Иногородние делились на оседлых и не имеющих ценза оседлости. Первые владели усадьбами и постройками, а вторые, так называемые, квартиранты, часто не имели своих жилищ. В 1900 г. - оседлых было на 25,7% больше неоседлых, в 1914 г. разрыв сократился до 14,3%. Не имеющие оседлости были основными поставщиками рабочей силы среди пришлого населения. Так в станице Тимашевской в 1897 г. из 68 взрослых "квартирантов" батрачили 47 чел., занимались подённой работой - 17, хлебопашеством - 2, торговлей - 1, ремеслом - 1. Вышеприведённый вывод подкрепляется и анализом статистических данных технической оснащённости хозяйств казаков и иногородних. Так одно усовершенствованное или механическое орудие в 1897 г. приходилось на 7,8 душ казаков, на 10 иногородних, имеющих ценз оседлости, и на 74,4 не имеющих. Особое место в ряду законов, направленных на ограничение прав иногородних, занимает закон об административном переустройстве управления Кубанской и Терской областей, утверждённый 21 марта 1888 г.
Основным направлением этого закона было стремление законсервировать казачье землевладение. Одним из серьёзных ограничений прав иногородних было то, что по новым правилам об общественном управлении в казачьих войсках иногородние не приглашались на станичные сходы, где решались экономические вопросы, касающиеся и иногородних. Им только объявлялись постановления схода. В случае нежелания подчиниться решениям казаков, иногородние должны были искать новые места для поселений на приемлемых для них условиях.
Так пришлое население отдавалось на полный произвол станичных сходов. "Нередко станичные общества не позволяли живущим на станичных землях переселенцам не только возводить новые усадьбы, но и производить ремонт и необходимые исправления в уже существующих. Исполнение же земской повинности (исправление дорог, мостов и т.д.) возлагалось исключительно на иногородних". Положение жителей, не причисленных к "коренным" из года в год ухудшалось. Не имея возможности арендовать землю (из-за резко возрастающих арендных цен), большинство иногородних крестьян прибегало к продаже своих рабочих рук, уходило в города.
Размещение рабочих на Северном Кавказе (в городах и вне их) в целом совпадает с данными по Европейской России: городской пролетариат составляет менее половины от общего числа рабочих. Н.И. Лебедик приводит данные: в 1902 г. в городах края было сосредоточено 454 промышленных предприятия (25%), которые обслуживались 6 496 рабочими (40%). В сельской местности на 1 394 предприятиях было занято 9 523 человека (60%). Иногородние составляли значительную часть бедноты края. За свои приусадебные участки они платили посажённую плату, размер которой всё возрастал. За неуплату этого налога у крестьян конфисковывали имущество, пороли их. Им запрещалось бесплатно пасти скот на станичных выгонах, на них возлагались наиболее тяжёлые повинности. Эти обстоятельства толкали разоряющихся переселенцев в ряды рабочего класса. По переписи населения 1897 г. из 43 651 чел., занятых в различных отраслях промышленности - 30 778 чел. или около 70% являлись выходцами из других губерний.
Вопрос о развитии капиталистического города связан с вопросом о зависимости материального благополучия рабочего от его деятельности в сельском хозяйстве. Наибольшая связь с землёй имелась у нефтяников, рабочих фабрично-заводской сельской промышленности и железнодорожного транспорта. Особенно медленно процесс отрыва от деревни происходил у местного населения, удельный вес которого к 1914 г. составил 30%. Большинство местных рабочих следует отнести к разряду сезонных. Гораздо меньше были связаны с землёй рабочие предприятий, подчинённых фабрично-заводской инспекции и рабочие железнодорожных мастерских, т.е. те, кто был ближе к городу, к соответствующему образу жизни.
Развитие капиталистических отношений в возрастающей степени отвлекает земледельческое население в города. Переселенцы не являлись исключением. Так в Екатеринодаре они составили 53,7% наличного населения, во Владикавказе 48,8%, в Ставрополе 35,7%, в Новороссийске 82,7%. Процент пришлого населения в городах намного превышал количество этой категории в целом по региону (26,4%). А если принять во внимание то, что город это исторически сложившийся тип поселения, для которого характерна производственная деятельность человека, не связанная с обработкой земли, то станет очевидным, что наибольшее влияние на процесс формирования отличительных черт умонастроения рабочего промышленных центров оказывали этнические русские.
Формирование капиталистического города на Северном Кавказе происходило в 80-е - 90-е гг. XIX в. одновременно с индустриализацией юга страны. Рост городов и поселений городского типа (железнодорожных станций, крупных торгово-промышленных станиц) отражал главную тенденцию - отвлечение населения от земледелия к торгово-промышленной деятельности.
Городами можно считать центры губерний, уездов, официально непризнанные, т.н. "заштатные" города и посады. Всего на Северном Кавказе 27 городов можно отнести к такого рода населённым пунктам, в то числе 17 городов, 5 станиц и 5 селений.
Прирост городского населения на Северном Кавказе (1867 - 1914 гг.) составил свыше 350% (367,6 тыс. чел.); в европейской части России - 200% (204,6 тыс. чел.). С 1863 по 1897 гг. население Европейской России увеличилось на 53%, а население Северного Кавказа на 75% (приток извне составил - 1,5 млн. чел.). По данным переписи 1897 г. в среде городского населения пришлые составили - 54%, тогда как среди сельского - 10,4%, в Кубанской области эти цифры соответственно - 49 и 36%, в Черноморской губернии - 84 и 70,3%, в Ставропольской - 33,5 и 24% "Особенно высок был процент пришлого населения в городах: Владикавказ - 64%, Грозный - 59%, Георгиевск - 58,2%, в Екатеринодаре - 62%, Майкопе - 59,8%, Армавире - 56,4%, Новороссийске 83,3%. В других городах, не являвшихся промышленными, процент пришлых был ниже (Кизляр - 32%; Моздок - 28%). К этому надо добавить, что на Ставрополье - наиболее выраженном аграрном районе, с экономикой, сформировавшейся в дореформенный период, процент некоренного населения был самым низким среди городов Северного Кавказа - 43,1.
Доля крестьян в крупных городах: Владикавказ - 33,4%, Новороссийск - 42,6%, Екатеринодар - более 35%, Ставрополь 24,6%. Большую часть городского пролетариата составили крестьяне, выходцы из европейских губерний России - к такому выводу нас приводят вышеуказанные статистические данные. Это неизбежно влияло на формирование духовного климата города. Специфичность последнего на Северном Кавказе заключается ещё и в том, что коренное население, доминирующее в социально-экономическом плане, всё же более определяло духовный климат сельской местности. В 1897 г. в Екатеринодаре проживало всего 65 606 чел., казаков же было только 3 766 чел., в Ейске соответственно 35 414 и 318, в Майкопе - 34 327 и 1 390, в Анапе - 6 944 и 50, в Армавире - 18 113 и 43. Наиболее целостный тип промышленного наёмного рабочего формировался именно в городе, и город же играл ведущую роль в становлении промышленной структуры края в целом. Казачество, занимающее, безусловно, доминирующие социальные позиции, с присущими ему ценностными ориентациями, в такой ситуации создавало себе противостоящую силу, вытесняемую ими, в большей или меньшей степени, из сельской округи в города.
Город, с определяемым им ритмом течения жизни, характером деятельности, и без того качественно отличается от своей округи.
На Северном Кавказе это различие, в известной мере, приобретает ещё и субэтнический оттенок, а, следовательно, та же характеристика отличает и основную массу наёмных рабочих.
Этнический состав рабочих региона - вопрос наименее изученный. В основном такое положение сложилось в результате крайней малочисленности и разрозненности источников по этой проблеме. При анализе имеющихся у нас данных приходим к заключению, что количественные характеристики, едва ли когда-либо удастся сделать исчерпывающими. В ряде случаев мы прибегали к рассуждению по методу "от противного". Основной целью при этом являлось выявление наиболее мощного звена, своими ментальными качествами оказывающего наибольшее влияние на процесс формирования специфического мировоззрения нового слоя общества.
