Экономика казачьих областей региона имела ряд особенностей в сравнении с центральной Россией. Помимо того, что чернозёмный Юг был традиционно земледельческим, в отличие от нечернозёмного Севера, наличие здесь казачьих войск являлось сдерживающим фактором в развитии промыслов и мелкой промышленности. На казачьи области не распространялась аграрная реформа, община не только не подлежала разрушению, но, напротив, укреплялась.
Эти обстоятельства играли решающую роль в том, что процент казаков среди рабочих был крайне низким. Нельзя сбрасывать со счёта тот факт, что сами казаки обладали сильно выраженным чувством, так сказать, субэтнического самосознания, корпоративности своего общества. Например, в близком малороссийскому наречии казаков существует масса терминов, обозначающих русских, выходцев из центральной России. Характер таковых, вне всякого сомнения, был призван выделить казаков в отдельную подгруппу российского этноса. Промышленное освоение Северного Кавказа связано с волной миграции именно этих русских, проникновения российского капитала, в основном, российский характер городов региона. Казачество, занимающее доминирующее положение в своих областях, сосредоточив в своих руках нити административного управления, всё более замыкалось в рамках традиционного быта.
Неслучаен удивительно низкий процент казаков среди горожан края. Надо полагать, что влияние казачества на ментальность горожанина, в том числе рабочего, была весьма незначительной. Напротив, хозяева земель уютно чувствовали себя в атмосфере веками устоявшегося патриархального быта. Скорее всего, они ощущали некую отчуждённость в быстро растущих промышленных центрах, так как долгое время формировавшиеся стереотипы их мышления и механизмы мотивации плохо вязались с теми требованиями, которые предъявляли человеку обстоятельства капиталистического рынка. Казачья организация, как властная и экономическая структура, неизбежно с течением времени должна была исчезнуть, окончательно превратившись в анахронизм. Однако, в рассматриваемый период казаки пользовались покровительством властей, держали в своих руках административные рычаги, отсюда их известная надменность по отношению к иногородним. Возможно, этим обстоятельством объясняется очень низкий процент казаков среди горожан края.
Население городов по данным вторых экземпляров листов переписи 1897 года состоит почти исключительно из иногородних. В общей сумме городского населения - 157 025 душ обоего пола - казачьего сословия только 5 722 или всего 3,6% Средняя семья горожанина немного менее 5,0 человек, что не достигает размеров средней семьи иногороднего в сельской местности и значительно ниже средней семьи коренных жителей.
В 1904 г. русские преобладали почти во всех городах Северного Кавказа. Как отмечает статистический справочник "Города России", в этот год в городах Переднего Кавказа население главным образом состоит из русских. "В Предкавказье русские составляют почти сплошное население, в котором тонут все остальные народности; сравнительно менее их (В.Ш.: русских) в Армавире (60%), Ставрополе и Моздоке (45%), а в Кизляре они уступают по своей численности армянам... Кроме Кизляра армяне значительны по своей численности в Моздоке (35%) и Армавире (24%). В остальных городах они нигде не превышают 5%, а в огромном большинстве они считаются десятыми долями процента. Немцы выделяются своей численностью лишь в одном населенном пункте (с. Новомихайловском 34%); затем их довольно много в Сочи (15%) и Армавире (8%)".
Длительная близость проживания казаков с горским населением делала их культурно маргинальными. "Как правило,- замечает М. Новикова,- бикультурал жилец "окраины", порубежья или зарубежья державы, этнической территории, культурного региона. Уже по одному этому своему положению (а от него - и по воспитанию и по культурному самочувствию) он редко принадлежит к стопроцентному "своему". Его образ мира под давлением соседей начинает сдвигаться, терять чёткие границы". Отнесение в основной массе источников казаков к "русским" делает практически невозможным определение общего процента и динамики его изменения среди пролетариата Северного Кавказа.
Немаловажным является вопрос о доли рабочих из местных горских национальностей. Например, в одном из наиболее развитых промышленных районах Северного Кавказа - Терской области, горцы составляли 60% от общего числа населения.
К началу пореформенного периода состояние горских обществ можно коротко охарактеризовать как средневековое с почти полным отсутствием пахотных земель.
Натуральный характер хозяйства Дагестана оставался почти нетронутым на протяжении всего пореформенного периода. Тяжёлая экономическая жизнь, связанная с безземельем и малоземельем, низкой продуктивностью скота, толкала часть населения на поиски других источников дохода. В сельском хозяйстве наблюдается избыток рабочих рук, который компенсировался широким развитием кустарных промыслов, основанных на местном сырье и профессиональных традициях.
Х.Х. Рамазанов в диссертационном исследовании, посвященном пореформенному Дагестану, пишет: "Сказывалось и отсутствие в Дагестане фабрично-заводской промышленности, способной удовлетворить потребности горцев в товарах, а так же крупных городов, могущих сделаться местом сосредоточения пром. производства... Рабочих собственно в Дагестане нет в соответствующий период". В целом по Северному Кавказу особенно остро стоял у горцев вопрос малоземелья. Избыточное население составляло у балкарцев - 67%, у осетин - 88%, ингушей - 89%, чеченцев - 90%. В Дагестане 0,8% удобных земель были пригодны для пахоты и покоса, остальные находились под пастбищами и лугами. Стоимость десятины доходила до двух тысяч рублей. У осетин нагорной полосы "надушный" надел составил в среднем 5,6 десятины. В 1911 году в некоторых районах нагорной части Чечено-Ингушетии этот надел составлял от 1,3 до 0,01 десятины. Однако при всём этом горское население не порывало с традиционным образом жизни. По данным переписи 1897 г. доля сельского населения среди кабардинцев - 99,6%, среди чеченцев и ингушей 99,7, 99,2%, осетин - 96%. В Дагестане даже к 1917 году хозяйственную деятельность 2/3 населения (около 70% сельскохозяйственного производства области) можно было охарактеризовать как докапиталистическую. А к систематическому найму рабочей силы прибегали лишь 3,2% дворов. Анализ категорий зависимого населения, освобождённого в результате реформы 1861 г., наводит на мысль о существовании здесь рабства как хозяйственного уклада. В 1867 г. за выкуп освобождены 340 рабов в Дагестане , 822 кавдасарда (тоже рабы) в Осетии, 1 500 унаутов (рабов) в Кабарде, 379 лай (рабов) в Чечне.
Очевидно, что доля горцев среди наёмных рабочих была невелика хотя бы ещё и потому, что "отходничество не было характерно для всех народностей Северного Кавказа, даже для тех, у которых имелся значительный процент малоземельных. Осетины уходили на сезонные работы не только на равнины Осетии, но и в соседнюю Балкарию, и даже в Россию. Среди же чеченцев и ингушей, балкарцев, карачаевцев отход за пределы своих областей был минимален". Натуральное хозяйство, общинное землепользование, крепкие родовые связи с непререкаемой властью стариков, духовенства, племенных вождей - характерные черты горского аула тех лет. В экономической сфере это наличие докапиталистических форм хозяйства; очень низкий культурный уровень, прочность старых бытовых традиций, недостаточная выраженность классового расслоения аулов; сложная система специфических восточных обычаев, установлений и вековых норм, унаследованных от теократического правления Шамиля и более отдалённых времён. К этому нужно добавить резко негативное отношение к горцам, характеризуемым не иначе как "мошенниками" и "бандитами", и мы получим достаточно полный набор оснований, удерживающих нищающего день ото дня крестьянина внутри старых привычных связей.
Вчерашние крестьяне не были готовы трудиться на крупных предприятиях, отказаться от собственнических инстинктов, а фабрики и заводы не нуждались в людях, которые не только не были способны управлять машинами, но часто не владели русским языком. И только крайняя необходимость толкала горцев на работу в промышленность края. Показателен пример Осетии, где с 70-х годов XIX века жители плоскостных районов, вследствие соседства переселенцев с гор, сами стали испытывать недостаток в пахотных угодьях.
