Несколько минут спустя, убедившись, что они действительно не привлекли ничьего внимания, Фулкром просунул в люк голову: внизу было темно, однако, приглядевшись, он сумел разглядеть под собой доски пола.

– Ладно, полезли внутрь, люк оставим открытым.

Они оба спустились в дом Малума – Лан проделала это более грациозно, чем Фулкром, – а люк оставили приоткрытым, чтобы внутрь проникало хотя бы немного света. Чердак, на котором они оказались, был завален какими-то ящиками, удочками, поплавками, старыми рыболовными сетями и картинами – все в пыли. Некоторые половицы явно прогнили, и Фулкром аккуратно пробовал ногой каждую, прежде чем сделать следующий шаг.

– Так, что теперь? – прошептала Лан.

– Будем ждать и слушать.

Они опустились в углу прямо на пол; с того места, где они сидели, видна была дверь.

– Можем пройти внутрь, – предложил Фулкром, – когда захотим услышать побольше; но это потом, а пока предлагаю просто посидеть здесь и посмотреть, кто есть в доме и чем занимается. Все равно без поддержки извне мы можем лишь шпионить за ними, чтобы выяснить, что именно они затевают.

– Вот здорово-то, – с сарказмом прошептала Лан.

– Да, у работы в инквизиции есть и своя скучная сторона – нам часто приходится вот так сидеть, затаившись, и ждать, что произойдет и произойдет ли что-нибудь вообще. Не все сплошное веселье.

– Что ж, придется привыкать, – отозвалась Лан и со вздохом привалилась спиной к стене.

Где-то внизу хлопнула дверь.

Лан и Фулкром вскинулись, у румеля гулко забилось сердце. Снизу донесся голос – властный, уверенный, зазвучали распоряжения.

– Это он, – шепнул Фулкром. – Наверняка.

– Сколько мы уже здесь сидим?

– Понятия не имею. – Фулкром встал, отряхнулся, бросил взгляд на люк. С тех пор как они проникли на чердак, солнце заметно изменило свое положение в небе. – Часа три, по меньшей мере.

– Ты был прав, работенка не из веселых. – Лан подошла к нему, и они вместе двинулись к двери.

Фулкром приложил ухо к дереву.

Малум… большая часть восточных районов… у нас.

Убили десятерых солдат, тела сбросили в канал.

Когда мы начнем?

Больше времени. Больше людей? У нас и так тысячи!

Военные… без охраны.

Императрица? Ее уже несколько недель никто не видел.

Минуту спустя, когда люди в здании отвлеклись и начали над чем-то смеяться, Фулкром оторвался от двери.

– Ну? – спросила его Лан. – Что теперь? Пойдем разберемся с ними, что ли?

– Мы не знаем, сколько их там, внизу, и насколько хорошо они вооружены. Мы же не армия.

– Что с того? Моя сила при мне. Справимся.

Снизу раздался чей-то крик.

Вдруг Фулкром с ужасом увидел, как Лан, которая подпрыгивала рядом с ним на полу, разминаясь, провалилась ногой сквозь половицу. Пытаясь высвободиться, она активировала свою силу, но не рассчитала, и та сработала против нее. Сила подбросила ее в воздух, да так резко, что Лан с размаху ударилась головой в стропило крыши.

Все произошло моментально.

– Черт! – Метнувшись к ней, Фулкром с облегчением увидел, что она дышит, хотя из ее головы, пораненной о ребро стропила, течет кровь.

На лестнице раздались шаги.

Фулкром взглянул сначала на дверь, потом опять на Лан. Приподнял ее, чтобы понять, в сознании ли она и сможет ли снова настроиться на силу.

Шаги были уже под дверью. После недолгой паузы дверь с грохотом упала внутрь. Четверо мужчин с ножами ворвались в комнату, за ними по лестнице поднимались еще двое – у всех был вид отчаянных головорезов.

Фулкром поднял руку, точно желая что-то сказать, но в ту же секунду его сбили с ног и плотно прижали спиной к половицам.

– И какого хрена нам с ними делать? – поинтересовался кто-то.

– Свяжем. Оттащим вниз, к Малуму. Пусть он решает.

Все еще оглушенный, Фулкром почувствовал, как вокруг его запястий затягивается веревка, и вывернул шею, чтобы видеть Лан. Ее тоже связывали. Потом их двоих поволокли к лестнице за ноги; каждый шаг резкой болью отзывался в спине. Наконец их впихнули в ярко освещенную, довольно аккуратную комнату, богато украшенную. Из окна виднелась улица, в комнате стояли несколько столов, стойка с мечами, на полу валялись бутылки.

Фулкром старательно дышал, пытаясь заглушить боль. Главное, не отключаться, удерживать нить разговора…

– Так-так, – раздался сильный басовитый голос, – значит, у нас гости. Еще двое явились, чтобы взять нас под свой контроль, а?

Раздались смешки, Фулкрома с Лан поставили на ноги и прислонили к стене. Фулкром поглядел на свою возлюбленную в надежде, что она пришла в себя, но та продолжала оставаться в полубесчувственном состоянии.

Тогда он сосредоточился на мужчине, который сидел на большом столе, поджав под себя ноги. Это и был Малум. Рядом с ним лежал нож. Он взял его и показал им на Фулкрома:

– Ты. Какого хрена ты делал в моем доме?

– Мы бездомные влюбленные, сэр. Ищем убежища. Времена в городе настали тяжелые, мы совсем обнищали. Пощадите.

– Ага, бездомные, как же, – отвечал мужчина. – Один медальон, что болтается у тебя на шее, может обеспечить тебе ренту на целый месяц. Кстати, давненько я таких не видел. Инквизиторский, что ли?

– Я его украл.

– Кончай придуриваться, клоун, у тебя на роже написано, кто ты. Инквизиция обычно ест у нас с ладони, по крайней мере до войны так было, а ты, видать, из нового набора. На альбиноса работаешь?

Фулкром кивнул.

– Слыхали, парни? Последняя линия обороны.

Все кругом захохотали.

– Что же вы там делали, на чердаке… – Малум задумался. – Подслушивали, наверное, чтобы донести обо мне своему начальнику, верно?

Фулкром только вздохнул в ответ.

– Значит, так. Ты, конечно, знаешь, что альбиноса сейчас нет в городе? – Малум спрыгнул со стола и отступил на шаг назад, словно желая лучше разглядеть двух пленников.

– Он на войне, спасает жизни людей, – с вызовом ответил Фулкром.

– Я как раз подумывал преподнести ему ваши головы в качестве сувенира, когда он приедет.

Только тут Фулкром осознал, что, возможно, скоро умрет. Эта мысль, как ни странно, нисколько не возмутила его и не испугала.

– А я надеялся, что умру героем, – только и сказал он.

– Как все, – буркнул Малум. – Нет, вас двоих ждет самый заурядный конец.

– Знаешь, я не обманул тебя, когда сказал, что мы любовники.

– Кто, ты с командующим? Вполне верю – с таких, как вы, станется, да, ребята? Гомики несчастные!

– Нет, – отозвался Фулкром. – Я и моя напарница. Мы с ней любовники. Это правда. Так что, если вы нас убьете, очень прошу, не сжигайте наши тела.

– Ты думаешь, у нас есть время заниматься такой ерундой? Сбросим вас в гавань, как всех прочих, да и делу конец.

Уже легче. Теперь Фулкрому надо было сосредоточить всю силу своей веры на том, что, как он считал, ему предстояло. И вспомнить все, что он когда-либо знал об этом.

– Спасибо, – выдохнул он.

– Это еще за что? За то, что убьем вас, что ли?

– Пожалуйста, удар в сердце – нам обоим этого хватит.

Малум фыркнул:

– А ты труса не празднуешь, надо отдать тебе должное, инквизитор. Видите? – Он обратился ко всем, кто был в комнате. – Вот как надо с честью встречать свой конец. Он не трясется, не ссыт под себя, как иные мешки с дерьмом из города. Так что можете считать эту казнь себе уроком – как вести себя, если вам когда-нибудь случится оказаться на его месте. – Малум протянул руку за мечом и велел одному из своих подручных – совсем молодому, почти мальчишке – встать рядом с Лан. Каждый из них прижал острие клинка к груди своей жертвы.

– Пусть он сдвинет клинок на пару дюймов, – прохрипел Фулкром.

– Что?

– Твой юный коллега слишком высоко приставил свое оружие, он не попадет ей точно в сердце. Наверное, для него это первый опыт.

– А, да, верно замечено, – согласился Малум и, отдав соответствующие указания явно нервничавшему мальчишке, снова повернулся к Фулкрому. – Да ты храбрец, румель. Я мог бы взять тебя к себе в банду; такие нам нужны.