А вскоре дочь губернатора выколола себе пересаженный глаз, с воплями о том, что она видит им то, как знахарь проводит свои черные обряды, вырисовывая на полу пентаграммы и окропляя их кровью и что пересаженный ей глаз принадлежал ранее совсем не ягненку, а некой пожилой женщине, которая жила на краю города и считалась сумасшедшей. По приказу губернатора, несколько горожан отправились в хибару бесноватой и обнаружили ее изгнившее тело, прибитое к стене вверх головой и с глубокой впадиной в правой глазнице.

   Эта находка и послужила для знахаря смертным приговором.

   Они схватили его и привели в центр города, где уже все было готово для экзекуции - хворост, столб, священник и три человека с факелами. Они привязали его к столбу, а знахарь даже и не думал этому сопротивляться. Священник произнес над ним молитву и спросил: есть ли у него последнее слово, прежде чем отправиться в Ад? Знахарь ответил что есть. Все ожидали услышать покаяние или просьбы о пощаде, но вместо этого услышали, что на их город падет проклятие, на всех его жителей и на будущее поколение. И будут они мучиться, пока в городе не возведут крест на холме, причем это должен будет сделать приезжий, а не местный житель. И как только три приезжих в город найдут свою смерть на кресте, проклятие с города спадет. И на все про все городу давалось не больше трех веков. И если при истечении данного срока третья жертва не будет принесена, тогда город накроет вечная тьма и за один день все жители города исчезнут в никуда. С этими словами он и отбыл в мир иной.

   Утром был собран совет города, на котором были обсуждены казнь знахаря и его последние слова. И хотя многим не хотелось верить в правдивость наложенного заклятия, большинство все же признались, что верят в то, что лекарь был посланником нечистого, а потому его слова могли и обладать должной силой.

   Эта история передавалась из поколения поколение, но она стала постепенно забываться, пока в городе не появился француз...

   - Шарль де Зетолль, - почти шепотом произнесла Мэри.

   - Да, он самый, - кивнул Коннор. - Раз вы знаете его имя, значит должны знать и его историю. Стоит лишь добавить, что священник, приглашенный им из другого города, стал первой жертвой погибшей на кресте.

   - Значит, в его смерти стали виновны жители города, а не знахарь, - произнес Тим.

   - Да - подтвердил Осборн.

   - Но почему? - возмутилась Сьюзен. - Ты ведь сам говоришь, что придание начало всеми забываться, а это значит, что ничего ужасного в городе не происходило, так почему же они пошли на убийство?

   - Всему виной был крест, который воздвигнул француз на холме около своего дома. Это заставило всех вспомнить о словах знахаря. Многие просто бились в истерике от страха.

   - Позволь продолжить мне, - приостановил его рассказ Тим.- Они убили священника, распяли его на кресте и вот тогда и увеличилось количество убийств в городе.

   - Да, вновь кивнул Коннор. - И не только убийств, но и грабежей изнасилования и частые болезни.

   - То есть, сами жители города и запустили механизм проклятия, - покачал с осуждением головой Майк.

   - Либо проклятие начало свое действие, либо жители просто сошли сума от страха и принялись делать те вещи, о которых ранее и не помышляли, - предположил Осборн.

   Вначале жители города решили распять самого беззащитного из приезжих.

   На этих словах Сьюзен и Мэри вскрикнули, да и Тиму с Майком стало не по себе.

   - Но до Мари им не удалось добраться. Городок собрал Совет и решил послать местную женщину в помощь де Зетоллям, так как знали, что французы искали няньку. Выбранной женщине не вполне улыбалась участь стать детоубийцей, но Совету удалось на нее надавить, вдобавок ей посулили огромное вознаграждение. И женщина, которую звали Эллис Годфри, согласилась. Она решила принести в жертву старшую дочь Шарля и Жудит, к тому же Изабелл была больна некой неизлечимой болезнью, что слегка облегчало переживания Годфри. Но прежде чем ей это удалось, девочка скончалась самостоятельно и Эллис сбежала из города, и больше ее никто не видел.

   На новом Совете города, была выдвинута новая кандидатура на роль "няньки". Новую няньку звали Хлоя Саммерфилд, но и она не справилась с порученным ей заданием. Она, как и Эллис исчезла, но в отличии Годфри, ее нашли спустя пару недель в лесу, с петлей на шее, свисающей с ветви старой ели.

   Затем, де Зетолль пригласил священника. Так как местный отказался им пришлось пригласить заштатного, который и стал первой жертвой распятой на кресте. В приданиях сохранилась его имя - его звали преподобный Стюарт Уйлкокс.

   - Город безумцев! - прокричала, не выдержав Мэри. Ее руки тряслись крупной дрожью.

   - Значит, для того, чтобы положить проклятию конец, остается принести в жертву еще одного бедолагу? - словно нащупывая правильный ход мыслей, монотонно произнес Майк.

   - Да, так считает Совет, - кивнул Осборн.

   - И им нужен кто-то из нас. И на кого пал жребий?

   - Не имеет значения, - с легкими нотками сочувствия выдавил из себя ответ Кони. - Все вы не жители города, а приезжие, а значит - полностью подходите для завершения обряда.

   - Это значит, что нам не выбраться из города, пока кто-то из нас не простится со своей жизнью на кресте?! - напирал Майк, готовый снова взорваться в любую минуту.

   Прежде чем Коннор успел ответить на этот риторический вопрос, что только могла в конец вывести из себя Майка, Тим задал свой вопрос:

   - И на кого возложили миссию освобождения всего города?

   - За это долгое время, жители города сделали небольшое открытие - единственные на кого не действовало проклятие города, были душевнобольные. Уж как они до этого дошли, я не могу вам сказать, так как сам не знаю. А это значило, что городскому Совету не требовалось уповать на очередного заштатного священника, на которых не распространялась власть "Предвестника".

   - Значит продавец магазинчика, который убил Джоанну, - огласил Майк то, что и так все уже поняли.

   - Раз на него не действуют чары знахаря, почему он тогда ее убил? - спросила Сьюзен, в глазах которой уже начали наворачиваться слезы.

   - Потому что он тупой, безумный сукин сын! - проорал Майк, вскочив со своего места, от чего Коннор вздрогнул и подогнул ноги под сидение. - Все в этом городе просто сумасшедшие!

   - Кто стал второй жертвой? - как всегда спокойно спросил Тим.

   Коннор еще какое-то время глядел на Майка, ожидая от него неких действий в свой адрес, но поняв, что тот ему ничем пока не угрожает, продолжил:

   - Восемнадцатого майя 1943-го года была распята вторая жертва. Избавителем, как их называет Совет, стал олигофрен Бад Стэнтон, сын Катрин Стэнтон, родившийся от ее родного деда Паркера Коулли. Вследствие кровосмешения, парень родился с лишней парой хромосом, что и лишило его адекватного восприятия социума.

   - И кем была жертва? - нарушила научно-биологические измышления помощника констебля Сьюзен.

   - О ней известно то, что она была жительницей другого южного штата и переехала в Лайлэнд после смерти своего парня. Говорят, что она была очень молодой, а большинство жителей города мужского пола, добавляют к этому, что и очень красивой.

   - Как ее звали?! - с трудом сдерживаясь от крика, потребовал ответа Тим. От этого приказного тона Осборн подпрыгнул на месте. В эту минуту, он для себя решил, что если сегодня ему суждено будет получить некую физическую травму, то виновником в этом станет совсем не здоровяк, который схватил его за грудки под дождем, а этот казалось спокойный и уравновешенный парень.

   Коннор сделал громкое глотательное движение, после чего с легкой дрожью в голосе произнес:

   - Сэлли Робинс. Ее звали Сэлли Робинс.***

   В тусклом свете лампочек, освящающих салон автобуса, его лицо было серым от теней, что в сочетание с его потухшим взглядом придавало ему болезненный вид.