}Том излучает волны оптимизма. Его беззаботная болтливость не знает никакой меры. Создается впечатление, что мальчик находится на увеселительной прогулке и вопросы опасности принципиально не рассматривает. Мне кажется, он вообще начисто лишен инстинкта самосохранения.}

}Когда его интонация резко меняется, я непроизвольно начинаю вникать в смысл его слов.

}- Я совсем не так представлял себе вампира. Вампиры – яростные кровожадные чудовища. А ты… безразличный такой. Отстраненный. Непробиваемый. И маленький, - последнюю фразу Том пробурчал себе под нос, в надежде, что я ее услышу. - Сначала ты показался очень человечным. А сейчас... ледышка такая. Среди вампиров так что, принято? – его интонация искрит злой иронией. В сердцах мальчик пинает подвернувшийся под ноги корень. Тома обижает мое поведение.

}- Вампиры не умеют испытывать эмоции так, как люди. Я такой, как есть. В первый день я был не в себе из-за твоей крови.

}Том останавливается и заливается неожиданно звонким смехом, эхом отражающимся от деревьев. Думаю, совершенно необязательно обладать вампирскими способностями, чтобы выследить такого шумного путешественника.

}- Значит, и правда, ледышка? – спрашивает сквозь смех, - Чудно как. Про вампиров столько всего говорят… И все - неправда. А про отсутствие эмоций никто ничего не слышал. А это как раз правда.

}Мне кажется парадоксальным то, как человек бросается из крайности в крайность. От обиды к веселью. От полного отрицания до принятия на веру любых сказанных мною слов. Его эмоциональный фон изменчив и текуч как вода.

}- Знаешь, я тоже людей по-другому представлял, - говорю я, когда человек немного успокаивается.

}- Все люди разные, - подмигивает мне Том. Он любит так делать по поводу и без.}

}Изгиб его губ неуловимо меняется. Из веселой улыбка превращается в игривую. За прошедшие дни я узнал, насколько богата человеческая мимика. Одна только улыбка вариативна настолько, что может отражать совершенно противоположные настроения. Та, которая сейчас играет на губах человека, особенно сильно сочетается с его внешностью и еще больше – с характером.

}Люди - жестокие, беспринципные и опасные существа. Они не боятся вампиров, они одержимы бесконечной погоней за нами.

}Так вампиры считали все время нашего пребывания на Эпсилоне. Амелия и Ризардо – первые, кто узнал, что этот тезис необъективен. «Они просто другие. И очень разные» - часто повторяла моя сестра. Глядя на Тома, утверждения хоть об опасности, хоть о жестокости не выдерживают никакой критики. Впрочем, он действительно совершенно не боится меня. С того самого момента, как мы вместе прятались от ливня. Но эта «небоязнь» другая.

}- Зато все вампиры одинаковые, - вполголоса отвечаю я.

}Я думаю о доме. Воскрешаю в памяти расплывчатые образы времен, когда мы только пришли на Эпсилон. Когда начался апокалипсис, наши боги переместили сюда лишь десять семей. Не более ста вампиров общим числом. Память о родном мире сохранили только главам родов. Чтобы остальным было легче смириться с новым положением вещей. С Абсолютными Правилами, которые заставили забиться в самые глубокие щели, избегая контактов с коренными обитателями мира.

}Моя семья так толком ничего и не узнала про своих врагов. Долгое время мы прятались, пытаясь создать иллюзию маленького островка прежней жизни. Редко, очень редко Амелия и Ризардо отправлялись на разведку. С каждым днем я все больше вижу, насколько спорны и скудны добытые ими сведения.

}Мы с Томом располагаемся на ночлег, когда сумерки сменяются густой темнотой. Я сплю на траве. Человек – на шкуре какого-то животного. С каждой ночью мой спутник располагается на несколько сантиметров ближе ко мне. Это практически незаметно, ведь расстояние между нами в несколько метров. Но это выдает беспечность Тома с потрохами, даже больше, чем чтение его мыслей.

}А ведь по смыслу, мы с этим человеком враги. Но ни один из нас не испытывает ненависти. Мальчик по доброте душевной не может никого ненавидеть. Я не могу никого ненавидеть по душевной черствости.

}Разница только в том, что он действительно не представляет для меня опасности, а я… Сейчас я почти вижу змея, свернувшегося клубком на шее Тома. Готового укусить в любой момент. Этот змей – я. Дело не в ненависти. Дело в целях.

}Человек всегда спит очень крепко, совершенно не боясь моего присутствия. Но «не бояться» и «доверять» - это не одно и то же.

}«У него был миллион возможностей расправиться со мной. Если я жив до сих пор, значит, он не собирается меня убивать»

}Пока не собираюсь, Том. Только пока.

}Впрочем, чем больше я узнаю об этом безалаберном мальчике, тем меньше хочу убивать именно его. Это не жалость, не симпатия. Расчет.}

}За неделю до

}Я бесшумно обследую территорию, прилегающую к месту нашей ночной остановки, на предмет опасности. Впрочем, это скорее ритуал, чем реальная необходимость. Таково уже устоявшееся распределение обязанностей. Том в это время обычно разводит костер. Под его руками ветки вспыхивают удивительно быстро, как будто бы по волшебству. Человеку искренне нравится возиться с огнем, которой необходим нам не более чем мой сторожевой обход. Но пусть уж мальчишка играется с огнем, если такая мелочь доставляет ему удовольствие. Удивительно, как мало нужно для человеческого счастья.

}Несколько часов в день мы проводим порознь. В это время я обычно охочусь. Это не так просто, учитывая то, что все земные животные кроме людей панически боятся вампиров и прилагают все усилия, чтобы избегать нас. В своем мире я никогда не использовал оружие. После переселения мне пришлось овладеть навыками стрельбы из арбалетов, позаимствованных у коренных обитателей Эпсилона. Расстояние – единственная моя возможность не остаться без крови. Какую пищу в это время добывает Том, не знаю, но во время вечерней трапезы он обычно ограничивается ягодами и кореньями.

}За эти несколько часов можно было бы уйти достаточно далеко от стоянки. Мне все еще кажется странным, что у моего спутника до сих пор не возникло желание попытаться бросить меня. Единственное приемлемое с моей точки зрения объяснение – слишком большой риск неудачи. Но ведь мальчик не знает, как бы легко я нашел его. Он еще ни разу не пожалел о том, что навязал вампиру свое общество. Но мне не удалось уловить почему. Что же все-таки происходит в загадочной человеческой душе?

}Я возвращаюсь к лагерю. Дым от костра поднимается высоко над деревьями, неизбежно привлекая внимание. Но в Лесу нет ни единой живой души, способной наведаться на огонек.

}Ржавые языки пламени жадно лижут ночной воздух. В небольшом походном котелке кипит зеленоватая жидкость, источающая сильный запах трав. Мой взгляд устремляется на Тома. По его лицу причудливо пляшут отблески огня. Легкий ветер сдувает дым в сторону мальчишки, но тот совершенно не обращает на него внимание. Прислонившись к дереву, человек сосредоточенно водит пером по старой тетради, которую я прежде у него не видел.

}Его поза заставляет вспомнить Амелию. Она так же любила сидеть на траве плечом к плечу с Ризардо, записывая данные, добытые в очередном опасном путешествии. Вампиры всегда были дотошны, когда дело касалось отчетов, и подолгу формулировали каждое внесенное в доклад предложение.