Annotation
Пишется
Ellis L
Ellis L
Тёмное дело
Тёмное дело
Часть первая: "Remember"
Я, оперуполномоченный Центрального РУВД города N, старший лейтенант Михаил Громобой, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения... чёрт возьми, Миха, дальше напиши: не состоял, не привлекался, замечен не был... - ментовская твоя душа, это же не протокол!
Да, я не писатель - а мент, и не знаю с чего начать, но приключившаяся со мной история настолько невероятна, что не рассказать её было бы преступлением.
Ну что ж, попытка номер два. Начну, пожалуй, с кота...
Громобой Михаил: Рыжий кот
23 марта 2016
Грязный, затасканный прохожими мартовский снег напоминал больничную койку. За полторы недели, что старший оперуполномоченный Центрального райотдела города N Михаил Громобой провёл в больнице, сцену ангажировала "актриса-весна". На дворе пахло бензиновой гарью, мокрым железом и ещё чем-то трудно определимым, чем может пахнуть в конце марта в большом густонаселённом городе, но в смеси запахов уже улавливался некий тонкий намёк, робкая надежда на предстоящие романтические метаморфозы в природе.
Прикрываясь рукой, Миха закурил сигарету, поёжился и поднял воротник куртки, весна весной, а стылый ветер с залива исправно продирал до костей.
Громобой не просто так любовался весенними видами заднего больничного двора, окидывая цепким ментовским взглядом закоулки, он искал кота. Наконец, в дальнем углу у самого забора, мелькнуло рыжее пятно. Кот сидел на лавке и заворожено следил за истошно чирикающими в луже воробьями. Закинув на плечо спортивную сумку, опер неспешно двинулся в ту сторону.
Завидев прихрамывающего бескрылого громилу, воробьи фырчащей стайкой снялись из лужи, и обругав напоследок прервавшего их весенний туалет невежду, унеслись вдаль. А вот кот убегать не стал, только перебрался на другой конец скамейки и выжидательно уставился на Громобоя жёлтыми глазищами. Стараясь не спугнуть животное, Миха осторожно сел на скамейку, вынул из кармана больничную котлету, развернул салфетку, и пододвинул угощение на середину.
Три дня назад, соблазнившись бледным мартовским солнышком и приятной компанией молоденьких медичек, Громобой вышел в больничный скверик покурить. Там-то он его и увидел - рыжего... увидел, и намертво приклеился взглядом, а потом реальность дрогнула и как-то поплыла. Такого чёткого ощущения дежавю у Михи ещё не случалось, и ноги сами, помимо воли, понесли его к коту. Но рыжий в руки не дался, хотя и не убежал. Стоило Михе приблизиться на пару шагов, кот вставал, отходил, и уже не спускал с преследователя настороженных глаз, а скепсис на кошачьей морде ясно говорил: ничего хорошего от этих салочек котяра не ждёт. Когда же Громобой попытался к нему подольститься: "Кыся-кыся-кыся, хороший котик, иди сюда, дам пожрать" - посмотрел на него как на идиота, и шмыгнул в заросли кустов у забора.
Не с Михиным битым коленом ходить кошачьими тропами, и пришлось оставить все поползновения на близкое знакомство до лучших времён. Но чем бы он ни занимался последние три дня, мысли всё время возвращались к рыжему бродяге, и внутренний голос настойчиво бубнил в оба уха: кот ключ к чему-то основополагающему, это нельзя оставить без внимания - найди и разберись.
С внутренним голосом была проблема... После контузии Громобой чувствовал себя неприкаянно и беспокойно. Ему казалось, будто не он здесь живёт, а кто-то на него похожий. Чужак обладал секретом, какой-то неведомой, но очень важной для них обоих информацией, и это позволяло ему управлять Михой.
С подачи чужака, Громобой, без всяких видимых причин, перестал доверять своему приятелю и непосредственному начальнику, Витале Бочарову. Они не ссорились, и деловой Виталя, как всегда, рассыпался мелким бесом: достал какие-то дефицитные лекарства; выхлопотал отдельную палату; регулярно таскал передачи. Но в его присутствии, почему-то в голове у Михи сразу начинали вертеться мысли о наркотиках, убийствах, предательстве. Тот, чужак, совершенно точно знал: с коллегой связано нечто неприемлемое Михиной, в общем-то, довольно условной моралью. И когда понадобилось привезти из дому одежду, он попросил об услуге Славу Антонова, с которым никогда близко не дружил. Почему-то казалось, пускать Бочарова в своё осиротевшее без хозяина жилище, опрометчиво.
Так же неожиданно, Михаил разлюбил эксперта-криминалиста Верочку Семидольную. Но почему? Их роман находился в зачаточной, конфетно-букетной стадии. Он отлично помнил, как его пьянили нежнейшие чувства - а сейчас, словно похмелье наступило.
Психология - тонкая материя, хоть и с натяжкой, но Громобой допускал, что все эти странности могут быть последствием контузии и со временем пройдут. Но были ещё факты. Факты, которые не укладывались ни в какие логические рамки и схемы.
Например: взрыв, из-за которого он попал в больницу.
...Они с Маркеловым вышли из родного отделения и направились во двор на стоянку к машинам. Шли рядом, и тут у Михи в кармане куртки завибрировал телефон. Он попытался вытащить трубку, но она зацепилась за прохудившуюся подкладку, Громобой замешкался и приотстал. Это-то его и спасло. Он только успел увидеть летящую в лицо стену огня... страшный грохот, что-то острой болью взорвалось в голове, и всё - темнота.
Пришёл в себя Миха уже здесь, в больнице.
Странность заключалась в том, что он совсем не обгорел: ни волосы, ни брови, ни брутальная трёхдневная щетина. Ожог остался только от раскалившейся серебряной цепочки с кулоном-Могендовидом и флешкой.
Миха не понимал откуда взялись эти побрякушки. Он же не еврейский авторитет - носить цепь с Могендовидом. Может флешка внесла бы ясность, но пластмасса расплавилась и записанная на ней информация канула в лету.
Вторая странность - травмы, почему находившегося всего в паре метров впереди Маркелова буквально разорвало на части взрывной волной, а у Громобоя только выбитое колено, трещина в предплечье и сильная контузия.
А куда подевалась Михина одежда: зимняя куртка, шапка, свитер - почему он вдруг оказался в домашней футболке и джинсах, да ещё и босиком? Откуда взялась на месте происшествия его спортивная сумка со странным набором вещей: старым шерстяным пледом и книжкой - потрёпанным романчиком-фэнтези "Записки некроманта"? Миха помнил, как шёл, размахивая пустыми руками, никакой сумки не было. Но вещи это его. С сумкой он на занятия в спортзал ходил. И старый плед его, ещё из родительского дома, там мамина штопка красными нитками в левом углу, книжку он не вспомнил, но наверно тоже его.
Раздеть Громобоя, забрать одежду и подкинуть сумку, никто не мог. Взрыв видели курившие на крыльце патрульные, они тут же подбежали и стали оказывать первую помощь.
Всё эти факты и вопросы требовали объяснения, и Михаил решил разобраться.
Для начала с котом...
По-видимому, ещё совсем недавно, кот был домашним. От тех благословенных времён у него даже сохранился широкий красный ошейник. Но сейчас котяра бродяжничал. Рыжая шерсть свалялась и висела на боках сосульками, некогда роскошная, во всю грудь белая манишка, после ночёвок в угольных подвалах, стала совсем серой. Тем не менее, хоть отощавший и грязный, он не производил жалкого впечатления. Крупный, может быть помесь с мейн-куном, он двигался с мягкой грацией и держался с достоинством аристократа в бог весть каком колене.
