию я распечатала как напоминание о том, что счастье есть.

Мы с сестрой на мой день рождения бросили всех и уехали в Москву. Она – мужа и детей, я – мужа и работу. Мы гуляли по городу так же, как когда мне было двенадцать лет. Тогда я тоже была счастлива. Только тогда было лето, а в этот раз – зима. Потом мы нюхали орхидеи в Ботаническом саду и слушали оперу. Если суши, обсуждали спектакль, а потом сплетничали в поезде о красивом американо-английском юноше, что ехал с нами на соседней полке. Я была абсолютно счастлива.

2008 год, мне восемнадцать лет. Только что отгремел Новый год. На праздники я вернулась из Москвы в родной город. У меня болят глаза, и я думаю, что ослепну. Родители таскают меня по врачам, но те разводят руками, никто не может толком объяснить, что со мной не так. Пугают, что придется взять академ в университете, запрещают носить контактные линзы и трясут перед носом ненавистными очками, которые так отравили школьные годы. Мне прописывают какие-то уколы и курс лечения в больнице. В течение двух недель каждое утро нужно было вставать в шесть утра и к семи ехать на такси в больницу – передвигаться самостоятельно я почти не могла. Мне казалось, что жизнь рушится. Я боялась, что больше никогда не смогу читать, писать, смотреть кино, не смогу закончить университет, работать, не выйду замуж, детей не рожу – буду жутким инвалидом на шее у родителей. Ужас, ужас и ужас – вот что я испытывала тогда. Кроме того, до Нового года я начала встречаться с очень красивым молодым человеком. Он мне очень нравился, и я про себя гордилась, что он обратил на меня внимание. Разумеется, о нем теперь тоже предстояло забыть. Я думала, что даже если ничего совсем страшного с моими глазами не произойдет, то уж очки-то все равно отвратят от меня мужчин, женщин, детей и даже животных.