— По крайней мере, мы можем быть уверены: то, что мы видим и слышим, нюхаем и пробуем на вкус, соответствует нашим ощущениям.

— И да и нет. Это как раз второй вопрос, на который пытается ответить Локк. Сначала он выяснял, откуда берутся наши идеи и представления. Теперь он спрашивает, действительно ли мир таков, каким мы его чувствуем. Все не столь просто, София. Не будем делать поспешных выводов. Это единственное, на что истинный философ не имеет права.

— Молчу как рыба.

— Локк различал так называемые «первичные» и «вторичные качества» предметов, и в этом он сближается с философами-предшественниками, в частности с Декартом.

— Объясни!

— Под первичными качествами подразумеваются протяженность тел, их вес, форма, движение или покой и число. В отношении этих качеств мы можем быть уверены, что ощущения передают истинные свойства предметов. Однако мы воспринимаем и другие качества тел. Мы называем что-то сладким или кислым, зеленым или красным, теплым или холодным. Такие качества, которые Локк относил к вторичным — например, цвет, запах, вкус или звучание, — передают не подлинные свойства, заложенные в самих телах, а лишь воздействие внешней реальности на наши чувства.

— О вкусах не спорят.

— Совершенно верно. О первичных качествах — вроде размера и веса — нетрудно прийти к согласию, поскольку они заключаются в самих вещах. Второстепенные же качества — вроде цвета и вкуса — изменяются от животного к животному, от человека к человеку и зависят от индивидуальных особенностей органов чувств.

— Когда Йорунн ест апельсин, у нее создается от него такое ощущение, как у других людей от лимона. Обычно она не может съесть больше одной дольки зараз. «Кисло», — жалуется она. А мне тот же самый апельсин кажется сладким и вкусным.

— При этом нельзя сказать, что одна из вас права, а вторая нет. Вы описываете лишь воздействие апельсина на свои органы чувств. То же самое относится и к восприятию цветов. Предположим, ты не любишь определенный оттенок красного. Если Йорунн купит себе платье такого цвета, тебе, пожалуй, лучше придержать свое мнение при себе. Не платье красивое или некрасивое, а вы по-разному воспринимаете цвета.

— Но все согласны, что апельсин круглый.

— Да, если твой апельсин круглый, никому не может «показаться», что он имеет форму куба. Апельсин может показаться сладким или кислым, однако тебе не может «показаться», что он весит восемь килограммов вместо двухсот граммов. Конечно, ты можешь «считать», что он весит несколько килограммов, но в таком случае ты попадаешь пальцем в небо. Среди нескольких человек, которые гадают, сколько весит какой-нибудь предмет, один непременно бывает ближе к истине. То же справедливо и в отношении чисел. В бутылке либо точно 986 горошинок, либо нет. Так же и с движением. Машина либо движется, либо находится в состоянии покоя.

— Понятно.

— Итак, что касается «протяженной» действительности, Локк разделяет с Декартом убеждение, что она обладает определенными качествами, которые человек способен понять разумом.

— Разделить такое убеждение не очень трудно.

— Локк открыт для того, что он называет интуитивным, или демонстративным, познанием, и в других областях. Он, например, считает определенные этические нормы чем-то само собой разумеющимся для всех. Он отстаивает идею естественного права, а это — признак рационализма. Столь же явный рационализм проявляется в тезисе Локка, гласящем, что существование Бога подсказывается человеку его разумом.

— Возможно, он и прав.

— В чем?

— В том, что Бог существует.

— Разумеется, такое мнение правомочно. Но для Локка это не вопрос веры. По его словам, познание человеком Бога вытекает из рассудка, а это признак рационализма. Могу также добавить, что он призывал к терпимости и свободе вероисповедания. Кроме того, его волновал вопрос равенства полов. Что женщина подчинена мужчине, заведено человеком, утверждал он, а потому люди же и могут изменить такое положение.

— Не могу не согласиться.

— Локк был среди первых философов Нового времени, интересовавшихся проблемой социальных ролей мужчины и женщины. Он оказал большое влияние на своего тезку, Джона Стюарта Милля, который всячески способствовал равноправию полов. Локк вообще предвосхитил многие либеральные идеи, что расцвели пышным цветом в XVIII веке, в период французского Просвещения. К примеру, именно он выступал за то, что мы называем принципом разделения властей…

— Когда государственная власть делится между различными институтами.

— Может, ты помнишь и о каких институтах идет речь?

— Это законодательная власть (или национальное собрание), судебная власть (или суды) и исполнительная власть (или правительство).

— Такое деление на три части берет начало от французского философа эпохи Просвещения Монтескье. Локк указывал прежде всего на необходимость разграничения законодательной и исполнительной властей — как средства предотвращения тирании. Он был современником Людовика Четырнадцатого, который сосредоточил всю власть в одних руках. «Государство — это я», — говорил он. Мы называем его власть абсолютизмом. Сегодня мы могли бы также назвать ее «бесправием». Чтобы государство было правовым, законы должны создаваться представителями народа, а осуществление их — поручаться королю или правительству, считал Локк.

Альберто сидел, уперев взгляд в разделявший их стол. Вот он обернулся к окну и посмотрел на улицу.

— Тучи сгущаются, — сказала София.

— Да, парит.

— Ты, кажется, собирался рассказать о Беркли?

— Он был следующим из английских философов. Но, поскольку он во многих отношениях стоит особняком от других, давай сначала обратим внимание на Дэвида Юма, который жил между 1711-м и 1776-м годами. Из всех эмпириков его философия приобрела наибольшее значение. Ему также воздавали должное, поскольку именно он подтолкнул великого Иммануила Канта к созданию его философской системы.

— А это не важно, что мне больше хочется послушать про Беркли?

— Нет, это совершенно неважно. Юм родился и вырос в Шотландии, на окраине Эдинбурга, и родные прочили его в юристы, хотя сам он «чувствовал глубокое отвращение ко всякому другому занятию, кроме изучения философии и общеобразовательного чтения». Жизнь его пришлась на середину эпохи Просвещения, он был современником великих французских мыслителей Вольтера и Руссо и объездил всю Европу, прежде чем в конце концов снова осел в Эдинбурге. Важнейшее сочинение Юма, «Трактат о человеческой природе», вышло, когда ему было двадцать восемь лет. Однако идея книги, по его словам, возникла у него в пятнадцатилетнем возрасте.

— Значит, мне надо поспешить.

— Ты на верном пути.

— Но если я когда-нибудь создам собственную философию, она будет совершенно не похожа на всё, что я слышала до сих пор.

— Тебе не хватает чего-то конкретного?

— Во-первых, все философы, о которых ты рассказывал, были мужчинами. А мужчины живут в своем, отдельном мире. Меня же больше интересует мир реальности. Мир цветов и животных, мир детей, которые рождаются и вырастают. Твои философы все время твердят о некоем «человеке», и вот очередной пример — трактат о «человеческой природе». Такое впечатление, будто этот «человек» — мужчина средних лет. А жизнь, между прочим, начинается с беременности и родов. По-моему, в твоих рассказах пока что было слишком мало пеленок и детского плача. Наверное, в них было также слишком мало любви и дружбы.

— Разумеется, ты права. Но, может быть, как раз Юм отличался тем, что больше всех прочих философов исходил из повседневной жизни. Кроме того, он особенно остро чувствовал восприятие реальности детьми, то есть новыми гражданами мира.

— Я вся внимание.

— Будучи эмпириком, Юм считал своим долгом разобраться во всех неясных понятиях и нагромождениях мысли, созданных этими твоими мужчинами. Вокруг были завалы письменных и устных высказываний средневековых мыслителей и рационалистов XVII века. Юм хотел вернуться к непосредственному восприятию человеком окружающего мира. «Наши схоластики, — говорил он, — не так уж сильно превосходят обыкновенных людей разумом и искусством рассуждения», чтобы повести нас за кулисы повседневного опыта или предложить иные правила поведения, чем те, к которым мы приходим путем размышления над повседневной жизнью.