– Тетушка, – Риккардо повернулся к Терезе, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. – Полагаю, действие заклятья закончилось, и настойка больше не действует.

– Какого заклятья?! Она сама сейчас наложит на нас какое угодно заклятье, если не хуже того!

– Тетушка, откуда известно, что эта девушка ведьма? – говоря это, Риккардо внимательно следил за лицом девушки, а та, в свою очередь, растерянно разглядывала его самого. Слова цирюльника не произвели на нее никакого впечатления. Было ясно, что она не поняла, как он ее назвал. – Почему мы так уверены, что это правда? Ведь никто в нашей семье не знал, как она здесь оказалась, и кто она такая.

Пока Риккардо рассказывал тетке услышанную им недавно историю об уснувшей принцессе, девушка обошла всю комнату, с нескрываемым недоумением рассматривая мебель и иконы на стенах. Казалось, более всего ее удивило распятие на стене. Движение ее были неуверенные, сонные и все же полные мягкой, упругой грации.

– Ты хочешь сказать, что ее околдовали? Что она вовсе не ведьма, а сама является жертвой ведовства? – переспрашивала Тереза очень тихим голосом, кидая на Безымянную испуганные взгляды, в которых, однако, сквозило и любопытство.

– Вот именно! – С жаром согласился Риккардо. – И так же, как в той истории, что я вам поведал, действие заклятия уже закончилось. Поэтому девушка и проснулась. Теперь настойка на нее больше не действует.

Обдумав эту мысль, Тереза спросила, на этот раз чуть спокойнее:

– Почему она говорила с нами на латыни?

Тетка хотела получить ответы сразу на все вопросы.

На латыни! Ну, конечно! Вот почему слова девушки звучали так знакомо. Они напоминали язык привычных молитв и проповедей.

– Вот видите! – обрадовался Риккардо. – Она вовсе не ведьма! Это девушка, получившая хорошее образование. Значит, она благородного происхождения.

Последний довод убедил Терезу более всех остальных. Она хотела продолжать расспросы, но Риккардо уговорил ее подняться в дом и приготовить для девушки гостевую спальню, где за сутки до этого ночевал его друг. Сам он подошел к Безымянной, стараясь двигаться очень медленно, чтобы не встревожить ее.

Впрочем, она не выказывала никаких признаков того, что пребывание в закрытом пространстве наедине с незнакомым мужчиной как-то пугает ее или волнует.

– Мадонна, вам негоже здесь находиться, – сказал он. – В подвале нет свежего воздуха. Давайте поднимемся, и я покажу вам ваши покои.

Безымянная, похоже, понимала или угадывала отдельные итальянские слова. Может быть, ей помогала и жестикуляция Риккардо. Так или иначе, но она догадалась, чего он от нее хочет, и последовала за ним. Они поднялись по лестнице наверх, и цирюльник показал девушке, как обойти зеркало. Хотя Безымянная перестала говорить, – в этом не было особого смысла, поскольку ее не понимали, – было ясно, что здесь ей находиться приятнее, чем в душном подполье.

Обойдя гостиную, она с интересом осмотрела все, что там находилось: большой, украшенный рельефом, сундук, сундучки поменьше, где хранились шкатулки, посудный шкаф. Тщательно изучила стоящий на столе канделябр, подержала в руке керамическую вазу и, вздрогнув, чуть не выронила ее на пол, неожиданно увидев в зеркале свое отражение. Затем, сообразив, в чем дело, девушка подошла к трюмо и стала внимательно изучать себя.

– Мадонна, пойдемте, я покажу вам вашу комнату, – предложил Риккардо, делая рукой приглашающий жест.

Девушка бросила на него беглый взгляд и снова вернулась к разглядыванию своего отражения. Она делала это довольно долго. Изучала лицо, приближая и отдаляя его от серебряной амальгамы, поворачивалась в разные стороны, наклонялась, трясла рыжими локонами, падающими на изящную белую шею. Потом склонилась вперед, слегка согнув колени, взяла обеими руками полы длинной ночной сорочки и резко выпрямилась, подняв их до груди. Взорам ошеломленного Риккардо предстало зрелище стройных ног, впалого белоснежного живота над темным треугольником волос, аккуратные маленькие груди с торчащими малиновыми сосками.

Цирюльник, заливаясь краской, резко отвернулся.

«Может быть, она все-таки ведьма и поэтому лишена всякого стыда», – пронеслась в его голове мысль, но Риккардо постарался прогнать ее, внушая себе, что девушка, очевидно, еще не пришла в себя и не вспомнила, кто она сама и как принято себя вести при людях. Слишком долго – более двухсот лет! – пребывала она во власти заклятья.

Закончив наконец разглядывать себя, девушка выглядела повеселевшей. Исследование собственной внешности, по-видимому, не разочаровало ее.

Она последовала за Риккардо в спальню для гостей, отделенную от гостиной проемом, в котором, как и в комнате тетки, не было двери. Там суетилась Тереза. Каким-то безошибочным чувством девушка сразу поняла, кому предназначалась стоящая на невысоком помосте кровать. Занавески над ней были отдернуты. Остановив на мгновение оценивающий взгляд на образе девы Марии на изголовье, Безымянная села на застилавшее кровать суконное покрывало.

– Что нам теперь с ней делать? – спросила Тереза.

– Покуда не вспомнит, откуда она родом и кто она, ей некуда деваться. Пусть живет у нас.

– Но как же я объясню ее появление соседям?

– Скажите, что это дальняя родственница из заморских краев, и что она не знает нашего языка.

– И как зовут эту «родственницу»? Что мне говорить людям?

Риккардо не знал, как на это ответить, однако тетку уже одолевали новые вопросы.

– Кто будет ее одевать и кормить? – к Терезе, постепенно справляющейся со своими страхами, стала возвращаться ее всегдашняя сварливость.

– Тот же, кто кормит и одевает вас, то есть я! – отрезал Риккардо таким тоном, что Тереза тут же умолкла.

Подумав немного, она стала что-то жестами объяснять девушке. К удивлению племянника, ничего не уразумевшего из этого мимического представления, Безымянная понимающе кивнула, сошла с постели и отправилась за Терезой.

– Куда это вы? – спросил Риккардо, опешив.

– Покажу ей, где справлять нужду.

Риккардо был вынужден оценить здравый смысл старой девы. Безымянная должна знать то укромное, прикрытое земляной насыпью место в канаве, где после дождя возникал ручей, смывавший нечистоты.

Вскоре Тереза и Безымянная вернулись в дом. На ногах у девушки были башмаки Риккардо, которые тетка дала ей, не спросив разрешения племянника. Безымянная выглядела продрогшей и очень недовольной увиденным.

Тереза принесла из кухни мокрое полотенце и показала ей, что она может вытереть руки и лицо, после чего принесла на стол немного скромной снеди.

– Пора перекусить в честь знакомства, – приговаривала она.

– Никогда не ел в такое время ночи, – пробормотал Риккардо и отодвинул стул для девушки, дожидаясь, пока та сядет.

Девушка, однако, не спешила следовать примеру Терезы, уже усевшейся за стол.

– Угощайтесь, мадонна. Вы, должно быть, проголодались за последние двести лет, – учтиво произнес цирюльник и положил ей на тарелку лепешку из смеси ржаной и рисовой муки, кусок козьего сыра и несколько маслин.

Безымянная, не садясь, взяла тарелку и, к удивлению Риккардо, вложила ее ему в руки, говоря что-то на своей латыни, после чего уверенно направилась в спальню, жестами приглашая присутствующих следовать за ней. Там она подошла к стоящему в углу тяжелому ларю с одеждой, ухватилась за него руками и без особых усилий подтолкнула его к кровати. Опять что-то произнесла, сопровождая свои слова движениями руки. Риккардо, надеясь, что правильно ее понимает, поставил тарелку на ларь, ставший теперь чем-то вроде столика возле постели. Девушка показала, что еду следует разрезать. Риккардо принес нож и сделал это.

– Похоже, она действительно из благородных, – заметила Тереза, с интересом наблюдавшая эти необычные приготовления к трапезе посреди ночи. – Видишь, как привыкла распоряжаться.

Забравшись на постель, девушка легла на левый бок, оперлась на локоть и, беря куски еды правой рукой, с большим аппетитом опустошила тарелку, нисколько не смущаясь присутствием остолбеневших Риккардо и Терезы.