— Картина действительно создается наглядная.

— Но «нарушитель порядка» рвется обратно, София. Во всяком случае, это делают подавленные мысли и импульсы. Мы живем под постоянным «гнетом» этих мыслей, пытающихся прорваться назад из области бессознательного. Вот почему мы часто говорим или делаем вещи, которых «не имели в виду». Так бессознательные реакции могут управлять нашими чувствами и поступками.

— У тебя есть примеры?

— Фрейд оперирует несколькими такими механизмами, один из которых он называет ошибочными действиями. Имеются в виду обмолвки, описки и другие ошибки, которые мы делаем, поскольку в свое время постарались вытеснить какие-то вещи из сознания. Фрейд приводит в пример случай, когда бригадиру нужно произнести тост за здоровье начальника. К сожалению, шефа все не любили, потому что он был, что называется, «дерьмом».

— Да…

— И вот бригадир встал, торжественно поднял бокал и произнес: «Давайте же высрем за здоровье нашего шефа!»

— У меня нет слов.

— У бригадира тоже не было слов. Он, собственно, выразил то, что вертелось у всех на языке, хотя не собирался говорить ничего подобного. Хочешь еще пример?

— Да, пожалуйста.

— Однажды семья пастора, где было несколько очаровательных дочерей, ждала в гости епископа. А у этого епископа был несоразмерно большой нос, поэтому дочерям строго-настрого велели не упоминать о носе. Дети же часто выпаливают то, что у них на уме, именно в силу недостаточно сформировавшегося механизма вытеснения.

— И что было дальше?

— Епископ пожаловал в пасторскую усадьбу, и очаровательные дочери всячески старались ничего не сказать о его длинном носе. Более того: им вообще запретили смотреть на нос, велели забыть о нем. И девочки честно думали только о том, как бы его забыть. Но вот подали кофе, и младшей дочери поручили с сахарницей обойти гостей. Вытянувшись в струнку перед величавым епископом, малышка сказала: «Позвольте предложить вам сахар к вашему носу».

— Бедная!

— Иногда мы прибегаем к рационализации, то есть и перед другими, и перед самими собой объясняем свои поступки не тем, что двигало нами на самом деле… потому что признаться в истинных мотивах слишком неловко.

— Пожалуйста, пример.

— Я могу загипнотизировать тебя и попросить открыть окно, когда я постучу пальцами по столу. Я барабаню по столу — и ты раскрываешь окно. Затем я спрашиваю тебя, почему ты это сделала. Ты можешь ответить, что тебе стало жарко, но это будет не настоящая причина. Просто ты не хочешь признаться себе, что послушалась моего гипнотического приказа, — и прибегаешь к «рационализации».

— Понятно.

— Мы, София, чуть ли не каждый день прибегаем к таким уловкам.

— Я уже говорила о своем двоюродном брате, которому сейчас четыре года. По-моему, с ним мало играют, во всяком случае, он всегда очень радуется моему приходу. Однажды я сказала, что мне нужно бежать домой, к маме. Знаешь, что он на это ответил?

— Нет!

— «Мама плохая».

— Совершенно верно, это был пример рационализации. Мальчик имел в виду совсем другое. Он хотел сказать: мне жалко, что ты уходишь, но постеснялся признаться в этом. Иногда мы также прибегаем к проекции.

— Переведи.

— Под проекцией понимается механизм приписывания окружающим качеств, наличие которых у себя мы стараемся вытеснить из сознания. Очень жадный человек, например, часто называет жадными других. Тот, кто не хочет признаться себе, что его интересует секс, зачастую будет первым бить тревогу по поводу чьей-то сексуальной озабоченности.

— Ясно.

— Фрейд утверждал, что в нашей обыденной жизни есть множество примеров таких неосознанных действий. Мы постоянно забываем, как зовут определенного человека, мы можем переставлять в комнате на первый взгляд совершенно случайные предметы, а при разговоре с кем-то теребить свою одежду. Кроме того, мы часто запинаемся в словах или делаем вроде бы совершенно невинные оговорки. Фрейд уверяет, что такие обмолвки далеко не всегда случайны и невинны. По его мнению, их следует рассматривать как «симптомы»; в частности, подобные «ошибочные» или «случайные» действия могут выдавать самые сокровенные тайны.

— Теперь я буду продумывать каждое свое слово.

— И все равно тебе не убежать от своих бессознательных импульсов. Главное — не слишком усердствовать в заталкивании неприятного в область бессознательного. Это похоже на затыкание норы, выкопанной водяной крысой: если ты слишком плотно заткнешь один ход, можешь быть уверена, что крыса вылезет в другом месте сада. Куда полезнее оставлять дверь между сознательным и бессознательным приотворенной.

— А если эту дверь запереть, то можно приобрести психическую болезнь?

— Да, невротик — это человек, который расходует слишком много сил на отталкивание «неприятного». Нередко он стремится вытеснить из сознания какие-то конкретные переживания, которые Фрейд называл травмами. Это слово греческого происхождения и означает «рана», «повреждение».

— Понятно.

— В ходе терапии Фрейд старался вскрыть запертую дверь — или же найти другой вход. Совместно с больным он пытался извлечь из бессознательного вытесненные переживания. Пациент ведь не осознает, что именно вытесняет, однако он может с помощью врача отыскать путь к скрытым травмам.

— И как врач помогает ему?

— Фрейд разработал так называемую методику свободных ассоциаций. Он позволял пациенту лежать в расслабленном состоянии и говорить обо всем, что приходит в голову, — какими бы несущественными, случайными, неприятными или болезненными эти мысли ни казались ему самому. Тут главное — пробиться сквозь «броню» (или «контроль»), которой прикрыты травмы. Ведь на самом деле пациента волнуют именно травмы. Неосознаваемые, они тем не менее постоянно отражаются в его действиях.

— Чем больше усилий ты прилагаешь, стараясь что-нибудь забыть, тем больше этим занимается твое бессознательное?

— Совершенно верно. Вот почему важно прислушиваться к сигналам из бессознательного. По Фрейду, столбовая дорога к бессознательному идет через сновидения. Его главным трудом стала вышедшая в 1900 году книга «Толкование сновидений», в которой он доказал, что мы видим во сне отнюдь не случайные вещи. Через сны наши бессознательные мысли стремятся «достучаться» до сознания.

— Продолжай!

— После многих лет собирания снов среди больных — и, разумеется, после анализа собственных сновидений — Фрейд приходит к выводу, что все сны связаны с исполнением желаний. Это особенно заметно у детей, говорит он: они видят во сне мороженое и вишни. У взрослых такие желания (которые сон и призван исполнить) нередко замаскированы. Ведь даже во сне у нас действует строгая цензура, различающая, что мы можем и чего не можем себе позволить. Правда, во сне эта цензура, или механизм вытеснения, действует слабее, чем наяву. И все же она достаточно строга, чтобы искажать желания, в которых нам не хочется признаваться.

— Поэтому сны нужно истолковывать?

— Фрейд доказывает, что необходимо различать сон, каким мы его помним наутро, и подлинный смысл сновидения. Сами картинки — то есть «фильм» или «видеофильм», который мы видим во сне, — Фрейд называл явным содержанием сновидения. Это «очевидное» содержание сна обычно черпает материал — реквизит и декорации — из предыдущего дня. Однако сон имеет и более глубокий, недоступный сознанию смысл, который Фрейд называл скрытыми мыслями сновидения. Эти тайные мысли, составляющие подлинное содержание сна, могут вести свое происхождение из далекого прошлого, в том числе из раннего детства.

— Значит, чтобы как следует понять сон, надо проанализировать его?