Лиза закончила читать. Все молчали.
— Н-да, странная история, — задумчиво сказал наконец мастер Джон.
— Не странная, а возмутительная! — тут же отреагировала Лиза. — Раз какой-то хомяк звал на помощь, значит, там есть хомяки! Эта экспертиза все врет!
— Но какой смысл им врать? — спросил мастер Джон.
Лиза смерила мастера Джона строгим взглядом:
— А ты не догадываешься?
— Э-э-э, не знаю… — Мастер Джон выглядел совсем растерянным.
— Я знаю, ты веришь в то, что все люди добрые и хорошие. Но, к сожалению, это не так. Я нисколько не сомневаюсь в том, что городской совет твердо решил построить свой завод и на хомяков им просто наплевать. Они их всех уничтожат и глазом не моргнут!
— Погоди секундочку, — перебил ее мастер Джон. — Давай попробуем разобраться. Фредди слышал крик полевого хомяка. Это одна история. То, что на территории будущего завода предположительно — заметь, предположительно! — водятся полевые хомяки, это другая история. И мы не знаем, насколько одна история связана с другой. Мы можем только строить догадки.
— Причем с большой долей уверенности, — добавила Лиза. — Хотя ты прав. Пока мы не можем ничего утверждать наверняка. Но я знаю, как нам добыть точные сведения.
— И как же?
— Я спрошу самого председателя городского совета. Возьму у него интервью. А чтобы он мне не вкручивал всякой ерунды, я приглашу на эту встречу своего эксперта, специалиста по хомякам.
До этого момента я сидел и молча слушал. Но теперь я просто обязан был вмешаться в разговор.
«У тебя есть знакомый специалист по хомякам?» — быстро набрал я на компьютере.
— Да, — ответила Лиза, — причем экстра-класса!
«Интересно, — написал я. — А можно полюбопытствовать, как зовут этого непревзойденного знатока?» — я постарался вложить в свой вопрос как можно больше ехидства, потому что почувствовал себя немного задетым.
— Можно, — спокойно ответила Лиза. — Его зовут Фредди.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мне было немного неловко оттого, что я только что продемонстрировал собственную глупость, и не стал задавать лишних вопросов.
— Ну что, пойдешь со мной на интервью с председателем городского совета? — спросила Лиза.
«Пойду, — ответил я, — то-то председатель удивится».
— Это точно. — Лиза усмехнулась. — Надо будет только придумать, как тебя к нему протащить. Ну а теперь…
Тут зазвонил телефон.
— Алло? Здравствуй, Софи! Да, конечно, приходи. До скорого.
Мастер Джон положил трубку:
— Софи. Сейчас придет. Надеюсь, ты не возражаешь, Фредди?
Что за вопрос?! Я подпрыгнул от счастья и сделал художественное сальто-мортале.
— Хороший ответ, — рассмеялась Лиза. — Ну а теперь мне пора в редакцию. Попробую сегодня же договориться о встрече с этим типом.
«Будем надеяться, что за это время они не успеют угробить всех хомяков», — подумал я.
Мастер Джон пошел проводить Лизу до двери.
Я же не знал, куда себя деть от волнения. Софи, ко мне придет Софи! Я взлетел по веревочной лестнице и шмыгнул к себе в клетку. Время тянулось предательски медленно. Чтобы хоть чем-то занять себя, я выудил из опилок мой любимый карандаш, тот самый, при помощи которого я открывал клетку, и принялся его грызть. Это меня немного успокоило — настолько, что меня невольно сложилось чудесное стихотворение:
Когда впервые я узнал томленье духа?
Быть может, во младенчестве уже,
Когда прабабушка моя
Шептала мне над колыбелью в ухо,
Легенды древности седой,
А я внимал ей, словно муха,
Прельщенная древесною смолой,
Сочащейся сиропом сладким
По древу чудному.
Но знал уже тогда я, в колыбели,
Простую истину, открывшуюся мне,
Еще когда я видел еле-еле:
Хомяк — не муха!
И сироп — не пища для ума!
Есть, пить и спать — какая скука!
Моя обитель — царство духа!
Там не найду плодов природы,
Но напитаюсь я свободой!
Был долог путь к свободе мой,
Набил я шишек — ой-ой-ой!
Пока добрался я до книг,
Открыл — и понял в тот же миг:
Свобода — не дается враз тому,
Кто продолжает жить в плену
Привычек старых.
Тогда забросил я хомячьи радости былые,
Я перестал копить запасы семечек отныне,
Отдался полностью Поэзии, Стиху
И жить иначе не могу.
Теперь я дня не провожу без строчки,
Пишу, пишу, пока дойду до точки.
Но превращает лапа точку в запятую,
Коль вспомню я Софи мою родную.
Тогда бежит быстрее кровь,
И я краснею, как морковь,
Когда пою мою любовь!
Я решил назвать это стихотворение «Томление духа» и открыть им мою будущую книгу избранных шедевров хомячьей лирики. Да, да, ту самую «О чем поет хомячье сердце, или Заветные мечтанья». Интересно, как отнесется к ней критика?
Никак! Потому что я не смогу ее никому показать! Даже Софи! И она никогда не узнает о моих чувствах!
Если бы золотые хомяки умели плакать, я бы сейчас точно пустил слезу. А так мне оставалось только жевать карандаш, от которого, надо сказать, уже остался огрызок. Я жевал и горевал. Но стоило появиться Софи, как мое скверное настроение мгновенно улетучилось!
— Привет, Фредди! — радостно воскликнула она, вбегая.
Я тут же подхватился, встал на задние лапы и, как всегда, помахал ей.
— Ой, Фредди, ну какой ты все-таки молодец! — Софи всякий раз приходит в восторг от того, как я машу ей лапой, и мне это очень приятно. — Смотри, что я тебе принесла!
И смотреть не нужно, я и так знаю: отличного мучного червя!
— А еще, Фредди, я принесла тебе…
Интересно, что такое она мне еще принесла? Я оторвался от лакомства и… замер от изумления. Софи держала в руках новенький карандаш. Точно такой же, как у меня был! Из чистого дерева, без всяких лака и краски!
Я не знал, как выразить ей мою благодарность. От прилива чувств я ухватился за карандаш и стал выделывать с ним всякие акробатические штуки. Софи смеялась и хлопала в ладоши. Не знаю, сколько бы продолжалось это мое цирковое представление, если бы в кабинет не вернулся мастер Джон.
— Ну что, ребятки, пора мне поработать! — сказал он и выразительно посмотрел на Софи.
— Ладно, я пойду, мне тоже нужно уроки делать, — сказала Софи и попрощалась.
Софи ушла, мастер Джон углубился в свой перевод, ну а я решил вздремнуть часок-другой у себя в домике.
Лиза была бы не Лизой, если бы ей не удалось уговорить председателя городского совета дать ей интервью. И вот мы уже едем к нему. Мы — это Лиза, мастер Джон и я. Машинка у Лизы совсем крошечная, из тех, на которых можно ездить только по городу из пункта А в пункт Б, зная наверняка, что всегда найдется местечко для парковки. Мастер Джон с трудом поместился в этой «букашке», как он назвал Лизину машину, пытаясь кое-как втиснуться на переднее сиденье. Меня посадили сзади, на «полочку», рядом с Лизиным ноутбуком, который она прихватила с собой на тот случай, если мне нужно будет что-нибудь сказать. Тут же стояла большая фоторепортерская сумка.
