Конечно, раздобыть послания Гиза и черновики писем Марго мог шевалье дю Гаст. Королева-мать не сомневалась, что ненавистник Маргариты сделает это с радостью, однако заботливая мать не желала подвергать опасности жизнь преданного слуги своего любимого сына. Граф де Лош и де Бар также мог добыть нужные бумаги, причем без всякого риска для своей жизни, но Екатерина не хотела ставить племянника в положение тяжкого выбора между родственниками. Ее величество начала даже думать, не устроить ли в покоях Маргариты обыск, но в конце концов была вынуждена отказаться и от этой затеи. Пусть в своей любви дочь крайне редко была умна, зато никогда не страдала от отсутствия решительности и хитрости, может быть, и примитивной, но от этого не менее действенной. Екатерина не сомневалась, что Марго или ее фрейлины найдут способ уничтожить опасные бумаги, хотя бы и у нее на глазах.

И вот, перебрав в памяти все возможности и отвергнув их одну за другой, ее величество вспомнила о шевалье Александре — мальчике красивом, ловком и услужливым. Благодаря целой армии камеристок, лакеев, истопников, привратников и других внешне неприметных, но при этом весьма ценных людей королева-мать знала обо всем, что происходит в Лувре, и не сомневалась, что королевский паж не имел оснований жаловать герцога де Гиза и, строго говоря, ничем не рисковал — ибо его жизнь ему уже не принадлежала.

На какое-то мгновение Екатерина даже пожалела обреченного, но это чувство быстро прошло. Здравый смысл и врожденная практичность отпрыска флорентийских банкиров давно убедили королеву-мать, что из всех орудий наиболее надежны те, что выполняют приказы с охотой и удовольствием, а не под влиянием страха или угроз. А, получив указание действовать против Гиза, шевалье Александр должен был преисполниться не только радости, но и благодарности, или она ничего не понимала в людях.

И правда, узнав о поручении Екатерины и выслушав обещание щедро его наградить, королевский паж вспыхнул от радости, упал на колени и с жаром объявил, что не желает иной награды, кроме счастья служить великой королеве. Екатерина улыбнулась.

— Я знаю, шевалье, вы верный слуга короны и в своем рвении не раз оказывали услуги мне и его величеству. Но вот что меня тревожит. Что, если вы попадетесь? Я не хочу, чтобы кто-либо думал, будто вы выполняете мои поручения.

— Если я попадусь… — паж на мгновение задумался, — я скажу, что действовал из неприязни к его светлости герцогу де Гизу.

— А если вас будут расспрашивать? — настаивала королева. — Оченьупорно расспрашивать?

— Я скорее умру, чем произнесу хоть слово! — с неподдельным юношеским пылом отвечал шевалье.

Екатерина удовлетворенно кивнула.

— Ну что ж, молодой человек, ступайте. Сегодня я буду молиться за ваш успех. Нанси, подите сюда, — позвала королева-мать. — Завтра, часам к семи, проводите ко мне в молельню шевалье Александра.

Капитан поклонился, изо всех сил стараясь скрыть смятение. Удивительная осведомленность графа де Лош, сияющее лицо мальчишки хоть кого могли сбить с толку. Каким образом Жорж ухитрился что-то узнать раньше его самого и что именно ее величество поручила шевалье Александру? Барон задумался и в конце концов тряхнул головой, признавая поражение. «Меньше знаешь — крепче спишь, реже общаешься с Жоржем — дольше живешь», — справедливо рассудил капитан и более не терзал себя бессмысленными предположениями.

Молитвы ли мадам Екатерины были тому причиной или природная сообразительность шевалье де Бретея, но план действий королевский паж разработал быстро. Лазанье по карнизам, слежка за мадам Маргаритой, кража, подкуп, лесть и соблазнение сразу были отвергнуты Александром как предприятия нелепые, требующие немалого времени и ко всему прочему не гарантирующие успех.

Удивительное дело, но шевалье Александр успел прийти к тому же выводу, что и мадам Екатерина. Уж если вы решили кого-то использовать, будет лучше, если этот кто-то будет стремиться к той же цели, что и вы. А кто из людей Маргариты не имел оснований радоваться возвышению Генриха де Гиза и его браку с мадам Марго? Ответ напрашивался сам собой. Возможно, Жийона де Ториньи, дочь маршала де Матиньона и любимая фрейлина Маргариты, и не успела об этом догадаться, но для нее женитьба герцога была равносильна смертному приговору. Именно это Александр и постарался Жийоне объяснить. Самоуверенная девица рассмеялась ему в лицо.

— Все не можешь прийти в себя после того, как у ног герцога деньги собирал? — с насмешкой поинтересовалась Жийона. — Смотри, пожалуюсь его светлости, он и не так тебя проучит.

— Пожалуйтесь, ваше сиятельство, пожалуйтесь, — не стал спорить юный шевалье. — Думаете, я и так не знаю, что Гиз велит меня прирезать? Или даже ужевелел?

Мадмуазель де Ториньи смутилась.

— Да, ладно, Жийона, во всем Лувре не найдется человека, который дал бы за мою жизнь хотя бы су. Что я Гиза не знаю?

— Его светлость благородный человек, — возразила фрейлина.

— Особенно когда при нем пять вооруженных до зубов офицеров, дюжие лакеи и господин Бем в придачу, — с иронией подтвердил Александр. — А, впрочем, что такое моя жизнь для его светлости герцога де Гиза? Безделица! Но вот ваша жизнь, Жийона, продлится не многим дольше моей… В конце концов перерезать девушке горло или утопить ее в Сене не Бог весть какая трудная задача!

— Наглец! Ты еще смеешь мне угрожать! — вскинула голову мадмуазель.

Александр снисходительно вздохнул:

— Я вам не угрожаю, Жийона, я вас спасаю. Как вы полагаете, долго мадам Марго, став герцогиней де Гиз, будет верна супругу?

— Столько, сколько ей будет угодно, — отрезала Жийона.

— Значит, недолго, — подвел итог паж. — Вот только его светлость вряд ли согласится терпеть измены.

Жийона взглянула на юношу с изумлением.

— Да что он сделает дочери Франции?!

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Александр. — Может, побьет. Может, посадит под замок. Может, сошлет в Жуанвиль. Дело не в этом. Дело в том, что мадам Марго непременно примется наставлять Гизу рога, а вы станете ей в этом помогать. А уж кому, как не его светлости знать о ваших талантах? Так что после свадьбы жить вам предстоит ровно столько, сколько нужно времени для несения шлейфа ее высочества. А бала вы уже не увидите — Гиз шутить не любит.

Фрейлина Марго испуганно отшатнулась.

— Но он не может так со мной поступить, — прошептала Жийона. — Я ведь не ты. Мой отец маршал!

Александр не счел нужным обижаться.

— Жийона, милая, — паж погладил фрейлину по щеке, словно она была маленьким ребенком. — Ну, припомните, когда это Гиз обращался с вами как со знатной дамой? «Жийона, посторожите на лестнице! Жийона, отнесите записку! Жийона, подайте плащ!» — передразнил Гиза юный шевалье. — Он обращается с вами как с камеристкой! Вспомните, вспомните хорошенько…

Мадмуазель де Ториньи всхлипнула — раз, другой, третий — и залилась слезами. Шевалье Александр вытащил платок и принялся вытирать фрейлине лицо.

— Ну, хватит, дурочка, успокойся. Вот помешаем Гизу жениться на мадам Маргарите — и все будет хорошо. Тогда хоть целый полк к ней води!

— Думаешь, мне это нравится? — Жийона вцепилась в платок Александра. — Просто я… с детства при ней… фрейлиной… А она… никакого удержу не знает… А придворные… проходу не дают…

Девушка расплакалась, и Александр в некотором остолбенении отпустил платок. Раньше ему и в голову не приходило, что заносчивая Жийона де Ториньи может рыдать из-за тех вольностей, что позволяют себе благородные господа.

— Что же ты Марго не пожалуешься? — полюбопытствовал, наконец, паж. — Она их живо в Бастилию отправит.

— Не отправит, — вздохнула Жийона. — Она только смеется… говорит… я жестокая… А я… замуж хочу… — пожаловалась фрейлина, — только Марго меня… не пустит… ей наперсница нужна… А эти… любовники… — глаза девушки сверкнули ненавистью, — Марго обожают, а сами норовят меня ущипнуть… Походя, даже не замечая!