– Ты делаешь успехи, моя маленькая царица!

Конечно, вздыхали придворные всех рангов – и самые приближенные первые друзья, и просто друзья, и остальные; вздыхали все, от высших чинов до низших: им не хватало Цезаря.

После смерти этого великого человека Клеопатра чуть было не сделала опрометчивую ставку на сына Помпея, но вовремя опомнилась и поставила все на двойной номер «Октавиан-Антоний», решив соблазнить первого, кто войдет в ее дверь. В тот период союзов и альянсов один стоил другого. Впоследствии ситуация стала более деликатной. Официально двое мужчин, ставших почти братьями, поддерживали отличные отношения. А на самом деле они были двумя челюстями, готовыми растерзать друг друга! Но имела ли она выбор? Нет, объяснял евнух Мардион (первый царский советник) очень уважаемому военачальнику Верхнего Египта; нет, говорил евнух Теон (диоисет царства) заслуженному гимнасиарху[16] Навкратиса[17]. Нет, так как именно Антоний вызывал Царицу, настойчиво просил у нее корабли и требовал отчетов. Разве после раздела мира, который начали римские правители, Антоний не получил весь Восток? А Клеопатра – восточная женщина, стало быть, она попадала в сферу влияния Антония…

Раздел территорий – знали ли об этом евнухи? – создал массу неудобств. Как бы там ни было, Царице исполнилось всего двадцать восемь лет, когда она встретила своего нового «покровителя». С Цезарем она узнала, что такое божественные объятия; с Антонием она познает объятия мужчины. Боги в любви решительны, но скрытны. Даже Зевс, царь богов, не заботился об удовольствии смертных, хотя делал их плодородными. Итак, подытожим… Сначала была Леда[18]. Чтобы сблизиться с ней, Зевс превратился в лебедя; это, безусловно, грациозная птица, но в любовных утехах ей не сравниться с быком, хотя это не помешало Леде родить четверых близнецов. Чтобы соблазнить Данаю[19], Зевс снова сменил облик и стал золотым дождем. Следует признать, что даже всепроникающий и даже золотой, дождь все-таки лишен содержания… Что касается Ио[20], то ей, бедняжке, повезло меньше остальных: царь богов, который также был царем маскировки, превратился в туман – а какая женщина, скажите мне, хотела бы, чтобы ее целовал туман?

Можно ли целовать Царицу? Вероятнее всего, да. Потому что Антоний произносил слово «поцелуй» и много других слов, которых прежде не слышали при дворе. Когда он не цитировал Гомера или Еврипида, то говорил языком военных. Клеопатра тоже обладала способностью к языкам: помимо греческого, она владела арамейским, персидским, арабским, эфиопским и свободно разговаривала на египетском наречии… Почему бы ей, пользуясь случаем и учитывая сложившуюся ситуацию, не выучить язык Антония?

В постели мужчины произносят непристойности. Они сжимают вас в объятиях, наваливаясь всем телом, оскорбляют, избивают, терзают, но после того как получают оргазм – а вскоре, насыщенные, моментально засыпают, – их глаза излучают счастье ребенка, напившегося молока. Антоний был мужчиной. Он смеялся, плакал, ругался, злился, лгал, лукавил, предавал, ошибался, доверял, страдал и заставлял страдать. Просто мужчина.

Давным-давно жила царица, которая держала свое царство на вытянутой руке. Руке, до самых плеч украшенной золотыми змеями, символом бессмертия. В царской каюте на борту корабля она сняла все свои украшения, даже браслеты с ног. Она готовилась к выходу, выбирая подходящий наряд. Ей всегда удавалось выглядеть восхитительно. Чтобы предстать перед Цезарем, она вышла полуобнаженной, закутанной в покрывало, – да, неплохо для девственницы и опальной правительницы. Во время первой встречи с Антонием в городе Тарсе, в Киликии, на юге Каппадокии[21], она была уже менее скромной, решив разыграть целый спектакль, наполненный аллегориями. Одетая – хотя, скорее, раздетая – в богиню любви (в очень прозрачной тунике из тончайшей сидонской ткани), она поднялась по руслу реки на золотом корабле с пурпурными парусами и серебряными веслами. Вместе с ней были только женщины, одетые наядами и нереидами; на бортах корабля и канатах сидели совсем маленькие голенькие дети, представляющие купидонов. Лежа в сладкой истоме под золотым балдахином, окруженная ароматом благовоний, «Исида-Венера-Афродита» велела купидонам обмахивать себя опахалами, а наядам – убаюкивать звуками кифар. И ни о чем не думала…

Ни о чем? Могу поспорить, что она умирала от страха! Потому что снова играла ва-банк. К счастью, после того как император, на пристани ожидавший царский кортеж, вышел из оцепенения, вызванного этим спектаклем, он любезно убрал оружие. Разве бог войны не должен был придерживаться легенды и покориться богине любви? Или, может, Новому Дионису (как его называли ефесяне) следовало соединиться с Исидой для возрождения нового мира? Какая бы причина за этим ни крылась, они так хорошо сыграли свои роли, что можно было подумать, будто они репетировали…

И вот спустя четыре года Клеопатра играла другую роль. Она была уже не столь молода, имела троих детей, и самым лучшим решением было бы появиться в образе триумфальной матери. Близнецы обеспечили ей возможность, о которой она так мечтала: еще раз связывая свой образ с древними мифами, она станет Латоной, скромной богиней, возлюбленной Юпитера, которая, чтобы укрыться от ревности Юноны, вынуждена была спрятаться на острове Делос, где дала жизнь двум близнецам невероятной красоты – Диане и Аполлону. Они тоже были незаконнорожденными, но навсегда бессмертными.

Поэтому перед отъездом Клеопатра приготовила для своих детей наряды, похожие на облачения богов-близнецов, какими их изображали в храмах и на дворцовых мозаиках.

В Антиохии два малыша будут идти впереди Царицы. Разве божественная Латона не является для всего латинского мира образом матери? А она, царица Египта, будет держаться в стороне, словно затмеваемая детьми. Она будет медленно ступать в одиночестве, без слуг, а вместо скипетра понесет маленькую пальмовую ветвь: пальма – дерево опальной богини, той, чьей поддержки она искала, когда решила рожать без мужа. Она будет идти скромно, не выставляя себя напоказ, облаченная в простую тунику, спадающую красивыми складками, которая будет застегнута на плече чуть небрежно, открывая грудь: разве не изображали Латону с обнаженной грудью, кормящей своих детей? Вероятно, это зрелище доставит императору удовольствие.

Вне всяких сомнений, ему будет приятна и эта маленькая инсценировка мифа. Отождествляя себя с беглянкой с острова Делос, Царица тем самым представит Антония Юпитером. Лестное восхождение: в Тарсе, встретив Венеру-Исиду, он был только Марсом, одним из двенадцати богов, или Дионисом, простым человеком, который позже стал бессмертным. А в Антиохии он вдруг будет провозглашен царем богов. Отличное повышение!

В отполированном серебряном зеркале она стала рассматривать свою левую грудь, затем правую, так как зеркало было слишком маленьким, чтобы она могла видеть обе сразу. Какую из них она выставит напоказ для встречи с ним?

– Какая, Ирас? – спросила она у своей служанки. – Какая прелестнее?

Ирас ответила, что они обе прекрасны – упругие и маленькие, именно такие, какие всем нравятся. Чего нельзя было сказать о бедняжке Латоне, скрывавшейся на безлюдном острове. Ведь Царица никогда не была обязана кормить детей грудью…

На что была похожа грудь Клеопатры? История об этом умалчивает, и после победы над Египтом римляне уничтожили все ее изображения. Лишь один богатый друг Царицы, живший в Александрии, за две тысячи талантов[22] (по нынешним меркам это миллиарды!) выкупил у победителей право спасти несколько ее портретов. Но потом они исчезли.