Кабы еще не эта психопатка, сестричка-людоедка. Хотя, сказать по правде, Рандур, у тебя случались подружки и почуднее.

До чего же холодно в этих каменных покоях; пришлось потратить время, разводя в камине огонь. Ничего, зато потом, когда дрова прогорят, наполнив комнату блаженным теплом, он еще скажет себе спасибо, ложась спать. Наскоро ополоснув лицо и руки, он расчесал свои темные густые локоны и взялся за рубашку, намереваясь сменить ее на другую, понаряднее.

Стоя перед раскрытым гардеробом, он думал: «Черное, после войны определенно только черное. Черный цвет торжествен и мрачен. Это память о павших героях. Кроме того, черный всем к лицу. И побыстрее, незачем оставлять Эйр так долго одну с Рикой…»

Он уже протянул руку к одежде, как вдруг услыхал странный звук: не то царапанье, не то шорох, как будто кто-то скреб ногтями кирпичную кладку. Прислушавшись и оглянувшись на камин, он решил, что это точно не в комнате. Бесшумно ступая, он начал обходить помещение. Шум то замирал на несколько секунд, то возобновлялся, как будто белка или крыса бегала по стене за окном. Балкона в комнате не было, так что, наверное, это все же что-то в дымовой трубе или даже крысы где-нибудь под полом. Хотя нет, звук, скорее, исходит снаружи…

Рандур раздвинул шторы, намереваясь распахнуть окно и высунуться наружу…

И тут же отпрянул, схватившись за рукоять меча.

Это была Рика, ее бледное лицо прижималось к стеклу снаружи, в глазах плескалось безумие. Она висела над пропастью, вцепившись в оконную раму обеими руками, и он не мог понять, как она еще не упала. Секунда, и она скрылась где-то сбоку, оставив лишь запотевший от дыхания кружочек на стекле.

«Она знает, – мелькнуло в голове у Рандура. – Твою ж мать! Она все знает…»

Значит, что-то предпринимать придется уже сегодня ночью. Надо рассказать обо всем командующему, пока Рика его не опередила.

Нет, ведьма, моим мясом ты не попируешь.

В лагере пришельцев за южной окраиной города, где ночные гвардейцы опустились на относительно безопасную землю Й’ирена, они ждали прибытия остальных частей своей армии. Оттуда всякий, кому достанется лошадь, сможет добраться до Виллирена верхом. Остальные придут пешком позже.

Ночные гвардейцы скакали сквозь ночь, и Бринд, в который уже раз, оценил остроту усиленного зрения. Пустоши разворачивались перед ним в темноте, унылые и голые, среди них виднелись убогие деревеньки, обитатели которых кое-как выживали в эту суровую пору. Дорога на север была относительно прямой и ровной. Время тащилось медленно. Трава сменилась вспаханными полями, показались деревни, переходящие в бесконтрольно разрастающуюся южную оконечность Виллирена – Пустоши. В этой части города никто не праздновал их возвращение, а люди если и собирались на улицах, то лишь для того, чтобы поглазеть на них с любопытством.

Зато в других, старых районах города Ночную Гвардию встречали как героев. Об их победе стало известно задолго до прибытия: новость принесли гаруды и раструбили глашатаи, которые, судя по всему, постарались на славу. Сотни горожан высыпали на улицы, чтобы приветствовать своих любимцев, и теперь предсказуемо стекались к цитадели; когда всадники приблизились к своей штаб-квартире, счет встречающим шел уже не на сотни, а на тысячи.

Люди приветствовали их криками и свистом, ревели трубы, чего совсем не случалось в последнее время – империи было не до помпы. Дюжины фонарей освещали им путь, а над цитаделью даже колыхались старинные армейские штандарты, их полотнища хлопали над зубцами стен на ветру.

– Прямо как в старые добрые времена, – восхитился Бруг. – А помнишь, когда мы въезжали в Виллджамур, все плевать хотели?

Бринд ответил ему понимающей улыбкой:

– Людям не наплевать, когда им угрожает опасность; отсутствие знаков внимания в те времена означало лишь, что мы хорошо делали свою работу.

– Тогда ты больший оптимист, чем я, – сказал ему Бруг.

Бринд действительно чувствовал себя хорошо, как никогда: кровь быстро текла по жилам, холодный ночной воздух был резким и вкусным. В последние годы их и в самом деле никогда так не встречали: подавление восстаний варваров на дальних окраинах империи никогда особо не праздновалось в Виллджамуре, это считалось обычным делом, несмотря на то что иные племена были многочисленны и жестоки.

На подъезде к крепости армию встретили шестеро конных драгун и проводили до цитадели. Никакой необходимости в этом не было, просто дань традиции, но на Бринда произвело впечатление то, что даже в его отсутствие в армии не забывают старых обычаев. Напротив крепости даже соорудили небольшой помост. Бринд догадался зачем: кто-то хотел, чтобы он обратился отсюда к народу. Это как раз отвечало его собственным планам.

Команда «стой» понеслась по рядам, всадники натянули поводья. Бринд спешился, остальные остались в седлах, сохраняя по-военному четкий строй. Бринд шагнул вперед, управляющие крепостью приветствовали его и тут же подвели к Эйр и Рике.

За ними со странным выражением лица маячил Рандур, пытаясь привлечь к себе внимание командующего. Эйр откровенно радовалась тому, что он вернулся целым и невредимым, и даже громкие крики толпы не могли замаскировать ее облегчение.

Рика же только спросила:

– Артемизия с вами? Ее люди едут?

– Нет, моя госпожа, – отвечал Бринд. – Она ждет дальнейших сообщений от своих. Им надо решить кое-какие вопросы. – «А мне надо сообщить людям о том, что они не враги, а союзники, прежде чем привести их сюда…»

Его направили к возвышению, и он взбежал на него, перескакивая через две ступеньки. Прямо перед ним ровными рядами стояли ночные гвардейцы, единственные сохраняя спокойствие среди вопящей от восторга толпы. Людское море окружало их со всех сторон, горожане вскидывали руки в воздух, скандировали речевки, которые сливались в общий плотный гул. Факелы медленными светляками плыли сквозь толпу. Тысячи людей сошлись к цитадели, чтобы послушать Бринда. Он стоял, впитывая их энергию, заряжаясь ею, и наконец выбросил вперед руку, призывая к молчанию. Оно наступило, но не сразу: прошло не меньше минуты, прежде чем он смог начать свою импровизированную речь.

– Мы вернулись с победой, – начал Бринд. Толпа тут же взревела, и он снова вскинул руку, прося тишины. Подождал. – Мы вернулись с победой и новыми союзниками – людьми одной с нами расы, которые помогли нам спасти… – он сделал паузу, перед тем как соврать, – около ста тысяч беженцев, избежавших бойни на Джокулле; при поддержке союзников нам удалось нанести чувствительное поражение окунам, тем самым, что пытались отнять у нас Виллирен. Мы остановили их тогда, и мы остановили их снова на Джокулле.

Новый вопль одобрения взмыл меж каменных стен.

– Однако, – продолжал он, – я вынужден сообщить вам о страшной катастрофе, случившейся на Джокулле. Легендарный город Виллджамур пал, а человек, который обманом занял имперский трон, – бывший канцлер Уртика – погиб вместе с ним. – Ропот прокатился по толпе, и Бринд не мог сказать, чего в нем было больше: радости или горя. – Империя в руинах, и, учитывая понесенный ущерб, пройдут многие годы, прежде чем нам удастся вернуть былое величие. Но я могу обещать вам одно: Виллирен, город, в котором мы сейчас находимся, станет новой жемчужиной империи, пока лежащей во прахе. Он уже стал ее новым центром. Здесь начинается новая эра. Виллирен – прямой наследник славы Виллджамура.

Нарастающий рев прокатился по рядам.

– Мы все выиграем от этого, потому что город будет расти, оставаясь фокусом всех планов развития империи. Это возможность, которую нельзя упустить. Разрушенный город восстановится и окрепнет. Снова возродится торговля, будет свобода для всех, демократия и социальная поддержка для беднейших – но при одном условии.

Фраза повисла в воздухе, сотни и сотни лиц смотрели на него снизу с удвоенным интересом. Он выждал еще минуту, пока установится полная тишина: важно было, чтобы все поняли, что их ожидает.