Он воздвигся перед тоскующей сеньорой и запел. (У нас ведь все-таки опера!)
Вчера на празднике я видел вас, донья Эльвира,
Затмили вы собой известного факира!
Как вы кружились в вихре танца!
И покорили сердце скромного испанца!
Отдать готов за вас я жизнь мою,
Послушайте меня, я вас молю —
Под бархатным покровом темноты
Пройти со мной немедленно в кусты!
И лапу вам даю на отсеченье,
Не пожалеете о том ни на мгновенье!
Дон Энрико пел о своей любви. Он стоял перед ней, маленький рыжий вертлявый замухрышка, и взывал к ее чувствам. Но разве о таком кавалере мечтает испанская сеньора? Конечно, она уже вся истомилась, ей хочется новых, ярких впечатлений, и все же, все же… Лучше уж совсем ничего, чем такое… Жаль, что она не нашла в себе мужества сказать этому бедолаге все как есть. Честно и открыто. Дескать, знаете ли, дон Энрико, вы рожей не вышли. Вместо этого она сослалась на семью, обычаи, видовые отличия, то есть привела чисто зоологические аргументы. В ответ на его приставания она пропела что-то в том смысле, что она, мол, хомячиха, а он морская свинка, и, стало быть, у них ничего не получится. Раз пять, наверное, она повторила:
Нет, нет, нет, нет и не просите!
Я — хомячиха, вы — свинья,
Что скажет нам моя семья?
Надо было видеть несчастного дона Энрико! Как он умолял, как просил прекрасную сеньору пойти с ним, но она ни в какую! Энрико был в отчаянии.
Услышь мои мольбы, Эльвира!
Тебе готов отдать полмира!
Приди, приди, приди ко мне,
Иначе я сгорю в огне
Любви несчастной!
Но Эльвира была неумолима.
Признаюсь, это был великолепный дуэт! Особенно когда донья Эльвира и дон Энрико запели, чередуясь, она свою партию — «Нет, нет, нет…», а он свою — «Услышь мои мольбы…»
— Услышь мои мольбы, Эльвира!
— Нет, нет, нет, нет и не просите!
— Тебе готов отдать полмира!
— Я — хомячиха, вы — свинья!
— Приди, приди, приди ко мне,
иначе я сгорю в огне!
— Что скажет нам моя семья?
Это было так красиво, так волнующе, что зал взорвался аплодисментами. Хлопали все — и хомяки, и сэр Уильям, и я, хотя, на мой вкус, текст у них был простоват.
Отвергнутый дон Энрико вынужден был отступиться. Вот он уходит с поникшей головой. Да, тяжелая участь — родиться свиньей! Я искренне сочувствовал ему.
И вот донья Эльвира снова одна. Она сидит и, выпучив глаза, опять глядит по сторонам. Все тот же веер, все то же томительное одиночество. И тут появляется дон Карузо. Он тоже, оказывается, видел, как танцует донья Эльвира, и тоже не может теперь забыть ее, о чем и сообщил ей в своей короткой арии, которую он закончил предложением пойти с ним погулять.
Перед доном Карузо, конечно, было трудно устоять. Видный, статный красавец, жгучий брюнет с пылающим взором! А голос, этот голос! Кого угодно проберет! Донья Эльвира вся размякла и пропела:
Ах, нет! Ах, да!
Ах, нет! Ах, да!
«Ну, уж давай определяйся, — подумал я раздраженно. — Не морочь парню голову!»
С тобой готова я идти!
Вот только б знать — куда?
«Ну, наконец-то!» — с облегчением вздохнул я.
«Как знать,
Не ждет ли нас беда?» —
встревожилась вдруг донья.
Но храбрый кабальеро ее тут же успокоил:
Нам вместе ничего не страшно,
Боишься ты идти со мной напрасно!
Когда сведет двоих судьба,
Им не грозит тогда беда!
И тут они запели тоже дуэтом.
— Ах, нет, ах, да!
— Когда сведет двоих судьба!
— Как знать, не ждет ли нас беда?
— Нам вместе ничего не страшно,
— Боишься ты идти со мной напрасно!
Последнюю фразу они повторили еще раз дуэтом, и публика снова восторженно зааплодировала.
Интересно, что же это такое происходит?! Дону Энрико она отказала, потому что он, дескать, морская свинка, а этому красавчику — на тебе, пожалуйста? Нет, так дело не пойдет! Ага, вот и дон Энрико сам появился. Правильно, на дуэль этого прохвоста!
Противники вышли вперед, и начался поединок. Они скрестили шпаги и — удар, еще удар. Ну, давай же, давай! Держись, рыжий! Но, к сожалению, исход дуэли был очевиден: маленькому Энрико было не устоять перед натиском такого мордоворота! И вот он уже лежит, поверженный, на земле. Дон Карузо наносит последний смертельный удар. Все кончено.
С торжествующим видом счастливый соперник припадает к стопам возлюбленной доньи. Он упоен своей победой и не видит, что его противник собрал последние силы, поднялся и… слабеющей лапой всадил ему клинок в спину. Раздался стон, и вот они оба лежат бездыханные у ног прекрасной дамы.
Какая страшная минута! Эльвира в горе. Она поет свою знаменитую арию, исполненную скорби:
О, страшный рок!
Судьбы проклятье!
Вот тут лежат они, как братья!
Лишилась я обоих в одночасье,
Какое страшное несчастье!
И рыжий был не плох,
И черный был хорош,
Теперь пропали оба ни за грош!
Настал и мой черед отправиться им вслед,
Чтоб не наделать больше бед,
Сейчас возьму кинжал — и все,
закончен жизни бег,
Прощайте, милые друзья, прощайте все —
навек.
Последний куплет она пропела раз пять, чтобы как следует всех предупредить — дескать, сейчас будет самое страшное. После этого она подняла кинжал и всадила его себе в грудь.
Взрыв аплодисментов! Овация! Такого я еще не видел! Но тут Эльвира шевельнула лапой, и зал замер.
Все взоры были обращены к несчастной троице, которая лежала бездыханная на земле. Но тут они слегка приподняли головы и запели хором:
Угасли очи, кончен бал,
Последний миг — вот он, настал!
Судьба соединила их,
Несчастных пленников своих,
Одним клинком — на всех троих.
Теперь лежат в траве оне,
Лежат, как будто бы во сне,
Эльвира донья, хомячиха,
Уснула быстро, тихо-тихо,
Энрико дон, он свин морской,
Сражен любовною тоской,
И дон Карузо, тоже свин,
Хотел с Эльвирой быть один.
За страшною чертою —
Все равны в правах,
Будь ты свиньей морскою
Иль числись в хомяках,
Хоть кролик, хоть хомяк,
Хоть крыса, хоть червяк,
Судьба распорядится, и
И ты повержен — бряк!
