Вдруг в памяти всплыл образ хрупкой, прижимающейся ко мне фигурки. А тогда у него фобия, что, брала отгул? Это как же он перепугался? А ж сам обниматься полез, да и защитника увидел в лице человека, что пару часов назад прижимал к его горлу нож? А он холодный. Я это ещё тогда почувствовал. А, полежав на нем, лишь убедился. И костлявый.

Ноги сами понесли меня на кухню штурмовать холодильник. Надо бы покормить этого дистрофика, пока совсем не растворился.

Мысли о том, что я добровольно проявляю о ком-то заботу, я посоветовал пойти и застрелиться.

Глава 10.

Глава 10

Скептически разглядываю содержимое холодильника.

М-да, парни затарились, ничего не скажешь. Они забили моего вечно пустующего друга… пивом. Ага. А на столе ещё осталась нетронутая пачка чипсов, до которой, почему-то, никто вчера не добрался (Пряталась, с*ка? Я тебя запомнил!). Шикарнейший ужин! Ладно, хоть кто-то додумался купить пельменей и яиц. Но, так как первые слопались ещё утром, придется обойтись омлетом и салатом из овощей (Не знаю, откуда последние, может, мыши подкинули?).

Спустя минут 15, глядя на приготовленный на скорую руку, поистине, шедевр кулинарии, я с тоской понимал, что завтра-таки придется переться в магазин, иначе скоро сам превращусь в такое же тощее подобие человека, как и Билл (Ну, а он так вообще сдохнет). Кстати, о подкидыше… Ещё когда по квартире стал распространяться запах горячей пищи (какой бы она не была, а завтракали-то мы всё же давно), я начал ожидать появления брюнета на кухне. Наивный чукотский мальчик, бл*дь. Не мог, что ли, по его скелетообразному строению догадаться, что к еде во всех её проявлениях он равнодушен? Появилось острое желание так и оставить его голодным (я тут, значит, блин, стараюсь, готовлю, а он даже носа не кажет, неблагодарный!), но я его стойко поборол (Медаль мне! Счаз же!) и поплелся в сторону комнаты.

Свет отсутствовал, но я рискнул предположить, что темный комок, сидящий на кровати, обхватив руками колени – это Билл. Когда комок поднял лицо и уставился на меня грустными кофейными блюдцами, мои догадки подтвердились.

- Пошли есть. Не пойдешь – потащу за шкирку. – Сказав это, я вернулся на кухню.

Спустя минуту появился и Билл, остановившись в дверях. Умный мальчик, сделал правильный выбор. Молча кивнул ему на противоположную от себя сторону стола. Мальчишка послушно сел и начал ковырять яичницу вилкой. Содержимое тарелки его явно интересовало крайне мало, в отличие от окружающей обстановки. Он рассматривал небольшую кухню настолько искренне заинтересованным взглядом, что мне невольно самому захотелось сделать то же самое. Осталось только оторваться от тонкой фигуры. Мальчишка выглядел… расслабленным. Таким он был при Георге и Густаве, когда они болтали здесь утром, изображая счастливое семейство. Когда я стоял за его спиной, а он не видел меня и, отвлеченный парнями, не боялся. Почему-то стало грустно. Глаза упорно цеплялись за бледную кожу и шелковые волосы, но любопытство победило, и мой взгляд начал блуждать по стенам. Ну, что такого интересного смог углядеть здесь подкидыш?

Небольшое помещение. У меня вообще небольшая квартира, три комнаты. Кому-то может показаться даже тесной, но мне хватает.

- Уютно у тебя. – Смотрите, кто заговорил!

- Так я сам квартиру выбирал. - Покупал отец, но выбирал-то я. - С расчетом на то, что буду жить здесь один. – Не замедляю добавить, наблюдая за реакцией подкидыша. А ему, как будто, пофиг. Нормально, вообще? Тихо поскрипывая зубами, продолжаю вместе с ним экскурсию по собственной кухне.

А кофейный взгляд касается буквально всего: серо-голубых стен, тонкого телевизора на одной из них, блестящего изогнутого крана, светлого дерева, из которого сделана мебель, чуть более темного ламината. Белые жалюзи на окне, белый потолок, белый шар люстры в серебристой раме, висящий над столом. Я прослеживаю взгляд Билла, вместе с ним совершая небольшое путешествие по обидели вечно голодных мышей и пустого холодильника, ровно до тех пор, пока его глаза не натыкаются на меня. Ожидаю увидеть в них уже привычный страх, так как весь мой вид не является примером самого дружелюбия, но меня наглейшим образом обламывают. Всё те же теплые глаза, к которым вдруг добавляется робкая, дружелюбная улыбка (Надо же, он впервые мне улыбнулся! Оскалиться, что ль, в ответ?). И волноваться, почему-то, начинаю я. Опускаю взгляд, скользя им по стеклянной столешнице и черным стульям с блестящими ножками и мягкими кожаными спинками и сиденьями.

***

В тот вечер мы больше не сказали друг другу ни слова.

Уйдя в гостиную и распластавшись на кожаной кушетке, я чуть согнул одну ногу, поднимая на мягкую поверхность, откинул голову и закрыл глаза. Какое-то время с кухни доносился шум воды и тихий звон посуды (Какой хозяйственный скелетик!). Когда всё смолкло, я подумал, что Билл сейчас пойдет в свою комнату, но ошибся. Послышались тихие шаги. Зайдя в гостиную, он подошел ближе и какое-то время стоял рядом с кушеткой и рассматривал меня. Не размыкая век, я буквально чувствовал на своем лице касания его взгляда (Лааадно, любуйся, я сегодня добрый). Потом они пропали, но Билл не ушел. Я не был уверен, но, казалось, чувствовал его присутствие (Не то, что бы от него воняло… Хотя, запах мяты прослеживался, но речь сейчас о другом). Чуть повернув голову, я приоткрыл глаза, увидев хрупкую фигурку, с ногами забравшуюся на тонкое изогнутое кресло. Спокойный взгляд был направлен вперед, а в больших кофейных глазах отражалось пламя искусственного камина. На бледных губах застыла легкая улыбка.

Полумрак гостиной, расслабленный и умиротворенный Билл, который, почему-то, не мешал (И почти не бесил), а казалось, даже был на своем месте, тишина и усталость, накатившая неожиданно теплой, но всё равно тяжелой волной. И спокойствие. Странное, непонятное спокойствие.

Глава 11.

Глава 11.

Утро началось с грохота упавшего (моего, между прочим!) тела и отборного (тоже, кстати, моего) мата. Продрав глаза и принимая сидячее положение, выгибаюсь, потирая ушибленный копчик, а взглядом оцениваю окружающую обстановку.

Дверь на балкон за серыми жалюзи, белая, с легким сероватым оттенком, стена, на которой висят несколько тонких полок и панель телевизора. Под ним невысокая длинная тумба, стоящие по бокам от нее колонки. Взгляд продолжает мееедленно переползать вправо. Распахнутые двери из темного дерева, большую часть которых составляет прозрачное, чуть мутноватое стекло. Плоское черное прогнутое кресло на тонких металлических ножках, с которого огромными испуганными блюдцами (одно из них, при этом, нервно дергается) зыркает неопознанный сжавшийся комочек в сером спортивном костюме. Белая, сильно увеличенная версия настольной лампы между тем самым креслом и черным диваном, заваленным белыми же подушками (ещё одна, красная, валялась рядом на полу). За ним «кирпичная» стена, украшенная часами и портретом абсолютно незнакомой мне девушки (Припер Георг, зачем – не знаю, наверное, дрочит втихаря, когда у меня ночует). Окно за серыми жалюзи на другой и снова белой стене. Искусственный камин за моей спиной, низкий белый круглый столик справа, собственно, кушетка, с которой я нае*нулся, слева, ну и белый, пушистый и (слава яйцам!) мягкий ковер под моей задницей. Вот, в принципе, и всё, дело раскрыто. Я дома и с какого-то перепугу уснул вчера в гостиной.