- Егор курит. Да и вообще, там дым стоял. Впитался.

Светка покачала головой, всем видом давая понять, как ей тяжело приходится с таким человеком, как Киреев.

- Ладно, иди хоть умойся. А лучше душ прими.

Киреев прошлёпал в ванную, ополоснул с мылом лицо и руки. Вышел на кухню. Светка стояла, опершись задом на батарею, и нервно кусала губы. На плите булькала картошка.

- Ну что стряслось? - спросил Киреев.

Он сел на табурет метрах в двух от Светки, полубоком к столу.

- Меня из экономистов выкинули. Перевели обратно в старшие преподы, - глухим голосом сообщила Вишневская, глядя в пол.

- Вот сволочи. - Киреев побарабанил пальцами по столу, не зная, что сказать.

- Ты понимаешь, из-за чего это? - тихо спросила Светка, не поднимая глаз.

- Из-за меня?

- Конечно.

- Может, тебе совсем уйти из института?

- Может, - так же тихо произнесла Вишневская.

Но Киреев видел, что ей этого совсем не хочется. Она связывала большие надежды со своей работой. Небось, уже видела себя на месте главного экономиста, а там - чем чёрт не шутит - и в горадминистрации на аналогичной должности. И вдруг - такой облом.

Киреев попытался собрать мысли в кучку. Надо было срочно что-то сказать. Но ничего такого в голову не приходило, кроме разных банальностей, вроде "неприятность эту мы переживём".

Так ничего и не придумав, он сказал:

- Мы же с тобой знали, что нас будут бить. Обоих. Такова цена независимости.

Он произнёс это и тут же пожалел - слишком напыщенно и глупо прозвучало.

- Скажи, - медленно произнесла Светка, - а с Белой у тебя что-то было?

Киреев вскочил с табурета.

- Опять нашептали? Ну курицы! Не могут без сплетен. Салтыкова, небось, наговорила, стерва старая?

- Ты просто скажи. Я пойму.

- Да не было ничего. Ничего, понимаешь? Она ко мне подкатывала, намёки делала, один раз даже выбила поездку в Питер на двоих...

- Вот-вот, - промолвила Светка.

- Что "вот-вот"? Ничего у нас не было. Ты больше верь старушечьей болтовне. С тобой ведь тоже мужики заигрывают. А если я начну о каждом интересоваться, было ли у тебя с ним? Это же свихнуться можно!

Светка вздохнула.

- Ладно. Есть будешь?

- Ну вообще слопал бы что-нибудь.

Светка залезла в холодильник, достала оттуда котлеты и гречневую кашу в кастрюле, положила в тарелку и сунула в микроволновку. Пока там грелось, Светка, отвернувшись, глазела в окно, а Киреев тупо разглядывал стены и развешанные над плитой вилки и ложки.

В микроволновке звякнуло. Киреев встал, вытащил горячую тарелку, обхватив её полотенцем, поставил на стол, затем порезал чёрный хлеб.

Светка обернулась, стала смотреть, как он ест.

- Кстати, - сказала она. - Давно хотела тебя попросить: ты мог бы не чавкать?

Киреев изумлённо уставился на неё.

- Конечно... извини.

Опять нагнулся к тарелке, а Светка ещё раз вздохнула и пошла в комнату, бросив на ходу:

- Потом помыть не забудь.

Киреев в одиночестве закончил ужин, помыл посуду, затем принял душ. Вышел свежий и даже немного протрезвевший. Неслышно зашёл в комнату. Светка уже спала, повернувшись к нему спиной. Киреев разделся, залез в кровать, полежал немного, потом осторожно провёл ладонью по её боку.

- Мм, - раздражённо промычала Вишневская, пальцами сбрасывая его ладонь.

Киреев отвернулся в другую сторону и закрыл глаза.

Он не обманулся в своих ожиданиях. Машина правосудия и впрямь пришла в движение. Где-то в Якутске колесики таки проскрипели свою ржавую песнь, и в середине августа Кирееву позвонили из суда, предложив на следующий день явиться на заседание, где будут рассматривать ходатайство о взыскании с него судебных издержек в пользу института. Киреев позвонил Клыкову, договорился встретиться с ним утром, а сам зарылся в интернет и извлёк оттуда недвусмысленное определение верховного суда о том, что работники освобождаются от всех расходов по трудовым спорам. Заодно он выяснил, что суды низших инстанций простодушно игнорируют это определение и навешивают издержки работодателя на работника, о чём была целая ветка на форуме Якутска.

С этими скрижалями он явился к Клыкову. Тот, с явными следами похмелья на лице, сразу предупредил, что присутствовать не сможет, так как день у него распланирован заранее. Затем углубился в изучение Киреевских материалов, особенно заинтересовавшись определением верховного суда: "Ого, какая интересная судебная практика! Разрешите у вас это скопировать?". После этого он распечатал определение на принтере, отметил маркером кусок текста и сказал: "Вот это будет ваша линия защиты".

- Мне это просто прочитать?" - спросил Киреев.

- Да, просто зачитаете текст отсюда и досюда.

К назначенному времени Киреев был возле знакомого уже зала предварительных заседаний, где не так давно его натянули по самые помидоры. Опять пришлось ждать в коридоре, и та же самая Птицына толкалась внутри - ее-то никто не выгонял.

Спустя какое-то время Киреева пригласили войти. Та же самая судья Петрова восседала всё на той же перекладине буквы Т, образованной столами. Стулья, как и раньше, чинно были расставлены вдоль стеночки. Киреев на правах постоянного клиента решил, что намного удобнее будет сидеть за столом, и передвинулся на стуле к ножке Т. Однако скуластая жрица Фемиды взъярилась и потребовала, чтобы он отъехал назад к стенке. Пришлось держать бумаги на коленях. Птицына скромно сидела у стенки, хорошо зная местные порядки. Вообще, обстановка в клетушке была настолько непохожей на то, с чем у Киреева ассоциировался суд, что он никак не мог настроиться на правильный лад. На вопросы он отвечал без почтительного вставания, за что раскосая фурия правосудия строго читала ему нотации.

Тем временем Птицына помахала листком, к которому была приколота квитанция, и объявила сумму, в которую обошлись институту её услуги - тридцать пять тысяч. Именно столько Киреев должен был выложить в качестве компенсации издержек.

Киреев встал и очень быстро, почти захлебываясь, прочитал выделенный кусок - довольно немаленький. Стороны перешли к прениям, Птицына опять процитировала Гражданский кодекс, Киреев снова упомянул статью 393 Трудового кодекса и сослался на определение верховного суда. Птицына оскалилась и повернулась к судье: "Ну, у нас в стране ведь не прецедентное право, верно?". Заседание завершилось, обоих попросили выйти.

Киреев уселся в коридоре на стул, достал из сумки брошюрку "Дао де цзин" и углубился в чтение. Долго ли, коротко ли, его пригласили обратно и дали бланк с решением суда, добавив, что надо еще зайти куда-то на первом этаже и поставить печать. Киреев пробежал глазами решение: "Взыскать 20 тысяч". Ага, мрачно покивал он сам себе, и пошел за печатью.

Киреев решил сразу взять быка за рога и прямо из суда отнёс постановление Клыкову. Теперь следовало переходить к плану "Б" - опять возиться с апелляциями-кассациями, чтобы дело через инстанции дошло до верховного суда. А там решение наверняка изменят в его пользу и, может, даже взгреют судью Петрову за то, что ухудшает показатели по пересмотру дел. Через пару дней он позвонил в "Консультант" - его заверили, что апелляция благополучно отправилась в Якутск.

На вторую половину августа у них со Светкой был запланирован отпуск. Вернее, отпуск запланировала Светка, а Киреев, как официально безработный, обязался профинансировать мероприятие и вообще окружить подругу заботой и вниманием. Вишневская явно в этом нуждалась: институтские гарпии и ставшее вдруг придирчивым начальство затюкали её до последней степени.

Поначалу Киреев намеревался махнуть на "материк", как в Якутии называли всю остальную Россию, но кризис заставил его поумерить пыл. Пришлось выбрать что поближе. Оптимальным вариантом оказался свой же, туунугурский, санаторий, воспрянувший из небытия после того, как его облюбовала сборная России по биатлону.