– Пока не знаю, но я верю, что ты действительно видел то, о чем говоришь.

– Ха, стало быть, вы могли решить, что это я псих, а она нормальная!

– Грань между нормой и безумием едва ощутима. Иные считают, что здоровые отличаются от умалишенных только положением в обществе.

Рандур усмехнулся:

– В свое время я повидал немало дерьма, иному на всю жизнь хватит. Но то, что я видел в этот раз, просто за гранью. Такого нарочно не придумаешь.

– Не сомневаюсь, что тебе именно так и показалось.

– Думаете, это как-то связано с Артемизией?

– Как именно?

– Ну, Рика ведь на ней вроде как помешана – эмоционально. Их отношения похожи на любовь, только какую-то однобокую.

Бринд глядел на язычки догоравшего пламени. Он подался вперед, подкинул еще полено в камин и уставился на взвихрившиеся искры.

– Да, она уже спрашивала меня об Артемизии сегодня, и это был единственный вопрос, который она мне задала. Ее не интересовали ни исход битвы, ни наши потери, ни состояние беженцев.

– Слушайте, – сказал Рандур, – я, конечно, не политик, но вы уверены, что она именно та, кого следует поставить во главе империи? Вы правда хотите, чтобы люди шли за той, у кого не все дома?

– Она наследница Джамуров. В этом все дело.

– Ее отец, кажется, тоже сошел с ума?

– Сошел. Я присутствовал при том приступе безумия, когда он выбросился из окна.

– О!

– Но это был совсем другой вид безумия. Ее отец страдал паранойей, а это болезнь, которая развивается годами.

– Надеюсь, – немного погодя сказал Рандур, – что хотя бы Эйр не спятит.

– Пока ты рядом, с ней все будет хорошо. – Бринд улыбнулся.

Улыбка Рандура погасла.

– Слушайте, шеф, честно говоря, я слегка волнуюсь – она ведь была прямо за моим окном. Знаете, что я вам скажу? Она знает, что это я ее видел. Она знает, что я для нее опасен, и наверняка боится, что я выдам ее секрет.

– Что ж, правильно боится, – заметил Бринд.

– Да, очень смешно. – Рандур встал и, ткнув в Бринда пальцем, пригрозил: – Запомните, если вскоре найдут мой хладный труп, юношеские члены которого будут носить следы ее зубов, мой призрак будет являться вам ночами. И, заметьте, мертвый я буду вдвое надоедливее живого.

Бринд отмахнулся от него с усмешкой:

– Не переживай, Рандур. Во-первых, ты каждую ночь с Эйр, верно? Рика не станет пугать свою сестру, уверен. У нее было немало возможностей убить ее – равно как и всякого другого в цитадели. Нет, раз она охотится на улицах, значит не хочет, чтобы ее видели. Следовательно, она до какой-то степени еще контролирует свои желания и не хочет быть застигнутой на месте преступления.

– Ну, не знаю, по-моему, проще предположить, что она повредилась в уме. – Рандур принялся вышагивать по комнате. – А значит, от нее чего угодно можно ожидать.

Бринд развернул свое кресло спинкой к огню, чтобы наблюдать за ним.

– Ладно, я поставлю у твоей двери двух часовых, а окно прикажу забить досками. Скажем, что оно разбито.

– Вот это было бы хорошо. – Рандур взял из стойки у дальней стены один из мечей Бринда. – Какой приличный клинок. – И он начал делать им выпады в воздух и наносить удары, которые сначала показались Бринду излишне витиеватыми, но потом он разглядел в них настоящий огонь.

– Мы, кажется, еще не имели удовольствия сойтись в поединке? – осведомился он. – Надеюсь, вскоре у меня найдется время проверить, из какого теста ты сделан.

Рандур изящным росчерком завершил серию ударов.

– С удовольствием. На моем острове никто не владел мечом лучше меня. Мечом я проложил путь через архипелаг себе и двум наследницам Джамура, чем уберег династию от полного уничтожения. Так что постоять за себя я сумею.

– Если, конечно, тебя не съедят как-нибудь ночью.

– Не нравятся мне ваши шутки. Какие-то они не смешные.

– Кто тебе сказал, что это шутка? – спокойно спросил Бринд.

Рандур только фыркнул в ответ.

– Так что вы решили с Рикой?

– Утро вечера мудренее, – ответил Бринд. – Поход меня утомил, так что я сначала высплюсь, а решать буду потом, на свежую голову.

– И то верно, – согласился Рандур и двинулся к двери. – Хотя на случай, если вы мне не доверяете, за ней можно установить слежку. – Он отодвинул засовы и осторожно выглянул за дверь: нет ли там кого. Повертев головой добрую минуту и убедившись, что коридор пуст, он обернулся. – Спасибо, что не отказались меня выслушать.

Бринд устало махнул рукой в ответ:

– Спасибо, что рассказал. Нет, в самом деле.

Когда дверь за Рандуром закрылась, Бринд со вздохом подошел к окну. Протянул руку к портьерам – замер на секунду, вспомнив рассказ Рандура о Рике, – но тут же стремительным движением отдернул обе.

За окном все было как всегда: никаких тварей, бегающих по стенам, никаких безумных императриц. Привычный пейзаж Виллирена: маяки, ярко горящие у входа в гавань, и подкова золотистых фонарей по ее периметру. Бринд глядел на них и думал, что вот, не успел он прибыть с поля сражения, а тут такой сюрприз. И неизвестно еще, что будет дальше. Если Рандур не врет и по городу действительно поползут слухи, то его, Бринда, планам поднять из руин империю и двинуть ее вперед не дано будет осуществиться.

Да это уже когда-нибудь закончится или нет?! Куда уж еще хуже?

Джеза решила, что пришло время вернуться туда, где были захоронены останки Скорбной Осы. И хотя она взяла образцы ее тканей, чтобы оценить возможности их использования, все же провести целый ряд сложных процедур для того, чтобы перевезти Осу на фабрику, ей одной было не под силу.

На этот раз она прихватила с собой Корена и Дигси, чтобы они помогли ей. Всю дорогу туда парни кляли мелкий дождь, который сек им лица, и норовистых лошадей, которые с трудом шли в гору. Но когда, оказавшись наконец в святилище, они увидели то же, что еще до них видела Джеза, они испытали потрясение – как и она когда-то.

Глядя на останки Скорбной Осы теперь, Джеза поняла, что они заполняют некую лакуну в ее жизни, утоляют ее жажду знаний.

Потрудившись над ними как следует, она могла получить ответы на свои вопросы, в то время как в жизни, сколько ни трудись, ответов нет и не будет.

Как и многие в фактории, Джеза выросла, не зная своих родителей. Она говорила себе, что это не важно. Ей повезло, она нашла свою нишу рядом с миром культистов, которые научили ее читать и заронили в ее ум любопытство ко всему сущему.

Джеза чувствовала себя сродни этим причудливым созданиям из прошлого; и она решила, что не позволит забыть себя так, как забыли их. Она была намерена во что бы то ни стало оставить свой след в истории.

И сделать это при помощи палеомансии.

Корен засмеялся негромко, отбросил со лба прядь черных волос. Потом обошел находку кругом, сложив руки над своим выступающим брюшком.

– Что ж, надо отдать тебе должное. Это определенно твоя лучшая находка.

Ненадолго задумавшись над его комментарием и не найдя в нем никаких признаков сарказма, она просияла от гордости:

– Спасибо!

Они распаковали реликвии и взялись за работу. Сначала соорудили над раскопом раму из небольших серебряных стержней, так что примерно через час стало казаться, будто над ямой потрудился какой-то металлический паук и соткал чудовищную паутину. Когда с этим было покончено, Джеза стала присоединять провода к тауматургическому прибору – тот представлял собой коробку величиной всего фут на фут, однако девушке приходилось прилагать усилия, ворочая ее с боку на бок. Последним она подсоединила стеклянный сосуд, предназначенный, как она объяснила товарищам, для сбора дистиллированной сущности времени. Именно этот дистиллят позволит вернуть создание к жизни уже потом, на фабрике.

Они запустили оборудование. Свет побежал по проводам, серебряная сеть над ямой стала багрово-пурпурной, осветив их лица. Все трое, не отрывая глаз, следили за ходом процесса. Первым шевельнулся экзоскелет Скорбной Осы: он то появлялся в реальности, то исчезал снова; вскоре к нему присоединилась голова.