Некроманту чем-то не понравилось Михино высказывание, и он неодобрительно насупился:
- Чтиво, говоришь, на одну поездку в метро... да, неприятно. Ты не прав, могут. Все мы созданы по подобию Его. И вначале было Слово. Так почему же ты не допускаешь, что где-то, в иной реальности, наше Слово: твоё, моё, или Зырянцева - может превратиться в камень?
Эти философствования не укладывалось в Михины представления о мироздании - он никогда не верил в Бога, материальность мысли, Кастанеду с доном Хуаном и другие бредни. На периферии его сознания всплыла мысль: "... нет, для Мирзоева это слишком сложно..."
- Ты, небось, атеист, веришь только в грубый материальный мир. Духовность не твоя стезя, - догадливо проскрипел Рене.
Поглядев в хмурое уродливое лицо, Миха перевёл взгляд на орудия пыток: дыбу, колодки, какие-то режуще-шипастые инструменты, и по его коже пробежал озноб, он не знал, что отвечать...
- Смотрю, и ты не избегнул обаяния моей внешности. Некромант понимающе усмехнулся, - мои славные подданные воображают, что не зажарив пару младенцев на завтрак и не запытав до смерти пяток девственниц на ужин, я почитаю день прожитым зря.
Он досадливо передёрнул кривыми плечами, - пытаю, куда ж денешься, если иногда самый быстрый и действенный способ добиться истины от любезных подданных - поджарить им пятки. Но не сказал бы, что мне нравится эта грязная работа. Слишком мерзко воняет горелая человеческая плоть, да и прочие выделения не благоухают. Я предпочитаю получать удовольствие иными способами, более традиционными.
Оценивающе оглядев Громобоя, Рене одобрительно цыкнул зубом:
- Грешу содомией, по воле твоего земляка Зырянцева... Но тебя не для этого призвал, для утех у меня полон дворец желающих, - он небрежно махнул рукой в сторону высокой чёрной двери, - за малую толику благ и привилегий хоть самому отцу похоти Асмодею задницу подставят. А ты, хоть и хорош, но сгодишься мне для другого дела.
Некромант одним глотком допил вино.
- Ну, так что, ты атеист? Или может ты извращенец и исповедуешь какую-нибудь ересь?
"Маг - не глупец, вдруг ему вздумается проверить искренность и глубину веры? С его знанием теософской казуистики, выяснить истину не составит труда. А сильные мира сего не любят когда им врут - лучше отвечать честно" - решил про себя Мхаил.
- Я агностик, допускаю вероятность существования высшего разума, но не верю в догмы.
Маг удовлетворённо кивнул:
- Возможно мы и договоримся, - он резко встал и подошёл к самому краю пентаграммы, к чему-то прислушался, пощёлкивая пальцами, - я совсем не чую в тебе силу?
- Если имеешь в виду магию, то её в моём мире нет.
Рене махнул рукой, и поднятый рукавом рясы ветер затушил свечи, вслед за ними погасли и багровеющие линии, и маг приглашающим жестом поманил Миху за собой.
Они расположились у камина. Затворник то ли незаметно поколдовал, то ли добавил что-то в вино - но выпив бокал тёмно-красного, густого с лёгкой горчинкой напитка, Миха успокоился и расслабился. Тело перестало болеть, где-то в глубине сознания сомнения продолжали шевелиться, но он нашёл объяснения Рене вполне логичными.
К тому времени, дневной свет в окнах угас, и тьму большого зала разгонял лишь живой огонь в камине. Тени милосердно сгладили уродливые черты некроманта, и он стал походить на нахохлившегося чёрного ворона - мудрого и печального.
Миху интересовало: почему призван именно он? Что за грех, прочесть пару листов в книге - это даже знакомством не назовёшь. Другое дело - Зырянцев, вполне закономерно, призвать к ответу за все беды его.
- Заклятье дало осечку, не того вытащило из нашего мира?
Рене осторожно потрогал плохо заживший порез на бледном запястье:
- Та сторона не ошибается, а пол-литра крови с тёмным даром - щедрая плата. Есть у них какие-то резоны выставить тебя самым вероятным исполнителем моего желания - да я и не собираюсь мстить. Через три дня я умру. Знаю это совершенно точно, такова привилегия тёмных - наша Госпожа всегда предупреждает верных слуг о скором конце, - он задумался и умолк.
Несмотря на тщедушность, маг не выглядел больным: бодро хлебал винцо, рассуждал здраво - отчего же он собрался на рандеву к своей повелительнице?
- Тебя убьют? Во дворце заговор? Я должен как-то помочь? - вывел Миха его из задумчивости.
- Заговор? Кого, этих злоебучих хорьков, моих придворных? - не смеши меня. Сердце. У некромантов, если они доживают до старости, всегда не выдерживает сердце... работа уж очень нервная.
Знаешь ли, иномирец Михаил, не будь я королевским сыном, такому тёмному уродцу не избежать любезного внимания святых отцов - выпотрошили б как курёнка, изгоняя нечистого, да и сожгли на площади во славу Его. Рос я умненьким не по годам, сообразил вовремя: слишком эфемерная защита - королевская кровь. И пришлось мне заключить сделку с той стороной, а уж они не продешевят, будь уверен. Но хоть жизнь моя сложилась сплошным ненастьем, и в ней случались иногда проблески счастья - редкие проявления дружбы и любви. Но всех: и семью, и друзей, и любимых - сожрала та сторона, и ради чего? Ради благополучия и процветания призираемого мной быдла! И всё по замыслу этого ферта Зырянцева - с его подачи! Правы нечистые: появись он здесь вместо тебя - подыхал бы уже медленной и мучительной смертью, не удержался бы я!
Маг резким жестом плеснул себя вина, выпил одним длинным глотком и нервно швырнул бокал в камин. Помолчал, успокаиваясь, и продолжил:
- Через три дня остановится моё сердце, и умрёт тело, но не душа, её затянет в круговорот перерождений и смертей. Не обрести мне покоя и после смерти. В каждом новом воплощении ждёт меня тяжкий крест: уродство на лике; одиночество и ненависть на душе. Но я не смирился, и задумал сломать предопределение, поэтому ты здесь. Чтобы изменить судьбу, необходимо заставить Зырянцева переписать этот роман, - Рене кивнул на небрежно брошенную среди блюд книжонку. - Уж не знаю как, но это в твоих силах.
У Михи мелькнула мысль: "А ведь не ошиблись тёмные, он бы действительно смог заставить какого-то писателишку переделать его шедевр, - ежели б не одно но..."
- Правы твои демоны: это в моих силах - да только, скорей всего, я помру раньше тебя.
И Громобой рассказал некроманту свою невесёлую историю.
Затворник его выслушал, и ещё долго сидел, молча наблюдая за игрой пламени на поленьях. Затем, отвел глаза от огня, и так же внимательно принялся разглядывать Миху:
- Ну что ж, давай посмотрим, чем я тебе смогу помочь, - решившись на что-то, проскрипел он, наконец.
Встал, взял с каминной полки подсвечник и направился в другой конец зала.
Там было оборудовано нечто вроде лаборатории. Полки с колбами, ретортами, зельями и ингредиентами, лотки с аккуратно разложенными инструментами и большой круглый каменный стол на массивной ножке. По краю полированной столешницы вились тонким узором каббалистические письмена, а в середине была выгравирована расписанная магическими символами пентаграмма.
Маг острым скальпелем, одним движением, вскрыл Михе вену на запястье и нацедил в кружку грамм двести крови. Потом что-то прошептал над кистью, и ранка от пореза затянулась. Усадив за стол, он положил Михины руки на знаки похожие на астрологические символы Марса и Меркурия.
- Сиди так и не двигайся, чтобы не случилось.
Нараспев читая что-то на латыни, он стал аккуратно лить кровь в углубление на вершине звезды. Багряная тягучая жидкость медленно поползла по выдолбленным бороздкам. Когда последние две линии слились, маг громко выкрикнул: "Сэла!" - и выплеснув остаток крови себе на ладонь, прижал руку к центру звезды.
Он вновь начал читать мантры, но уже на каком-то незнакомом Михе языке, грубом и гортанном. Повеяло потусторонней жутью, по стенам заметались тёмные тени, в воздухе разлился смрад тлена. Линии на столе засветились, и юркие змейки крови поползли к пальцам некроманта. Они извивались, сливались, пересекались, и вскоре, вся звезда покрылась прожилками, как лист дерева. Камень под ладонями сильно нагрелся. Кровь начала парить, потемнела, сворачиваясь, задымила, и вся сеть полыхнула яркой вспышкой - сгорая. Маг зашипел и отдёрнул руку.
