– Э, не! Ствол убери, – сказал Перепел. – Если что заметишь, тихо – только именно тихо! – скажешь нам.
Мы были явно не первыми гостями, побывавшими в этой комнате. Здесь стояла старинная панцирная кровать и импровизированный стол из деревянных ящиков. На них-то мы и разложили свой завтрак. Перепел с аппетитом принялся жевать, а мне кусок не лез в горло: меня преследовала отвратительная сладковатая вонь. Так пахло у бабушки в подвале, в котором водились мыши. Я встал, жадно втягивая воздух расширенными ноздрями, и, будто ищейка, пошел на усиливавшийся с каждым шагом запах, который привел меня к валявшейся в углу мятой картонной коробке. Пинком я отбросил эту коробку в сторону и увидел здоровенную, почти с мой локоть длиной, крысу. Она была абсолютно лишена шерсти, а глаза у неё были ярко голубые. Крыса секунду посмотрела на меня и исчезла в дыре между полом и плинтусом.
– Чего, пасюка нашел? – спросил Перепел. – Услыхал что ли?
– Учуял.
– Ну! Чем учуял? Нутром?
– Нет, по запаху.
– Ишь ты! В Зоне бывает, что у людей чего-то усиливается. Ты, значит, чуять стал, как собака.
Я ничего на это не сказал, сел за стол, зачерпнул ножом тушенки из банки, намазал её на галету, откусил, запил чаем – и не ощутил никакого вкуса.
– Перепел, а что это за дерьмо мы едим пресное? И чай не сладкий совсем какой-то.
– Да нормальное всё, вроде. Это, видно, у тебя нюх усилился, а вкус отшибло.
Я пожевал ещё немного, но еда была словно мокрый картон, жевать её было неприятно, и я сменил Макса, встав около окна.
Первые шаги по Зоне впечатлили меня. Несмотря на постоянно присутствующее ощущение опасности, мне здесь нравилось. Тут всё было новое, неожиданное, непривычное, в то время как в мире, от которого я сюда сбежал, я знал всю свою жизнь на пятьдесят лет вперёд и она была мне отвратительна до тошноты.
Я услышал, что в шум дождя вплелись новые звуки. Похоже, шаги. Я глубоко вдохнул и уловил запахи металла, оружейного масла, поношенной одежды, табака и ещё чего-то странного, иного.
– Люди какие-то идут, – негромко сказал я.
Перепел моментально прекратил есть, схватил автомат и направился к двери.
– Держи окно под прицелом, – сказал он мне и добавил Максу, – а ты меня страхуй, только в спину не попади.
Мы все напряженно замерли на своих местах. Перепел и я тревожно всматривались через окно и дверной проём в пелену дождя. Я первым заметил человека в типичной старательской куртке-штормовке, с рюкзаком на плечах, идущего в нашу сторону по центральной (и единственной) улице Мёртвого посёлка.
– Отбой тревоги, это свои. Я его знаю. Это Жук, – сказал Перепел и громко крикнул, – Эй, Жук, здорОво!
Старатель моментально отреагировал на крик: в руках у него оказался калаш.
– Жук, это я, Перепел! Не стреляй! – прокричал наш ведущий.
– Не ори, не глухие, – послышалось вдруг у нас за спиной. Мы резко обернулись и увидели, что из соседней комнаты выглядывает высокий тощий мужик в мокром кожаном плаще с капюшоном. В вытянутой руке мужик держал серовато-оливковый шарик – гранату РГН.
– Только без глупостей! – предупредил он. – Я ведь вас подорву, а сам укрыться успею. Оружие на пол!
Мы поспешно положили оружие на грязные доски. В дверном проёме показался Жук, дуло его автомата смотрело точно мне в солнечное сплетение. Одно движение пальцем, и я узнаю, есть ли жизнь после смерти.
– Домик-то осмотреть надо было получше, – сказал длинный. – Здесь чёрный ход имеется. Не умеете вы, ребятки, засаду готовить...
– Какая засада? Мы честные старатели! Я Перепел. Жук меня знает. Жук, скажи ему! Мы тут от дождя укрылись, я и двое желторотиков, первый раз их в Зону вывел...
– Жук, ты его знаешь?
– Да, он – Перепел из «Птичника». Расслабься, Торпеда, это не западня.
Жук убрал автомат, Торпеда спрятал гранату.
– Извините, мужики. Нервы ни к черту. Второй день в Зоне мотаемся, подустали.
Старатели степенно пожали руки сначала Перепелу, потом нам с Максом.
– Откуда идёте, братки? – поинтересовался Перепел.
– С Чернодола идём.
– Как сходили?
– Нормально. На болоте, правда, на попрыгунчиков нарвались, но отбились вроде.
– Слама взяли?
– Есть маленько.
Судя по тому, с каким тяжелым стуком Жук и Торпеда опустили на пол свои рюкзаки, «маленько» было явным преуменьшением.
– А мы вот на Мусорку собираемся.
– Вы, это, – сказал Жук, – через КПП туда лучше не ходите. Мы краем уха слышали, там заварушка какая-то. Постреливали сильно.
– Спасибо, братки, спасибо. Учтём.
Перекинувшись ещё парой-тройкой фраз, Перепел попрощался, и мы вышли из дома. Тут же по стволу дерева, росшего около хибары, с громким шорохом молниеносно взобралось какое-то существо. Из бурой листвы на нас уставились два жёлтых глаза.
– Не пугайтесь, – сказал Перепел. – Раз есть крысы, должен быть тот, кто на них охотится. Это просто кошак. Только в глаза ему не надо смотреть, для мозгов вредно.
Сначала мы шли вдоль широкой бетонки («До самой Припяти Трасса ведёт. Только далеко не везде по ней пройти можно», – пояснил Перепел), затем стали забирать на запад.
Пока мы шли по всхолмлённой местности, поросшей жидким кустарником, Перепел ворчливо рассказывал, как надо правильно ходить по Зоне, как различать ловушки, присматриваясь к рельефу, к цвету травы, к дрожанию воздуха, как отличить свежий кабаний след от вчерашнего, куда нужно стрелять «попрыгунчику», чтобы завалить с одного выстрела. Время от времени Перепел останавливался и кидал шайбы, прощупывая безопасный маршрут. Иногда он доверял это мне или Максу, натаскивая нас на пересечение смертоносной полосы препятствий, и приходилось стараться точно и аккуратно кидать шайбы, чтобы в несколько бросков найти обход вокруг «чёрной дыры», «пращи» или «батута».
Дождь прекратился. Впереди показалась высокая насыпь, по которой проходила давно заброшенная железная дорога.
– Нам нужно перейти «железку». Там, – сказал Перепел, махнув рукой вправо, – Трасса пересекает её под мостом взорванным. Но лучше туда не соваться: слишком удобное место для засады. Если пойти поверху, можно вляпаться в горячее пятно, хватануть большую дозу. Опять же видно тебя на насыпи хорошо, как в тире, с одного выстрела можно снять. Ещё имеется проход через мелиоративную трубу. Только в ней легко прозевать ловушку какую-нибудь в темноте, и всякое зверьё там любит прятаться. Как пойдём?
– Я бы предложил через трубу, – сказал Макс.
– Ну, как скажете.
Мы подошли ко входу в мелиоративную трубу, которая перепендикулярно пронзала насквозь железнодорожную насыпь. Её диаметр позволял идти в полный рост. Неподалеку от входа на земле явственно читался круг, внутри которого непрерывно проскакивали голубые электрические искры, а временами змеились миниатюрные молнии.
– Это «трансформатор», – сказал Перепел. – Очень опасная штука.
– А почему «трансформатор» называется? – задал глупый вопрос Макс.
– Потому что «не влезай – убьет».
Мы стали аккуратно обходить ловушку, как вдруг я почуял сильный запах и сказал:
– Там в трубе очень воняет псин...
Но я не успел закончить фразу, как на нас с громким лаем вылетело четверо псов. У них был отвратительный вид: шкура с многочисленными проплешинами и язвами, кривые, но мощные лапы и уродливая морда, на которой вместо глаз были какие-то мерзкие коричневые наросты. Размером собаки были с немецкую овчарку. Изумившись собственной реакции, я успел дважды всадить в них заряд картечи. Одновременно дал очередь «вепр» Перепела. Одна собака, визжа и скуля, кубарем покатилась нам под ноги, и я добил её в упор, другую силой выстрелов отшвырнуло прямо в «трансформатор», который взорвался целым кустом ярких разрядов, оплетших моментально обуглившийся труп собаки. Однако самая здоровая увернулась от выстрелов и, сбив с ног Макса, уже тянулась к его горлу разинутой пастью. Макс кое-как пытался её оттолкнуть, но собака явно была сильнее. Я был ближе, чем Перепел, но, если б я выстрелил из своего дробовика, картечью задело бы и Макса. Я на мгновение растерялся, не зная, что делать: сейчас эта уродливая тварь перегрызет горло моему товарищу!
