Он был внутри такой теплый и нежный, так сладко сжимался, что хотелось вдолбиться одним махом по основание, вколотить его в этот камень... Ривай стискивал зубы и запрещал себе торопиться, боясь навредить. Медленно приникал к Эрену, вплавлялся, впечатывался в него, пока не погрузился до конца. Глянул в затуманенные бирюзовые глаза, но даже не успел ничего спросить — Эрен обхватил за плечи, прильнул подрагивающими губами ко рту и заерзал, вынуждая двигаться. Ривай, уже не думая, что делает, все жестче врубался в него с каждым движением. Эрен извивался на мокром камне, плескал хвостом по воде, свистел и щелкал что-то невнятное, и Ривай не мог понять, то ли это его голос звучит в голове, то ли собственные мысли:

"Еще, еще... Сильнее! Хорошо-хорошо-хорошо..."

Острые коготки царапнули спину, но Риваю было плевать — даже если до крови. Да хоть до костей! В этот момент для него существовало только наслаждение, затмевавшее все, яркое, жгучее, почти непереносимое... С хриплым стоном Ривай кончил и уткнулся лбом Эрену в плечо. Тот просунул руку между их телами, обхватил свой член и излился после пары движений.

Некоторое время они тихо лежали, прижавшись друг к другу, потом Эрен зашевелился и попросил:

"Слезь, пожалуйста. Мне окунуться надо".

Ривай перекатился вбок и сел, немного сонно глядя, как Эрен буквально сползает в воду.

— Вымотал я тебя?

"Но мне понравилось! — тут же с горячностью отозвался Эрен. — И я еще хочу! Только не прямо сейчас".

Он застыл в воде "свечкой" и вяло шевелил хвостом, то и дело погружаясь по макушку, утомленный, но, судя по улыбке и взгляду, страшно довольный. Ривай невольно улыбнулся в ответ и тоже слез в воду. Спину тут же немилосердно защипало, видно, острые коготки Эрена все-таки разодрали кожу до крови. "Ну и ладно, — подумал Ривай. — Не помру".

Эрен прижался к нему, обнял, лизнул в шею... в этот момент он казался таким трогательным и беззащитным. Ривай едва заметно покачал головой и некоторое время молчал, сомневаясь, стоит ли говорить, но потом все же произнес:

— Эрен, пообещай мне, что если среди своих сородичей ты однажды встретишь кого-то, кого полюбишь, то уйдешь к нему. Сам понимаешь, у нас с тобой только эти встречи на берегу и будут, а с кем-то из своих ты сможешь быть по-настоящему вместе.

"Для меня и это вполне по-настоящему!" — с явной обидой ответил Эрен.

— Глупый. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив — неважно, со мной или без меня. Ладно, не буду об этом больше — ты же упертый, и спорить с тобой бесполезно.

"Ривай... ты ведь никуда отсюда не уедешь?"

— А куда мне ехать? И зачем? Даже если бы не ты, я бы все равно до самой старости торчал бы тут с Эрвином и Ханджи, ночь за ночью зажигая огни на маяке. Видишь ли, Эрен, мы трое слишком уж любим море, чтобы уезжать гуда-то вглубь материка. Любим, хотя оно очень многое у нас забрало. У Эрвина — корабль и руку. А "Крылья свободы" были дороги ему настолько, что никакого другого корабля Эрвин не пожелал, предпочел работу на маяке, хотя мог бы вновь уйти в море. У Ханджи оно отобрало глаз и любимого человека. Моблит был нашим судовым врачом. Знаешь, ему ведь ничто не мешало лечить людей на суше, но он отправился в море, чтобы быть рядом с Ханджи... и погиб. Кажется, она до сих пор винит в этом себя. А у меня море забрало двух самых близких друзей. Их звали Изабель и Фарлан, я расскажу тебе о них как-нибудь в другой раз. Еще после того шторма я повредил ногу и слегка прихрамываю, но это сущие мелочи по сравнению со всем остальным. И все же мы трое — здесь, чтобы зажигать огни на башне, уберегая корабли от участи, подобной той, что настигла "Крылья". А теперь у меня есть ты. И куда же мне ехать после всего этого? — Ривай смотрел вдаль, где небо и море будто сливались в единое целое, и улыбался с тихой грустью. — Лучше скажи, а у вас принято, чтобы в ответ тоже дарили подарки вроде этого? — он тронул бусы на шее.

"Обычно так и делают, — ответил Эрен, — но ты человек и..."

— Значит, подарю, — перебил Ривай. — У вас их из чего делают?

"А это уж кто до чего додумается, — Эрен улыбался, явно довольный тем, что Ривай так серьезно отнесся к русалочьей традиции. — Армин тоже уже сделал — из зубов той самой акулы, Микаса, еще одна из моих друзей, коралловые собирает... Обычно стараются выбрать что-то красивое или просто редкое. Или нечто особенное".

Ривай же думал о мастерской стекловара Несса, к которому приезжали аж из-за моря, потому что он умел делать совершенно особенное стекло. Шутка ли уронить стеклянную чашку на камень — и чтобы та не разбилась? Вот из такого-то стекла и Ривай и думал подарить Эрену бусы. Красные, оранжевые, золотисто-желтые... Русалки были детьми водной стихии, но Эрен, яркий и пылкий, у Ривая упорно ассоциировался с огнем. "У них под водой стекло вряд ли водится, разве что то, которое попадает в море вместе с затонувшими кораблями. Эрен никогда не упоминал о чем-то подобном. А оно не сгниет, как дерево, не покроется ржавчиной, как металл... Моему Эрену нужен подарок, который не придет в негодность слишком быстро".

"Ривай, — кончик гибкого языка коснулся кожи, очертив контур ушной раковины, — я хочу поцеловать тебя еще раз..."

Одним поцелуем дело не ограничилось, но Ривай не особенно удивился, когда Эрен прижал его к камню и ткнулся твердым членом между ягодиц. Только запрокинул голову, подставляя под ласки шею, и обвил Эрена ногами, недвусмысленно демонстрируя, что он вовсе не против такого поворота. Плевать, что спине сейчас опять достанется — пусть на этот раз не от когтей, но камень-то неровный и царапает кожу! Впрочем, эти ощущения меркли по сравнению с теми, которые дарил член Эрена, постепенно проникая все глубже и глубже, растягивая и заполняя собой. Как же хорошо... и даже боль от царапин на спине лишь оттеняла удовольствие и только сильнее возбуждала.

— Эрен, укуси меня, — вдруг выдохнул Ривай совершенно неожиданно для себя самого.

"Что?"

— Охх... Укуси. Немножко.

Острые зубы вроде бы совсем несильно сжались на плече, но по коже тут же потекла, сочась из ранок, кровь. Ривай охнул, теряясь в болезненном удовольствии, а море мягко плеснуло, смывая алые ручейки и покусывая рану своими солеными зубками. Отступило, откатилось чуть-чуть — и снова засочился красным укус. Эрен, крепче сживая Ривая в объятиях, принялся нежно зализывать поврежденную кожу, не замедляя ритмичных движений, от которых сжималась задница и так сладко ныло в паху. В конце концов всего этого стало слишком много, и Ривай излился, глухо застонав сквозь стиснутые зубы, и почувствовал, как Эрен тоже достиг пика.