Ханнок зло захрипел, но поднялся. Копыта скользили, зверолюда шатало, но он добрался-таки до решетки, так надсадно заскрипев когтями по дереву, словно представлял на ее месте ньечево лицо.
- Другое дело, - усмехнулся Ньеч. Про себя же он в очередной раз подумал, насколько же пациент и впрямь похож на демона со старинных нгатайских и тсаанских кодексов и зарисовок фресок, которые ему показывал проведший полжизни в путешествиях отец. Разве что рога были изогнуты иначе и раздваивались на кончиках, больше напоминая мифических же драконов. И еще - если ночью "демон" проходил по категории "сокрушенный и поверженный мощью Кау", то сейчас это явно был "демон ярящийся". В древней мифологии Детей Кау были еще и "демоны благородные, исправившиеся", но до введения пациента в эту малочисленную общность им еще предстояло работать и работать.
- Что со мной будет дальше? - повторил чуть успокоившийся и укрепившийся в духе зверолюд.
- Вот доведем тебя до адекватного состояния, адаптируем тебя в общество... то есть долечим и приучим не бросаться с клыками наголо на первого встречного, выправим документы - и можешь быть свободен... Ах да чуть не забыл, еще один момент - у тебя тот самый долг перед лечебницей. Заверенные Инле-Ашвараном Шором расписки у меня есть. Сомневаюсь, что, став по ламанским законам никем, ты вдруг сможешь мне их предоставить немедленно, но с тебя шесть золотых.
- Сколько? Тьмать...
- Шесть. За три месяца питания высококлассным мясом и пользования медицинской помощью от лучших специалистов по зверолюдям в этих землях. Господин Ашваран был достаточно щедр, чтобы оплатить вступительный взнос и переоборудование стандарт-загона. Но и он заявил, что тебе будет полезно остепениться, осознать себя, поработать на благо окружающих, прежде чем возвращаться в человеческое общество. Он даже настойчиво упоминал некое "искупление", но оно меня волнует мало. Отработаешь свои шесть золотых, и можешь идти куда глаза глядят. В этой половине Майтанне такое дозволено. Новую еду включили в отработку сразу, процентов не начисляем. У нас солидное учреждение, а не какой-нибудь Дом Призрения, кабальная контора или клановый банк.
Ханнок непечатно зарычал, настолько виртуозно мешая укулли и нгатаик, насколько это вообще было возможно с такой-то мордой. Ньеч поморщился, затем мстительно улыбнулся:
- А теперь ты у нас отлипнешь от решетки и пойдешь до стены. И обратно. И снова до стены. И так десять раз. Постарайся ничего не сломать при падениях. Потом осмотр, прием пищи и сиеста, хотя гонять тебя надо как терканайского козлоящера, коим ты и являешься. Не стоит обижаться, тебе еще похлеще будут обзывать. Если предпочитаешь "Драколень", "Химер" или "Демон" - сообщи. Ах, Ханнок Шор, значит? Отлично, мне нравится такой боевой дух, но имя тебе здесь еще заслужить надо. Ученик мой - бездарь, но в одном он прав. Это - твоя новая жизнь. Постарайся распорядится ею лучше, чем прошлой.
Ханнок начал ненавидеть улыбки Ньеча.
3
Кувшин плюхнулся в воду и поплыл, пока требовательный рывок привязанной веревки не заставил зачерпнуть краем, разом потяжелеть и ухнуть вглубь колодца. Ханнок вытащил воду, перелил в смоленое берестяное ведерко, прицепил к уже полной товарке на коромысло и понес к лесенке, приставленной к той самой вразумляющей бочке.
Цок. Цок. Цок.
Стук копыт. Не мягкий, по сену или разъезженной грунтовой деревенский улочке, а звонкий и резкий. Такой привычный звук для выросшего в крупном городе. Вот только теперь это были на лошадиные, а его собственные копыта. И осознание этого факта при ходьбе долбилось в голову постоянно, стоило лишь сделать шаг.
Цок. Цок. Цок.
Опять начала накатывать жуть. Зверолюд со свистом втянул воздух через сжатые зубы, затем сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, как учил Ньеч. Несколько полегчало. Ханнок вынужден был признать, что за прошедшие восьмидневки звероврач хорошо потрудился и ходить у него получалось уже неплохо. За все утро, когда на него взвалили задачу донаполнить бочку, упал он всего два раза, в первый раз расколошматив кувшины, куда как более удобные чем берестяные кульки. Впрочем, химер (он все же предпочитал этот вариант из предложенных) всерьез подозревал что под загадочными словами "это тебе для развития моторики" скрывалось не столько желание вождь-врача видеть бочку наполненной, а отработку - выполненной.
Цок. Цок.
Ханнок скрипнул клыками. Что-то сегодня осознание собственной зверскости было особенно невыносимым. А тут еще некстати налетел порыв ветра, заставив зашатавшегося химера инстинктивно распахнуть крылья. Удержаться на ногах получилось. А затем инстинкт отступил, и ему переклинило мозги, вновь заставив воспринимать крылья как лишние, торчащие из спины руки с туго натянутой между кошмарно длинными фалангами пальцев кожей. Жуть захлестнула.
Коромысло с плеском полетело на вымостку двора, зверолюд рухнул на колени рядом и обхватил когтистыми лапищами голову. Хотя и зарекался, но опять завыл. Рядом тут же оказались стража с Айваром. Ньеч с Сонни еще с утра по каким-то срочным делам умчались в приписанную к зверильне деревушку. И теперь Айвар на правах старшего князем расхаживал по двору, раздавая указы страже, повару, прачке и прочему персоналу. По большей части те его игнорировали, и скорее всего по возвращении огарка ученичку крепко влетит. Так что на айваров вопль "Обездвижь его, немедленно!" значительно более опытный страж-стрелок отреагировал лишь долгим взглядом, а копейщик без особой неприязни ткнул скулящего зверолюда древком. Оружие, впрочем, взяли на изготовку.
- Эй, особый случай, ты там часом ничего не отдавил? Хвост или еще чего? - спросил копейщик.
- Нет, - отвывшись, простонал приходящий в себя Ханнок.
- Тогда какого так вопишь?
- Тебе не понять!
- О. Ну да, конечно, я всего лишь пару сотен оборотней на своем веку повидал, не то что господин Тилив. Но вот кажется мне, что до сих пор не осознал, как тебе повезло.
- Чем же? - зло, но и в самом деле успокоившись, спросил химер.
- Разум, дубина ты рогатая. Память. Ты их сохранил. Почти все озверевшие здесь - нет.
- Лучше б я помер. Чем осознавать, чего потерял.
- Ты - идиот, - сплюнул копейшик, повернулся и пошел прочь, невзирая на прямой приказ Айвара.
- Его сын лечился здесь, в "Милости", - с некоторым сочувствием продолжил за него стрелок, зачехливший пенал со смазанными быстродействующим транквилизатором малыми дротиками, - Он знает, о чем говорит. А ты - нет. Эх ты... обормотень.
И ушел вслед за товарищем на пост, оставив успевшего подняться зверолюда наедине с картинно наставившим на него огнестрел Айваром. Тот слегка сморщил аристократичный нос с горбинкой и сказал не к месту:
- Давно ли вы мылись, пациент?
- Да вот только что, - огрызнулся облившийся при падении Ханнок, в отличие от начинающего звероврача все утро таскавший ведра и потому изрядно пропотевший. Учитывая обострившееся обоняние, для Ханнока доброй вестью стало, что пахло от него по-прежнему человеком, а не парнокопытным, нетопырем или хищником. И шерсти, за исключением постепенно отрастающей черной гривы на голове и по хребту, нигде больше не пробивалось.
