Его выбор слов, кажется, немного смутил Артемизию, и она снова углубилась в карты.
– Возможно, ты прав, если я верно тебя поняла. Ты хочешь, чтобы мы просто ворвались туда, сбросили фра Меркури и убрались?
– Мне кажется, так было бы разумнее, разве нет? – переспросил Бринд, близкий к отчаянию. Просто удивительно, до чего отсталые представления о ведении войны могут быть у столь продвинутой цивилизации!
Бринд был так занят расчетами и последними, сиюминутными прикидками, что не замечал, как идет время. Рядом с ним ночные гвардейцы, которые в данный момент как раз и занимали его мысли, заучивали маршрут. Чтобы успокоиться, он отошел в сторону и начал ровно дышать. «Не поддавайся давлению, – говорил он себе. – Подумай о том, как далеко ты уже зашел. Потерять контроль над собой сейчас будет катастрофой».
План был прост. Люди Артемизии обеспечат им прикрытие с воздуха, пока Бринд, его люди и еще несколько существ силой проложат себе путь внутрь вражеского комплекса.
Драконы и гаруды будут патрулировать небо вокруг летучего города, одновременно служа приманкой и совершая отвлекающий маневр, а заодно уничтожая врагов, которые попробуют приблизиться к ним. Артемизия предупредила, что в небе вокруг города и под ним разгорится жаркая битва, так что Скорбным Осам придется набрать очень большую высоту для отхода. Такого Бринд с ними еще не пробовал. Но хотя гвардейцы смущенно переглядывались, он не сказал ни слова – придется во всем положиться на Ос. В конце концов, выбора у них все равно нет.
Вернувшись на площадку, куда некоторое время назад опустил гвардейцев дракон, Бринд стоял, стиснув руками резные поручни, и смотрел вниз. Летучий корабль спустился ниже уровня облаков, ближе к противнику, так что теперь ему хорошо были видны массы сражающихся на Фолке.
Однако увиденная с такой высоты картина все равно была лишена конкретности. Противоборствующие стороны, обе умопомрачительно многочисленные, теснили одна другую, время от времени меняя цвет ландшафта внизу. Все море, сколько мог охватить взгляд, было занято вражескими кораблями, спешившими пристать к берегу.
– Не в моих привычках долго ждать, прежде чем ввязаться в драку, – недовольно проговорил Бруг, возникая рядом с Бриндом. – Мы ведь непобедимы, с нашими-то приращениями, или я не прав? Практически бессмертны, я бы даже так сказал. В жизни мне не было так стыдно, как теперь, когда я торчу здесь и наблюдаю эту потасовку внизу. Да и там, внутри, смотреть, как они сшибаются снова и снова, было невесело. Им что, хорошая драка не по душе, что ли, предпочитают отсиживаться в сторонке?
– Я сам чуть не сорвался, – признался Бринд. – Я, конечно, молчал, но иногда мне хотелось, чтобы командовал всем кто-то один.
– Вроде диктатора?
Бринд расхохотался:
– Ну, не совсем, хотя, должен признать, диктатор справился бы с делом быстрее. Я разработал для них подробнейший план еще там, на Й’ирене; я думал, что все уже решено. И все равно, стоит мне предложить хоть самое маленькое изменение, как Артемизия бежит докладывать этим чертовым старейшинам. А тем временем людям внизу продолжают сносить головы.
– Хорошо хоть, что это не наши люди, – сказал Бруг, – пока.
– Пора нам отвыкать думать о них в таком роде.
– Но ведь мы же за них не отвечаем, или как?
– Возможно, скоро будем. Кроме того, они ведь проливают свою кровь за будущее обеих наших цивилизаций. Что до меня, я бы с удовольствием променял пару сотен мешков с дерьмом из тех, кого мы называем коренными жителями Виллирена, на этих, умеющих драться, не щадя себя.
Еще несколько гвардейцев подошли и остановились рядом в одобрительном молчании. Собственно, темы для разговоров все равно себя исчерпали. Все наконец было решено. Оставалось лишь найти фра Меркури. Солдаты, взволнованные, возбужденные, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, до того им хотелось в бой.
Бринд пошел к деревянным клеткам, проведать Ос. Их напоили какой-то жидкостью, состав которой разработала Джеза; что это было, он в точности не знал. Однако им, судя по всему, нравилось. Находясь рядом с этими насекомыми, Бринд ощущал, что чем-то похож на них; и хотя это могла быть только игра его воображения, ему все же казалось, что с течением времени они реагируют на него все лучше и лучше. Теперь он даже зашел так далеко, что положил ладонь на голову одной из них; она оказалась гладкой на ощупь, и сквозь нее явственно ощущалась вибрация мощных мышц, управляющих крыльями.
Самому Бринду ничуть не казалось странным то, что его тянет к этим причудливым созданиям. Не просто причудливым – уникальным. Вся его жизнь проходила среди множества людей, и всю жизнь он чувствовал себя среди них одиноким. Именно поэтому ему никогда не бывало страшно в бою; где-то в подсознании всегда копошилась мыслишка о том, что если он погибнет, то хуже от этого никому не станет. Его вера в Бора пошатнулась задолго до прибытия пришельцев, и он находил утешение в мысли, что в смерти нет ничего страшнее самой смерти. Просто он перестанет жить, его тело сожгут, прах развеют по ветру, и тогда материя, из которой состоит его плоть, снова станет частью окружающего мира. Нет, право, эта мысль придавала ему спокойствия, особенно при виде таких уникальных существ, как Скорбные Осы.
Бореальский архипелаг полон чудны́х созданий. Скоро он примет новых.
Рядом с клетками поднялась какая-то суматоха, и Бринд, оставив Ос, сошел по пандусу на платформу. Ему навстречу шли Артемизия и фра Меркури; половина его лица ярко сверкала на солнце, оставляя выражение другой половины загадочным и отчужденным, как обычно. На нем был богатый темно-синий плащ и туника, искусно расшитая золотыми фигурами; то и другое оттягивали массивные металлические предметы.
– Это что, реликвии? – спросил у Артемизии Бринд.
– Я все еще не могу понять, что такое реликвии в вашем понимании, – ответила она. – То, что ты видишь сейчас на фра Меркури, – это механизмы, при помощи которых он оборвет свою жизнь.
– А с ней, вероятно, и жизни тех, кто окажется рядом.
– Да, как мы договорились.
– Он еще не передумал посвятить собственную смерть благу тех, кто останется? – спросил Бринд.
«Не передумал», – громыхнуло у него в мозгу. Казалось, фра Меркури взбешен, его голос выдавал такое могущество, какое трудно было даже вообразить.
– Прошу прощения, – произнес Бринд, не реагируя на странные взгляды своих товарищей, которые вряд ли слышали обращенный к нему ответ. – Ваше самоубийство станет благородным поступком, потомки тех, кто выживет благодаря вам, будут воспевать его в веках.
Я только хочу, чтобы все кончилось. С меня хватит. Я видел достаточно. Эксперимент меня разочаровал.
Бринд вдруг почувствовал себя так, словно он лично предал этого человека, хотя и сам не мог понять, в чем могло заключаться его предательство.
Они стали готовиться к миссии. Бринд одну за другой вывел Скорбных Ос на палубу и выстроил их в ряд. Глядя на них сейчас, трудно было даже поверить в то, что они такие проворные и маневренные летуны: на плоскости они передвигались чрезвычайно неуклюже, спотыкались на каждом шагу, с трудом переставляли ноги. Их предстояло поместить в деревянные клетки поменьше, а те, в свою очередь, укрепить на спинах небольших зеленых драконов, гибкостью и проворством очень напоминавших обычных ящериц, так, чтобы намерения небольшой группы диверсантов не были разгаданы обитателями небесного города еще на полпути. Насекомые стояли на палубе собранные и напряженные, приподняв готовые к полету могучие жилковатые крылья. Когда в контейнеры загнали уже почти всех Ос, фра Меркури вдруг шагнул к одной из оставшихся на палубе, протянув вперед обе руки. Бринд знаком приказал остановить погрузку. Три Осы стояли на палубе, а человекобог кружил возле них.
Бринд силился понять, желает фра Меркури вступить в контакт с теми, кто находился на палубе, или нет, но, что бы ни происходило сейчас в голове этого странного человека, это оставалось тайной для всех. Казалось, он узнал Скорбных Ос. Он уважительно касался их огромных черепов, и впервые Бринд смог разглядеть в нем нечто человеческое. Вся его внушительность как будто растворилась, он вел себя как обычный человек, который, придя домой после тяжелой работы, радуется встрече с любимым псом. Даже Артемизия и та, похоже, удивилась.
