Сарагарцу уже доводилось отнимать жизнь, и он точно помнил, что впоследствии ему временами было гадостно и совестно, но не более того. Кенна вообще славились по всему княжеству безбашенностью и кровожадностью. Однако сейчас к горлу подкатил ком, сердце готово было выпрыгнуть из груди, разум упоенно грыз первобытный ужас. Укульские понятия ритуальной чистоты начисто, под страхом жестокой кары, запрещали подобную расчлененку. Вот только даже в пору увлечения всем законтурным он никогда не принимал их настолько всерьез. Или же лишь думал, что не принимал?

От одного из экспонатов зверолюду поплохело особенно - сквозь толстое стекло скалилась хищная демонская морда. Тер-зверолюдская голова, как у него самого, только рога изогнуты по-другому. Где-то в ином измерении отшагнувший назад на лестницу Айвар подкрутил фитилек у лампы, добавив в полумрак красок, особенно мягкого янтарного отблеска пламени.

Ханнок еще помнил, как мир поплыл куда-то в багровый туман. Как оказался за пределами каземата, в прихожей, и почему в ладони торчит осколок стекла - уже нет.

- Ну... бешеный... - запинаясь, сказал белый как мел Айвар. Но даже при явственном страхе в голосе ученика сквозила странная смесь восхищения с накормленным любопытством - словно такой реакции и ждал. Затем он продолжил, вернув на лицо надменную невозмутимость:

- Счастье твое, что у мертвецкой стены толстые. Никто не услышал. Ладно стол опрокинул, но образцы-то зачем раздолбал?

- А? - тупо проговорил зверолюд. Ладонь немилосердно болела, вмятые спиной в стену крылья дрожали, одежда пахла спиртом. Стоило прикрыть глаза, как начинала мерещиться консервированная жуть.

- Я говорю, повезло тебе, баран.

До Ханнока наконец дошло. Ноги подкосило, как в первые дни после пробуждения. Остекленело таращась в темноту, он сдавленно зачастил:

- Тьмать, тьмать, тьмать!

Что именно сотворит с ним жуткий, балующийся на досуге заспиртовыванием вождь-врач за разгром, лучше было не гадать. За дверью остался поучительный и очень жизненный вариант.

- Тебя рогатая голова взбесила? - голос Айвара заставил Ханнока вздрогнуть, - Так это был пациент номер один. Я тебе о нем говорил. Первый терканай в нашей лечебнице, которого изучал еще отец Ньеча. Вот только что-то у них неладно вышло. Ньеч частенько сюда спускается, подозреваю что не только во имя науки, но и освежить гордость. Ведь он и убил козлоящера, еще совсем юнцом. Убил и расчленил, как этого бедолагу...

Химер смотрел на неестественно повеселевшего говоруна со все более осмысленной ненавистью. На середине предложения схватил его за шиворот и прижал к стене, так что ноги Айвара бестолково заерзали, не достигая пола.

- Зачем?

- Пусти меня, псих! - речь огаркова ученика разом истончилась и растеряла аристократический кураж, - Я не собираюсь ему говорить! Честно! Я вообще завязал с ученичеством! Пусти или орать начну!

Ханнок медленно разжал когти. Айвар с трудом восстановил равновесие, хватаясь за горло. Сарагарец повторил, справившись наконец с клокотавшим рыком:

- Зачем ты меня под это подвел? Зачем ты мне говоришь?

- Животное... Тварь неблагодарная! Кто же знал, что тебе башку сорвет... Я тебе помочь хочу!

- Ты... Чтоб тебя... Как именно?

- Тебя надо уходить отсюда, как и мне. Огарок все безумней. Мне сегодня стало плохо на вскрытии. Видел бы ты как его перекосило!

Уходить... Ханноку отчаянней всего хотелось именно этого. Оказаться как можно дальше от подвала. Это маньяков с резаками. От "образцов". Он был уверен, что спиртовых настоек в жизни теперь в пасть не возьмет. Но та малая часть его, что еще не утонула в багровом тумане, резонно возразила:

- Ума лишился? Куда я пойду без его подписи? Без еды. Без денег. Без крыши над головой.

- Я уже собрал тебе котомку. В Цуне сможешь разжиться документами, были бы деньги да добрые друзья. А наша стража будет... невнимательной. Я проставился напоследок.

- Добрые друзья... Это ты? Кау сохрани, да за то такая благодать? От тебя-то?

Айвар поджал губы, как закалывающий врага князь с триумфальной стелы.

- Я все же хочу стать звероврачом. То, что делает этот Ньеч, не имеет к науке никакого отношения. Не ему спасти Каннеш от проклятия. Но речь идет больше о твоей жизни.

- Жизни? Ньеч все же...

- Повторяю. Ты для него не несчастная жертва проклятья, а научный эксперимент, а то и повод отомстить второй раз. Заруби себе на носу. Морда у тебя теперь длинная, места хватит.

Ханнок и впрямь потер переносицу. Что-то не сходилось. Но что, он не понимал - ночь была слишком алой, с отблеском янтаря, и пахла спиртом.

- Он не стал бы тогда так следить за моим благополучием.

- А зачем ему заморыш, ты подумай? Помяни мое слово, стоило тебе быть хоть чуть-чуть самостоятельным, а не прибитым своей ах-трагедией, и тебя бы не выпустили из загона. А начал бы понимать, что к чему, распилили на части, как того бедолагу. Я Тилива Ньеча знаю уж куда побольше твоего, поверь. Ты не выйдешь из этих стен живым, разве что в клетке, как пособие для его дружков. Я читал его письма.

- Но...

- Ладно. Слушай меня. Говорю просто. Для тебя. Я здесь и часа не задержусь. Можешь идти со мной. Я помогу. И отработок не потребую. Можешь остаться. От меня Ньеч не узнает. Но следы когтей в подвале - явно твои. Его выводы?

Ханнок ответил не сразу. В вольной жизни была своя прелесть. Объясняться за разгром перед звероврачом не хотелось. Да и само название профессии теперь наверняка будет являться ему в кошмарах. И еще. Подвал. Он рядом.

-Но ведь по чести... - сделал последнюю слабую попытку отпереться Ханнок.

- Ох, Кау ради. Унылей сарагарца только начитанный сарагарец. Никому из них хуже от нашего отсутствия не станет. Ньеч перебесится. Я пошел?

- Стой! Что от меня потребуется?

- Быть тихим, да еще помочь лестницу подтащить. Идем.

Они выбрались из каземата, заперев за собой дверь. Успешно пробрались мимо стражницкой. Из нее опять слабо, но ощутимо для Ханнока тянуло медовухой. Верхняя галерея также была самым безалаберным образом пуста. Лестница оказалась как раз дотянуться до вершины загона, окружающая кольцом лечебницу стена была вдвое выше. Поэтому, забравшись на верхнюю решетку, пришлось втянуть лестницу и потащить к кладке. До сих пор план сработал без осечек и проволочек. Дальше события понеслись к тьматери.

Один из оборотней то ли очнулся от транквилизатора, то ли просто проснулся, но вдруг взревел и заскакал по загону. Ханнок предусмотрительно забирался над пустым и тварь до них дотянуться никак не могла, однако же попыток не прекращала. Этим она разбудила вторую, а тут и стражники подоспели. Едва переставляя ноги, словно пили не легкую бражку, а водку. Стаканами.