Пролог

Погода стояла мерзкая, словно сбежала со страниц летописей тысячелетней давности. Весна опоздала, то ли засмотревшись на неспокойные вулканы, пышущие пеплом и серной взвесью, то ли простудившись на расползшихся с полюсов ледниках. Солнце пряталось за плотной, сыплющей мелким дождем пеленой облаков, а когда робко выглядывало, пугало мелких мистиков алым ликом в оспинах пятен. Крестьяне уже подсчитывали убытки от побитых заморозками виноградников, и зло перемотыживали кукурузные поля под овес и картофель.

А еще со вчерашнего дня дул южный ветер. Рожденный тундровым холодом, вскормленный стылыми туманами на поросших ледяными манграми отмелях, он пронесся над хвойными лесами, отвылся в обсидиановых скалах Огненного Хребта, не растеряв задора варваром-завоевателем обрушился на Ламан-Сарагар. Накурившись по пути чадом огненных гор и сожжённых горцами пограничных деревень. Впитав злую магию с развалин городов из бетона, бронзы и потускневших янтарных кристаллов.

В Верхнем городе мигали и один за другим гасли волшебные фонари. А ведь должны бы гореть еще долгие годы, нуждаясь лишь в очистке колпака и ежемесячной медитации мага-наладчика. Так обещал Орден, затребовавший за установку огромные деньги, порезаную пошлину на какао, да еще младшего княжича в послушники. Разноцветные огоньки, сами по себе зажигавшиеся вечером, недолго услаждали горожан - столкновения с суровой реальностью земель вне Контура капризная роскошь не выдержала. Как и наладчик, пластом лежавший в княжьем лазарете. Жуткое отравление дикой магией. Без амулета в дождь вышел. Местных от шалящего фона разве что тошнило иногда, а Сиятельный спекся уже в ста шагах от подворья.

На Нижний и Заречье с их лавочками, мастерскими, земляными пирамидами-святилищами и трущобами и вовсе опустилась промозглая тьма, кое-где разгоняемая факелами стражи. Стражу осьмидневку как вывели на улицу всем составом, невзирая на издержки, погоду и графики патрулей. На проводах княжича опять поцапались партии союзников и коренных, после орденской проповеди. Оратор умудрился взбесить не только туземное нгатайское население, но и половину укульцев намеками на озверение, ритуальную чистоту и искаженную Спираль. Из кланового сектора оратору заявили, что если Орден так печется об их Спирали, то пусть поднимет Контур и пустит к себе, в чистые земли. Оратор ответил, что зверью и варварам в оплоте света и цивилизации делать нечего.

Орденскую делегацию пришлось выводить с древнего стадиона боем. А затем разгром с запасом обошел прошлогодний, когда Сарагар продул Нгардоку в мечемяч.

Сегодня улицы Заречья наконец опустели. Усиленная княжьими людьми стража отбила вычищенные склады, обнесенные лавки и подпаленные орденские подворья. Клановую верхушку частью вколотили обратно в чувство, частью подкупили льготами и организованные отряды расточились, оставив партизанить самые фанатичные шайки.

Можно вернуться к обычным заботам. Например - к ловле оборотней. В Верхнем городе как раз один объявился. И молва уже успела обгрызть и разобрать его по всем искаженным косточкам: когда озверевает человек известного укульского клана, это всегда восхитительная ирония судьбы, с театральностью постановки и колоритными актерами. Особенно, если несчастного угораздило перекинуться в рогатого демона, а не в обычного сарагарского волка. Да еще аккурат к приезду помешанных на чистоте Спирали магмастеров. Говорят, это кара, посланная клану Туллия за грехи. Было заявлено, что он набил морду первожрецу их главного святилища. На аптекарской улице нашли труп с вырванным горлом.

Трое стояли в темном закоулке, выходящем на раскисшую земляную набережную. Единственный на всю округу фонарь тяжело отдавал богам душу, больше слепя вспышками-судорогами тех, кто идет по улице, чем реально освещая окрестности. Повезет - удастся подкараулить богатого балбеса, возвращающегося в столь неудачный час из злачных мест Заречья к мосту в Верхний город. Если он будет из проорденской партии, потом можно похвалиться трофеями в клановом доме.

Повезет не очень - в сети заглянет тот самый зверолюд. Главарь шайки их не боялся - довелось повоевать в городе плантаций Ксадье, когда тамошние волки попытались восстать. Будет дольше маеты, меньше вымогательства и чуть больше убийства, зато можно прослыть народным героем и в кои-то веки честно заработать объявленную Туллия награду за рогатую голову.

Стояли долго, утешало лишь то, что под козырьком. Двое подельников начали переминаться с ноги на ногу и недовольно сопеть, но пока молчали. Их терпение было вознаграждено - со стороны реки появилась сгорбленная фигура, замотанная в некогда дорогой, но теперь изрядно подранный плащ с капюшоном. Укульской расцветки. Главарь недовольно прижмурился - не такого он ждал, но и с бедняка можно вытрясти пару монет. Дождавшись, когда горбун поравняется с проулком, трое выскочили, изготовив дубинки.

- Перекошенный, гони пожитки... - жертва подняла капюшон и главарь осекся, напоровшись на недобрый взгляд оранжевых глазищ, отразивших алым свет фонаря. Горбун выматерился. Глухо и рычаще.

- Это зверь! Бей! - заводила подал пример, опустив на искаженного дубинку. И понял, что ничего-то он о войнах со зверолюдьми не узнал, гоняя по полям тощих плантационных рабов. Встали они неудачно, мешая друг другу - только пугать и годится. Неубитый медведь оказался слишком быстр - увернулся и выхватил меч. Короткий, бронзовый, однолезвийный, из тех что популярны у состоятельных полноправных граждан. Подставив клинок под очередной удар, да так ловко, что металл расколол обсидиан лезвия дубинки, горбун от души пнул незадачливого охотника в живот. Главаря отбросило к ближайшей стене и крепко в нее впечатало, обсыпав слетевшей с прутьев основы обмазкой. Протирая запорошенные глаза, он увидел, как противник расправляется с подельниками. Одного заполошным, но пришедшимся точно в цель уколом в глотку. Топорик второго перехватил в замахе, затем толкнул противника к стене, навалился, зажав когтистой лапищей рот и с хрустом вбил лезвие в подреберье.

Вожак с трудом поднялся. Дыхание не шло, позвать на помощь не получилось. Хватило лишь умереть стоя.

Расшатывая и вытаскивая из тела клинок, грозный демон тихонько скулил и всхлипывал. Некоторых сегодня выгнал на улицу страх. Перед самим собой.

С тех пор как он впервые углядел в отражении рыжеющие глаза и удлиняющиеся клыки, его жизнь стала кошмаром. Одно дело с ужасом наблюдать за тем, как озверение уродует прочих. Другое - помогать их отлавливать и держать в повиновении. Третье - самому вкусить горечи этого проклятья. За последний месяц ему довелось пережить все сразу.

Обычных оборотней-волколюдей уже давно приноровились ловить и отправлять на доводку в специальные лечебницы. Там они окончательно обрастали мехом и теряли память. Затем озверевших отправляли на плантации, во благо Ламан-Сарагара и во искупление грехов. Ставшая пугающе привычной за последний век ситуация.

Сам он уже почти смирился с такой участью и хотел сдаться. А затем обнаружил зачатки рогов. Приемный клан, или Дом, как они повадились величать себя на законтурный манер, от него разом открестился, невеста - оказалась первой заметившей неладное и поднявшей крик, а жрец, к которому он забежал, спасаясь от преследователей, едва не погубил его, пытаясь задержать проповедями. Ибо рогатые демоны, химеры или же тер-зверолюди, обитали на юге. Та или иная форма озверения передавалась исключительно по кровному родству. А следовательно - род его не ламанский и проклят богами в разы сильней.