Она протягивает ему замасленный бумажный мешок.

– Сколько? Пять минут? Час? – не унимается Уорд.

– Уорд, – кричу я с верхней ступеньки.

Он не оборачивается, а только поднимает руку, словно предостерегая меня, чтобы я не сказала лишнего или подошла ближе.

Надин бледна как мел. И напугана. Я думаю, мы все напуганы.

– То есть достаточно долго, чтобы нанести максимальный ущерб, – заключает Уорд, врываясь в наш офис.

– Я уверена, он бы не стал… – начинает Надин и запинается. Она смотрит на меня беспомощно, почти в слезах. Я спускаюсь.

– Не волнуйся, – говорю я, коснувшись ее плеча, и иду вслед за Уордом.

Я смотрю, как он отчаянно ищет среди брошюр и бумаг что-нибудь, что Спенсер мог бы использовать против нас.

– Уорд, я думаю, что вы принимаете все слишком близко к сердцу.

– Ты уверена? После того что он уже натворил?!

– Это был единичный случай. Раньше он так никогда не поступал.

– Откуда ты знаешь?

Уорд бросает еще несколько моих брошюр на пол и начинает копаться в корреспонденции, а Спад испуганно скулит под столом. Уорд ведет себя, как спятивший муж, который не успокоится, пока не найдет доказательство, что жена наставила ему рога.

– Уорд, что происходит?

В офис входит Надин.

– Я не знала! – клянется она. – Не знала, что ему не было назначено.

– Это я виновата, – успокаиваю я ее.

Уорд замечает на столе Грэма письма для Бродхерстов, на которых крупными цифрами значится сумма в два миллиона.

– Думаю, эту сделку мы проворонили, – вздыхает он, скомкав письма.

– Прости, – дрожащим голосом просит Надин.

Я вырываю из его рук обрывки бумаги. В дверях объявляются Люси и Грэм.

– Вам нужно успокоиться. Если кто-то тут и виноват, то это я, Уорд, – говорю я. – Мне нужно было сразу послать Спенсера куда подальше. Но знаете что? Это всего лишь дом. Одна-единственная сделка…

– Еще одна сделка, которую мы не можем позволить себе профукать, – цедит Уорд сквозь зубы. Мы с ним стоим совсем близко, лицом к лицу.

Он смотрит на меня и медленно произносит:

– Я… пытаюсь… реанимировать… эту компанию.

– Я знаю. Но ошибаться свойственно всем.

Я смотрю ему прямо в глаза.

– Вот это… – машу я письмом перед его носом, – это не вопрос жизни и смерти. Посмотрите на это под другим углом.

– Мы явно смотрим на все под разными углами.

– Сегодня в метро я встретила женщину, у которой умер сын. Ему было всего семь. Менингит.

Уорд открыл было рот, но ничего не сказал.

– В конце концов, – продолжаю я, – мы всего лишь продаем дома. А не спасаем жизни.

Очень долгое и тягостное молчание.

– Простите, – говорит Уорд и уходит.

Люси, Грэм и Надин понуро молчат, когда он проносится мимо них. Надин выглядит совершенно раздавленной. Я отвязываю поводок Спада и ухожу, не зная, захочу ли когда-нибудь сюда вернуться.

На следующий день я снова в офисе. Не могу не прийти. Не могу себе позволить потерять эту работу.

Вчера, вернувшись домой в почти пустом вагоне, я пошла гулять со Спадом в Чизвик-Парк. Нужно было проветриться. Должно быть, так чувствовала себя мама, когда прогуливала занятия. Я много думала о ней вчера. Конечно, дедуля с бабулей попытались заполнить пустоту от потери родителей, но в моей душе навсегда осталась небольшая ранка, которая вряд ли когда-нибудь полностью зарастет. Какие у нас, интересно, были бы отношения с мамой? Мы бы ходили по магазинам – и обсуждали мир вокруг нас за коктейлем в кафе? А папа? Он бы, наверное, читал нам с Лукасом книги? Учил ездить на велосипеде? Он лечил бы нас так же хорошо, как своих пациентов? Как бы я хотела поговорить с ним про ДЦП! А интересно, папа тоже брился бы по воскресеньям? Помню, у дедули была деревянная шкатулка, в которой лежали опасная бритва и старомодная щеточка. Мне нравилось целовать дедушкину щеку, когда он побрился, – она казалась такой мягкой.

После обеда (я смотрела «Соседей», но не узнала половину актеров) я позвонила Руки, сказала, что взяла отгул и сама заберу Айлу из школы. Как только я увидела, что лицо моей дочери озарилось счастьем, когда она увидела нас со Спадом около школьных ворот, настроение сразу поднялось. Мы отправились в бассейн, а потом Айла сделала уроки, пока я готовила спагетти. Она сказала, что Дэн с Фионой собираются осенью подарить ей айпад – по случаю перехода в среднюю школу. Я почувствовала раздражение. Наверное, это была плохо скрываемая мной ревность.

За ужином к нам присоединилась Лиззи, только что вернувшаяся с работы. Когда Айла легла спать, мы открыли бутылку вина.

– Конечно, ты должна завтра вернуться на работу, – сказала Лиззи, когда я рассказала ей про события сегодняшнего дня. – И пусть Уорд рвет и мечет, Дженьюэри. Разве тебе не хочется узнать, что происходит за закрытыми дверями? Потому что, поверь мне, там точно что-то есть.

И конечно, я с ней согласилась. Тут явно было замешано что-то посерьезнее, чем просто сделка.

Ближе к ночи Лиззи рассказала, что познакомилась с очаровательным парнем. Его зовут Дэйв.

– Закоренелый холостяк, – сказала она.

Он был одним из клиентов Лиззи. Жил в Айлингтоне. В его квартире было темно и повсюду кучи хлама. Весь месяц Лиззи помогала ему выкинуть все ненужное.

– Его работа связана с оценкой рисков или что-то вроде того, я точно не поняла. Он симпатичный, Джен, смешной, эксцентричный – а ты меня знаешь, мне нужен кто-то эксцентричный.

Я так рада за нее. Мы обсуждаем предстоящие летние каникулы. Лиззи хочет, чтобы мы с Айлой приехали к ней на Паксос. Она будет работать там целый месяц и могла бы достать нам билеты и квартирку подешевле.

– Если обеспечишь мне какого-нибудь местного красавчика, я в деле, – подмигнула я ей.

Я беру трубку. Атмосфера в офисе относительно спокойная. Слава богу, Уорд сегодня уехал в наши отделения в Винчестере и Солсбери. Я смотрю на Люси и Грэма. Они молчат. Обычно по вечерам в пятницу мы играем в «эрудита», но сегодня что-то не хочется. Надин не воркует по телефону и не просовывает голову в дверь, чтобы поинтересоваться, что мы будем на ланч или чтобы предложить нам парочку шоколадных бисквитов. Я разговаривала с ней сегодня утром за чашечкой кофе. Рассказала, что как-то раз Спенсер уже украл у нас одну сделку, подглядев цену.

– Он, возможно, уже делал так раньше, Надин. Как знать, может, мы все, и Джереми в том числе, были слишком доверчивы.

Надин рассказала мне, что, когда я ушла, Уорд все время спрашивал, где я и собираюсь ли вернуться сюда. На ее столе ваза с букетом бледно-розовых роз – извинение от Уорда.

В половине шестого мы начинаем собираться, готовые в любой момент сделать вид, что никуда не уходим, если вдруг Уорду вздумается вернуться и еще поработать. Эх, видел бы нас сейчас Джереми. Может, бизнес, конечно, и пошел в гору, но настроение бесповоротно подгажено.

Звонит мой мобильный. Я беру трубку.

– Как странно, – говорю, – как раз о тебе подумала.

– Надеюсь, мысли были хорошие, – отвечает мне Джереми, – я буду в Лондоне на следующей неделе, Джен, и подумал, что очень хочу пригласить тебя куда-нибудь на ланч.

– С удовольствием.

Мы договариваемся на следующую среду.

– Как дела? – спрашивает Джереми.

– Ты поставил у руля настоящего монстра.

– Что?

Я в колебаниях – стоит ли рассказать Джереми про все, что тут случилось. Но потом из меня просто выливается потоком все – вплоть до вчерашней женщины из метро.

– Дженьюэри, полегче с ним. Иногда все не так, как кажется.

– То есть?

Молчание.

– Я чего-то о нем не знаю? – допытываюсь я.

– Нет.

Врать Джереми так и не научился.

– Ну же, Джереми?

– Не могу рассказать тебе.

– Пожалуйста.

– Не могу, – повторяет он, на этот раз с бо́льшим нажимом.

– Спенсер, что, переспал с его женой?