О том, насколько узкокорпоративные цели превалировали над чувством солидарности по отношению к бастующим других предприятий, говорит тот факт, что "многие рабочие электростанции перестали исполнять свои обязанности из-за боязни физического воздействия со стороны бастующих, и для их охраны во время работы были выставлены посты из прибывших конно-дагестанцев". Годы войны принесли с собой ещё большее понижение уровня жизни рабочих. Основным мотивом недовольства в этот период времени является постоянный рост цен на жизненно необходимые товары. Короткий взрыв патриотизма в начале войны сменился его неуклонным снижением, прошедшим путь от апатии до резкого отрицания правительственной политики.
Взаимоотношения рабочих и работодателей обостряются до предела. Однако не верно было бы столь упрощать представления о реальном ходе событий. Известны факты небезуспешных попыток администрации решить продовольственный вопрос.
Правлением Владикавказской железной дороги в 1916 г. из-за "постоянного роста дороговизны жизни" поднимался вопрос о развитии огородничества на принадлежащих железной дороге землях. На приобретение семян, сельскохозяйственного инвентаря и т.п., была составлена смета на 110 тыс. руб., и утверждена Министерством путей сообщения 15 октября 1916 г. Надо признать, что данный пример относится более к исключению, нежели к правилу.
О том, что социально-политическая нестабильность имела тенденцию к нарастанию, убедительно свидетельствуют данные о количестве и характере стачек в 1914-1916 гг.: в 1914 - 4 стачки - все имели экономический характер, в 1915 - 17, из которых в 5-ти прозвучали политические требования, в 1916 - 82, из которых 35 были политическими, либо, так называемыми, смешанными. М.Ш. Шигабудинов отмечает: "В 1915 году круг рабочих профессий, участвовавших в забастовках, по сравнению с 1913-1914 гг. суживается. Но в 1916 г. он почти достиг уровня предвоенных лет. Накануне Февральской революции, в большей или меньшей степени, в движение пришли все силы местного пролетариата". Общественное настроение, насколько себе это можно представить, к 1916 г. было близким к состоянию массового психоза. Об этом свидетельствуют стихийные погромы продовольственных лавок и магазинов прокатившиеся по Дону, Кубани и Ставрополью в мае-июне 1916 г. В одном только Екатеринодаре было разбито 56 магазинов, а в целом по Кубани - около 160 торговых пунктов. Атмосфера была настолько накалена, что любой незначительный повод мог привести к взрыву, как это случилось 24 мая 1916 г. в Ейске. Здесь "в местном городском сквере находилась партия новобранцев, которые среди публики вели себя крайне безобразно, позволяя себе ругаться площадной бранью. На сделанные присутствующими там двумя городовыми замечания... новобранцы, не подчинившись этому требованию, завели с городовыми ссору, перешедшую в драку". Далее, по прибытии наряда полиции, не применившей оружия, из толпы полетели булыжники, началась стрельба. Полицейские укрылись в участке. "Демонстрация" выбила стёкла, пыталась сломать дверь. Сопротивления полицией оказано не было. После этого толпа постепенно с песнями, стала расходиться. Никто из бесчинствующих лиц арестован не был. Любопытно, что эта хулиганская выходка иными исследователями рассматривалась едва ли не как революционное выступление. Для нас подобные факты важны тем, что они ярко иллюстрируют состояние общей нервозности, падение авторитета местных представителей власти, спад патриотических настроений, едва ли не ощущение вседозволенности.
Пользуясь общей озлобленностью рабочих к иностранным гражданам, их малограмотностью, промышленники использовали это в своих интересах. В результате этого, в июне 1915 г. ряд представителей иностранных фирм, расположенных в Грозном, под давлением требований и даже угроз со стороны нефтяников вынуждены были покинуть Комитет Совета Съездов Терских нефтепромышленников. Отношение к войне было "прохладным" уже в 1915 г. Из полицейских донесений следует, что в Кубанской области и Черноморской губернии "вследствие затянувшихся военных действий, острый патриотический подъём среди крестьянского населения и рабочего класса (обращает внимание разница в терминологии, касающейся социальной принадлежности рабочих и крестьян - Ш.В.) заметно потерял свою силу". Говоря о настроении трудящихся, особенно важно привести выдержку из отчета о настроении рабочих, кубанского областного жандармского управления: "В общем рабочий класс заметно нервничает, особенно эта нервность стала ярко проявляться с появлением в их среде столичных рабочих, имеющих огромное влияние на остальную массу. В отношении рабочих нужно сказать, что с расширением их умственного кругозора, начинает падать религия... На улицах открыто выражается недовольство против сильного вздорожания жизни, причём также открыто и высказываются угрозы после войны разделаться с властями за их бездействие". Сколь велика была роль различных организаций, видно из того же донесения: "Сплочённых революционных организаций в Кубанской области и Черноморской губернии пока не существует. Имеются отдельные лица партийного направления, работа коих направлена к попыткам распропагандировать рабочих и сорганизовать среди них рабочие кружки". За подписью: "Временный генерал-губернатор Кубанской области и Черноморской губернии Бабыч". Изучение документов тех лет создаёт впечатление, что люди уже знали о предстоящих событиях, ожидали их. Даже власти говорят об отсутствии революционных организаций как о временном явлении.
Настроение широких масс к концу 1916 г. оставалось очень нервозным, причём это не обязательно должно было сопровождаться какими-либо выступлениями, что не умаляет, но напротив, придаёт особую значимость сведениям, приведённым ниже.
По наблюдению за общественным настроением Кубанского областного жандармского управления: "За истекший месяц, помимо обычных сетований на дороговизну, среди населения распространились слухи об ожидаемой какой-то тревоге, о наступлении которой будет оповещено набатом. Откуда пошли эти слухи, установить не представляется возможным, но они охватили всю массу и создали крайне нервозное настроение... В конечном результате слухи эти постепенно прекратились, и настроение стало успокаиваться. Такие же слухи ходили и в рабочей среде. Настроение не отличалось от предыдущих месяцев". И более того: "Как среди интеллигенции, так равно и рабочего класса, почти в открытую ведутся разговоры о том, что после войны, а может и раньше, произойдёт революционное движение, в котором примут участие и воинские части". Таким образом, оценивая уровень социальной зрелости рабочих, нельзя забывать, что они являлись частью (причём весьма незначительной) пёстрой массы социальных типов, одинаково подверженных подъёмам и спадам общественного настроения. Как замечает М. Вылцан: "Поведение индивида в однородной толпе радикально меняется: им овладевает ощущение непреодолимой силы, нетерпимость, утрачивается чувство ответственности". Отсюда - нужно сдержаннее оценивать политические требования рабочих.
Анализ условий труда и быта, уровня заработной платы, организации обслуживания рабочих, предпринятый в третьей главе, приводит нас к выводу, что экономия предпринимателями на социальных расходах явилась главной причиной конфликтов на производстве. В ряде случаев оставались неудовлетворенными самые насущные потребности человека: в крове, семье, возможности свободной реализации культовых потребностей. Уровень оплаты труда, качество жилищных условий находились в прямой зависимости, не только от квалификации работника, но и в целом от уровня организации производства. В этом отношении выигрывали трудящиеся крупных промышленных предприятий и железной дороги.
Едва ли не все социальные возмущения, в конечном итоге, имеют экономическую подоплёку, зачастую они были вызваны обычными бытовыми неурядицами. В периоды политических кризисов - моменты наивысшей активности масс - оценки принимают резко положительный или резко отрицательный характер, обобщения грешат гиперболизацией. И тогда - извечные русские бунты, "бессмысленные и беспощадные", объединяли толпу в "реализации наиболее древнего по своему происхождению социально-психологического противопоставления "мы-они"". На наш взгляд, революционная активность - это наиболее яркое проявление третьего, решающего звена процесса социогенеза. При этом взаимоотношения рабочих и промышленников носили многоаспектный характер и не ограничивались чередой социальных конфликтов.
