– Вложив в них деньги, мы оживим свою экономику, и все в конечном итоге станем богаче.

– Сказки.

– Что ж, думай так, как тебе нравится, но я ничего другого не знаю. Только, пожалуйста, не убивай меня, я знаю, как будут распределяться финансовые потоки, я могу быть тебе полезен.

Малум зашел ему со спины и ножом перерезал путы на одной руке. Потом принес Деружу бумагу и карандаш.

– Ты напишешь мне имена. Имена всех, кто участвует в финансовых сделках с пришельцами, немедленно.

«Напрасный труд», – думал Малум, наблюдая, как Деруж старательно царапает карандашом по бумаге.

Малум понимал, что сам не знает, что ему еще потребовать от Деружа, и был огорчен. Он не привык к такому непрофессионализму со своей стороны.

Однако разговор с банкиром подтвердил его наихудшие опасения: пришельцы действительно собирались захватить Виллирен, превратить его в гетто, и он поклялся, что ни за что не смирится с этим. Он возьмет власть над городом в свои руки и сделает так, чтобы Виллерен никогда не достался ни военным, ни пришельцам.

Позже, вышвырнув банкира на улицу в глубине Старого квартала, он направился в подземное логово, где у него была назначена встреча со своими людьми. Единственным источником света в подземелье были факелы, тусклыми огоньками размечавшие длинные пространства темных стен. В глубине кромешного подземелья он нашел своих – они сидели на перевернутых ящиках и пили самогон.

После войны банда «Кровь» и примкнувшие к ней члены других бандитских группировок сумели прибрать к рукам немало городских районов, а военные, как это ни странно, даже не пытались им в этом помешать. Бизнес не зачах и после войны, и банда «Кровь» по-прежнему оказывала покровительство владельцам ремесленных мастерских и магазинов на улицах Дипинга, Альтинга, Скархауза и Старого квартала; в их полное распоряжение готова была отдаться и целая община в Пустошах, но Малум еще не решил, стоят ли они того, чтобы с ними связываться.

Все, что Малум захватил в дни войны, пылая праведным гневом, стало теперь его персональной империей, которой он управлял с большой выгодой для себя и своих приближенных, так что не ему было держать зуб на главнокомандующего за сделки с богачами – в конце концов, он и сам богатенькими не брезговал.

К Малуму примкнули многие бизнесмены, боявшиеся, как бы военное правление не свело на нет их рынки сбыта. Их-то больше всего и волновали пришельцы, они боялись потерять из-за них землю. И если содержателям таверн, хозяевам доходных домов и мясникам самим не хватало духу поднять мятеж против имперских планов командующего Латреи, то они знали, что Малум не побоится. Знали они и о давних счетах, существующих между ним и командующим. С другой стороны, бизнесмены никак не могли повлиять на широкие массы городского населения. А им было жизненно необходимо манипулировать общественным мнением, чтобы расшатать ситуацию в городе и вырвать власть из рук военных. Вот тут-то им и приходился ко двору Малум, который, в свою очередь, был только рад заручиться помощью торгашей и спекулянтов, чтобы раз и навсегда избавить Виллирен от власти военных, а заодно и заработать кучу денег.

У него была мечта – создать город пиратов, вольный город. Такой, который будет существовать независимо от империи и управляться им самим и теми бизнесменами, на кого он опирался ныне. К тому же они заручились поддержкой кучки культистов, опасавшихся, как бы военные власти не выставили их из Виллирена. Вместе заговорщики составили немалую силу, и ее щупальца уже расползались по всему городу. Малум мечтал о положении бейлифа вольного Виллирена: вот когда он станет королем в городе, настоящим, общепризнанным, а не просто главой какой-то шайки.

– Как все прошло? – задал кто-то вопрос, отвлекая его от приятных мыслей.

Его людей здесь было человек десять: кто-то играл в карты, кто-то просто пил, а один читал книгу. Это были его самые доверенные люди, и они не любили покидать подземелье, к которому привыкли. Большинству из них не исполнилось еще и двадцати лет, это были молодые ребята самого разного происхождения, без особых дарований. С годами Малум начал чувствовать себя при них кем-то вроде отца.

– Ну, рассказал он что-нибудь стоящее? – подхватил другой.

Вскоре Малум очутился в кольце внимательных слушателей, с уважением глядевших на него.

– Я вытащил из него кое-какую информацию, – объявил он. – Это не совсем то, что нам нужно, но думаю, что действовать можно и исходя из этого. Зато мерзавец подтвердил наши худшие опасения – солдаты хотят, чтобы пришельцы жили с нами.

Парни молчали.

– Слушайте, мне нужна помощь, – продолжал Малум. – Времени у нас мало, пора уже брать контроль над городом в свои руки. Мне надо получить один пакет, и сейчас для этого самое подходящее время. Мне нужны двое – ходить и разносить кое-что по городу.

– Что именно, босс?

Джезе не нравился Малум, хотя она и сама не понимала, чем именно. Но зато она решила, что ей нравятся его деньги, и если клиент платит, то нельзя же ему отказать просто потому, что он какой-то странный. В конце концов, в городе полным-полно придурков.

И все-таки что-то в нем ее нервировало – не отсутствие галантности, нет, этого у него как раз было хоть отбавляй; и вообще, он был обаятелен. И не аура таинственности, которая окружала его, – опять же, мало ли в Виллирене людей с секретами? Нет, дело заключалось, скорее, в самой его природе, как будто он каждую минуту был занят тем, что подавлял в себе нечто. Сдерживал то, что каждую минуту готово было вырваться из его нутра наружу. Вот этот невыраженный потенциал и наводил страх на Джезу.

Получив сообщение Малума, она прямо глаза вытаращила, увидев, сколько денег он предлагает. Все, что от нее требовалось взамен, – это лишь довести до конца один приостановленный процесс, а таких у них было много. Так что это, скорее, он оказывал ей услугу, давая повод избавиться от застарелого хлама, которому нелегко было придумать применение. Но что ребята подумают? Малум просил у нее самую причудливую тварь из их коллекции. Это бы еще ничего, но почему-то теперь, стоя одна на улице и поджидая, когда он появится, она чувствовала себя замаранной. В предложенной сделке ей чудилось нечто противозаконное, и она уже раскаивалась, что согласилась, как будто участие в ней означало проституирование таланта всех ее друзей.

«Бизнес есть бизнес, – уговаривала себя Джеза. – Привыкай, если хочешь когда-нибудь построить по-настоящему большое предприятие».

И она продолжала ждать, но что-то все грызло ее изнутри. Почему, к примеру, она никому не сказала, что собирается избавиться от никчемных гротесков? Что это, чувство вины?

Она стояла на углу Фактории-54, остальные ушли за едой в город. Неподалеку, у одного из многочисленных черных ходов фактории, на земле ждал ящик с гротеском, который так и не смог зацепиться за жизнь.

Когда умер первый, все очень огорчились. Еще бы. Во второй раз все прошло уже легче. Ребята решили, что их главное занятие – создавать жизнь. А где жизнь, там и смерть, иначе и быть не может. В третий и четвертый раз никто уже и глазом не моргнул, когда образцы умирали: главное – поддерживать в них жизнь так долго, как только возможно, но, какие бы размеры они ни придавали искусственным тварям, те все равно умирали очень быстро.

Все, кроме этого, он продержался дольше остальных.

Наконец она заметила в дальнем конце улицы какое-то движение. К ней приближалась запряженная лошадью повозка, в которой сидел человек в трехрогой шляпе, надвинутой на глаза, и непромокаемом камзоле с воротником, прикрывающим седоку уголки рта.

Лошадь подошла и стала рядом с ней. Возница кивнул и соскочил на землю; вдруг из повозки выскочили еще четверо мужчин – их она сначала не заметила, – одетых так же, как первый, и загремели подкованными сапогами по мостовой.

Выстроившись в ряд, они подошли к ней. От страха Джезе изменил голос, и она едва могла проговорить: