Он посмотрел через плечо на Киру и признался ей в своем страхе перед черным цветом.

Та кивнула.

— Знаю. Я тоже испытывала этот страх. Гартимы, не так ли?

— Думаю, так, — ответил Джен. — Я никогда не знал, почему.

— А сейчас ты снова увидел их и спасся.

Джен печально улыбнулся.

— Ты думаешь, я должен побороть свой страх?

— Я поборола свой.

В голосе Киры слышался вызов. Затем она опустилась на колени и обняла его за шею.

— Именно благодаря этой реке. Я люблю ее. Ты узнаешь, за что. Пойдем.

И она повела его вдоль берега.

Конечно, она права. Он не может провести всю оставшуюся жизнь в страхе перед цветом. А в страхе перед такими существами, как Гартимы, нет ничего стыдного. Только дурак может быть неосторожным с ними да и то долго не проживет. Но черный цвет был цветом неба между звездами, цветом сгоревшего посоха, ворон, его закрытых век во время сна, и необязательно все черное должно служить делам власти тьмы. Она сказала, что любит эту реку, сейчас он узнает, почему. Джен доверял Кире. При обмене мыслями он рассказал ей о том времени, когда мечтал у водопадов об обществе другого Гельфлинга. Она тоже одинока. Теперь они должны доверять друг другу, иначе мир, измененный их случайным знакомством, станет бессмысленным, или миром минувшего, пустым местом.

На берегу лежала ракушка, панцирь мертвого жука. Кира столкнула его б воду, и Фузгиг устроился в ней, чувствуя себя как дома. Кира тоже залезла в лодку и снова сказала: — Пойдем.

Когда Джен взобрался, Кира оттолкнула лодку от берега шестом, лежавшим в лодке.

Они поплыли по черной реке, мягко покачиваясь, несомые течением. Они миновали болота и вышли в пространство между низкими утесами, с вершин которых свешивались деревья, образуя арку. Кира лежала, окунув руку в воду. Джен тоже расслабился, убаюканный движением лодки.

Внезапно он осознал, что повсюду вокруг них разносится какой-то звук. Он был похож ка хоровой напев, достаточно тихий, чтобы упустить его, пока он не расслабился. Джен стал рассматривать берега, пытаясь уловить, от чего происходит звук.

Кира заметила и улыбнулась.

— Ты никогда не слышал подобное.

— Нет, никогда. Что это? Откуда он раздается? — спросил Джен.

Она не ответила Вместо этого она начала петь — напев без слов. Она вывела долгий мелодичный мотив почти закрытым ртом. Мелодия показалась Джену старой и знакомой, в ней и не было нот, которым учил его урСу. В соединении ее голоса с мелодией была грусть, переходящая в одобрение и удивление. Джен не осмеливался даже вздохнуть от такой красоты. Он пригото-нился ответить. Когда мотив иссяк и она приготовилась начать другой, он поднял флейту и заиграл контрапункт к се песне. Даже во время игры он мог слышать звуки вокруг них, которые сливались в единой гармонии. Фузгиг прекратил паясничать и через борт смотрел на свое отражение в черной воде.

— Теперь ты знаешь? — спросила Кира. — Ты знаешь, откуда раздаются эти звуки?

Джен беспомощно развел руками.

— Я …кажется, они идут отовсюду, от деревьев и от реки, и …нет, не знаю.

Кира рассмеялась.

— Посмотри, тот мох звенит. Прислушайся.

Джен прислушался и услышал.

— А эти деревья… Похоже на свист. Видишь, гребешки на воде. Прислушайся к ним, Джен. Ты всегда должен слушать и всегда сможешь услышать музыку. Ты можешь услышать музыку в журчании воды. А мушка, которую играем мы — лишь часть этой. Теперь ты понял, почему я люблю эту реку?

Вместо ответа Джен поднял флейту и заиграл очень внимательно, словно присоединился к хору. Кира, выждав немного, подстроилась под него, на этот раз более низким голосом, в унисон.

Лодка медленно повернулась в нежных объятиях реки, и течение понесло ее в сумерки, а они слили свою меподию с этой вечной мелодией, которая играла здесь даже без них.

Джен испомнил все, чему научил его хорист урСол, и был рад, что обладает мастерством, и с тех пор у него появилась возможность улучшить, совершенствовать его, но урСол ничего не говорил ему о том, что музыка может быть свободной, несочиненной.

Теперь Джен мог уловить большее количество звуков, доносящихся до него с берегов: легкий звон колокольчиков, более глубокий, раскатистый звук гонга и пение птиц. Ничего здесь не было расстроенным.

Низко на горизонте солнца отбрасывали блики розового цвета на поверхность черной реки. Кира пела свою мелодию. Казалось, мелодия не изменяется и всегда остается одинаковой, но с каждым новым вдохом изменялись интервалы и тембры, и мелодия приобретала новое звучание. Джен продолжал подыгрывать. Он подумал, что лучшего места до конца жизни ему не найти. Даже если бы лодка медленно ушла под воду, он бы не обратил на это внимание.

Внезапно Фузгиг прервал их своим лаем. Кира всмотрелась в небо, толкнула Джена на дно лодки и сама неподвижно легла рядом, закрыв голову.

— Что случилось? — встревоженно спросил Джен.

Она ответила шепотом: — Там, наверху. Кристальная

Летучая мышь. Не двигайся.

— Что?

— Объясню позже.

— Шпионский кристалл? Кто-то говорил мне о нем.

— Точно. Стручковые люди называют их Кристальными Летучими мышами.

— Откуда ты знаешь, что это?

— Я заметила вспышку света в ее когтях.

Кира что-то доставала из поясной сумочки. Затем она встала. Над головой она раскручивала ремень с двумя гирьками на его концах. Когда она отпустила его, он со свистом взлетел в воздух прямо у них над головами. Затем раздался звук удара, хлопающий звук и брызги. Еще больше брызг. Затем тишина.

— Я сбила ее, — сказала Кира. Она не ликовала — просто констатировала факт.

Джен был напуган.

— И много здесь таких?

— Каждый раз все больше и больше, — ответила она. — И то, что видят они — видят Скексисы.

— Как ты научилась сбивать их?

— Меня научили Стручковые люди из моей деревни. Они сами должны были научиться этому для самозащиты. В противном случае они были бы до сих пор в рабстве. Во многих других деревнях Стручковые люди были захвачены в рабство. Летучие мыши — единственные создания, которых они убивают. И, конечно, Скексисы и их Гартимы. Другого выхода у них нет.

— Ты думаешь, что шпионский кристалл нас не заметил?

— Не знаю. Думаю, что нет. Если бы заметил, мышь пролетела бы рядом. Кажется, она не пролетала, не так ли? — Кира вздохнула. — Что я должна была сделать — это убедиться, что она мертва. При дневном свете я могла бы. Сейчас мы можем только надеяться.

Пока они плыли дальше, Джен рассказал Кире о кристальном стержне, об отрывочных и бессвязных словах поручения, которое дали ему сначала урСу затем урЗах, и обо всем, что произошло в доме Агры. Он достал из туники кристальный стержень, чтобы показать его ей. Стержень мерцал в сумеречном свете.

— Я знаю, что мне… необходимо что-то сделать с Сексисами. Хотя, не знаю, что. И не знаю, кто расскажет мне об этом.

А у них за спиной, выше по течению, из грязи вылезла Кристальная Летучая мышь, стряхнула с себя типу и, осторожно выглянув на поверхность, заскользила по их следу в черной воде.

Далеко от реки заделывали свои пещеры урРу. Наконец и пришло время оставить долину. Длинная процессия, возглавляемая урЗахсм, вытянувшись в цепочку, в своих пыльных одеяниях, восходила по спиральной тропинке и начала пересекать равнину.

Фузгиг первым почувствовал, что лодка приближается к деревне. Он встревожился и тихонько заскулил. Джен вглядывался вниз по течению. Вскоре он услышал голоса и увидел огоньки. Затем Кира, орудуя шестом, причалила раковину жука к берегу. Фузгиг спрыгнул на землю, и два Гельфлинга, вытащив лодку на песок, последовали за ним.

Было слишом темно, чтобы они могли заметить, как неожиданным после детских лет, проведенных среди урРу. Он по-настоящему почувствовал себя гигантом, когда заглянул в колыбельки крошечных детей Стручкового народа.

Идра пригласила Джена идти за собой. Она провела его во главу стола, где стояли два стула с подлокотниками. Она подтолкнула Джена к одному из них. Он посмотрел на Киру.