ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Процесс становления класса наёмных рабочих на Северном Кавказе, наряду с характерными для этого явления чертами, имел некоторые отличительные особенности. На наш взгляд, это связано с особым местом региона в геополитической структуре Российской империи. Долгое время, оставаясь театром военных действий, Северный Кавказ был "белой полосой" в сравнении с промышленно развитыми Югом России и Закавказьем. На слабо населённой территории, вплоть до конца XIX века, численно преобладало казачье население.
Характер умонастроения казаков, равно как и их хозяйственный уклад, в большей или меньшей степени, оставались средневековыми. При этом процент бедняков среди них был в 1,5 раза ниже, чем среди жителей центральных российских губерний. Этот факт, равно как и сложившаяся веками система административного управления, как на уровне войска, так и отдельной общины, закреплённая традициями система взглядов и оценок окружающей действительности и своего места в ней, не располагали эту социальную прослойку к изменениям в характере деятельности. Длительное обособленное проживание казачества послужило причиной того, что к началу изучаемого периода оно уже представляло собой не столько отдельную социальную, сколько субкультурную и субэтническую группу внутри российского суперэтноса. Это влекло за собой возникновение некоего отличительного набора ментальностей, связанного, прежде всего, с военно-служилым характером этого сословия и их культурно-маргинальным положением, сложившимся в результате длительного проживания в непосредственной близости с горцами.
Уровень социокультурного развития горских племён, в основном, был настолько низок, что с отменой крепостного права мы наблюдаем среди освобождённых такие категории зависимого населения, которые по своему положению были ближе к рабам, нежели к крепостным крестьянам. Система родоплеменных связей, традиции, унаследованные с периода теократического правления Шамиля и более отдалённых времён, общее негативное отношение ко всему русскому, принадлежность к иной - исламской культуре - удерживали горца в рамках привычных социальных связей. Им в наименьшей степени удалось вписаться в общую картину промышленного освоения края.
Таким образом, к особенности социогенеза северокавказских рабочих можно отнести протекание его на полиэтнической, поликультурной почве. Бурное промышленное развитие, равно как и возникновение здесь пролетариата - суть явления, связанные с включением края в орбиту общероссийской культуры. Это подтверждает и отсутствие государственной программы колонизации в России, что связано, как представляется, с тем, что народное сознание коррелировало в этом вопросе с правительственной политикой. Социокультурное освоение Северного Кавказа (в том числе и промышленное) - это распространение вширь, разрастание российской культуры, проявление жизнеспособности нации, и, в конечном счёте, приведение окружающих реалий в соответствие со своей картиной мира.
О возникновении социальной группы можно говорить только тогда, когда на основе общности рода деятельности субъектов её составляющих, возникает особый характер восприятия темпо-ритма течения времени и противопоставление типа "мы - они". К началу ХХ в. северокавказские рабочие уже обладали набором данных признаков.
Проведённое исследование убеждает нас в том, что основу рабочего класса составили мигранты или так называемый "иногородний элемент". Местное население, если и обращалось к наёмному труду, то, чаще всего, в качестве сезонных или подённых рабочих.
Проблема с жильем, упоминания о которой встречаются довольно часто, демонстрирует нам ясную картину формирования рабочего класса на Северном Кавказе из числа пришлого населения. Северокавказский рабочий нередко являет собой пример классического пролетария, лишенного собственности, кроме самых необходимых личных вещей, живущего на съемной площади, работающего внаем. Отсутствие недвижимости или какой-либо другой налогооблагаемой собственности по законам того времени делали рабочих совершенно бесправными. Не удивительно, что именно эта часть населения наиболее легко попадала под влияние революционных идей.
Отличительной чертой промышленности Северного Кавказа было преобладание здесь мелких полукустарных заведений, зачастую расположенных в сельской местности и работающих неполный рабочий год. Подобные предприятия не могли служить надёжным источником дохода для работника, не имеющего земли. Поэтому здесь доля рабочих из местных была выше, нежели в крупных промышленных центрах с полным рабочим годом, так как процесс отвлечения от земли среди них проходил менее интенсивно по сравнению с пришлым населением.
Доля фабрично-заводских и железнодорожных рабочих к 1917 году составляла 1,7% от общей численности населения Северного Кавказа. Если добавить сюда трудящихся мелкой и кустарной промышленности, то этот процент увеличится примерно вдвое. Такое положение дел объясняется аграрным характером края. В этой связи здесь был неизменно высокий процент сельскохозяйственных и сезонных рабочих, занятых на различных промыслах и стройках, подсчёт которых не носил систематического характера. При этом была отмечена довольно низкая социальная активность этих групп пролетариата.
Представляется, что это связано с видением рабочим своего места в общественной структуре государства. Условия труда и быта здесь были наиболее тяжелы, а протесты выражались, в основном, в форме неорганизованных стихийных выступлений, мало чем отличающихся от крестьянских бунтов, коими изобилует отечественная история. Дело в том, что сезонные, особенно сельскохозяйственные, рабочие видели своё место в другом социуме, который и определял качество их устремлений. Ряд источников прямо указывает (особенно это относится к казакам и горцам), что такие работники воспринимали своё положение как временное. Внешне это выражалось в высокой текучести, как формы индивидуального протеста (нередко рабочие уходили от хозяев, не отработав и задатка), а в целом - в социальной инертности данной категории пролетариев. Экономическая ситуация не располагала работодателей держаться за определённых рабочих, которых в любой момент можно было заменить другими, так как рынок рабочей силы был переполнен, а специальной квалификации не требовалось. Таким образом, самоценность подобного рода работника была невысока.
Иная картина прослеживается на предприятиях с непрерывным циклом производства. Необходимость в постоянных, обладающих соответствующими производственными навыками, рабочих, толкала предпринимателей на их поиск среди трудящихся старых, развитых промышленных центров, однако процент их был чрезвычайно мал. Постоянная занятость на производстве среди рабочих, набранных в округе, вызывала недовольство тем, что им некогда работать на земельном участке. Это характерно раннему этапу становления рабочего класса на Северном Кавказе в кон. XIX в. (отчётливо этот мотив прозвучал во время садонской забастовки 1897 г.). Шёл процесс отрыва рабочего от сельского хозяйства.
Формирование нового социального слоя было непосредственно связано с осознанием рабочими собственной необходимости работодателю. Это убеждение, основывающееся на постоянно растущей необходимости квалифицированного труда, рождало явление отраслевой, а позже и региональной солидарности рабочих: возникновение противопоставления "мы - они". Неслучайно рабочие бастовали чаще именно в те периоды, когда слаженная работа предприятия была жизненно необходима, либо когда бастовали на других предприятиях, родственных по характеру деятельности. Здесь, таким образом, выявляются два активно формирующих картину мира фактора: общность деятельности и деление на своих и чужих.
