Таким образом, мамелюки, оказывается, говорили не на языке окружающего их населения (арабском), а на своем собственном, ТАТАРСКОМ языке. При этом обычные египтяне-арабы их не понимали. Местные арабы, которым по долгу службы приходилось общаться с правителями страны — мамелюками, — БЫЛИ ВЫНУЖДЕНЫ УЧИТЬ ТАТАРСКИЙ ЯЗЫК. И тут выясняется крайне любопытное обстоятельство. Оказывается, в Египте все-таки существовала прослойка местного населения, которая не испытывала затруднения с татарским языком. Это были КОПТЫ: «Тюркский язык знали принявшие ислам копты» [23], с. 31. Другими словами, ЕГИПЕТСКИЕ ХРИСТИАНЕ (КОПТЫ), КАК И МАМЕЛЮКИ, ЗНАЛИ ТАТАРСКИЙ ЯЗЫК. А остальное местное население — арабы, — его не знали или знали плохо.

Но нам говорят, что копты — древнейшее население Египта, жившее там задолго до того, как пришли арабы. Но может быть, наоборот? Как раз египетские арабы (и бедуины) и есть собственно местное население Египта, а копты (или, по крайней мере, некоторая их часть) пришли туда из Руси-Орды вместе с мамелюками? Иначе трудно объяснить, почему именно копты оказались способны так быстро освоить татарский язык. В то время как для остальных египтян-арабов это, судя по сохранившимся документам, оказалось весьма трудной задачей.

Другими словами, возникает предположение, что копты — это мамелюки, не принявшие в XVI–XVII веках мусульманства и оставшиеся христианами в полном смысле этого слова. Напомним, что, согласно Новой Хронологии, распространение мусульманства относится не к VII, а, скорее всего, к XVI–XVII векам н. э. Поэтому первые мамелюки, прибывшие в Египет в XIII–XIV веках, еще не могли быть мусульманами в современном смысле. Они, скорее всего, были христианами старого, «родового» толка. См. нашу книгу «Царь Славян».

В заключение выскажем несколько соображений по поводу возможного происхождения слов «мамелюк» и «бей». Сами по себе подобные соображения, конечно, ничего не доказывают. Но в свете изложенного выше они приобретают определенный смысл.

1) Слово «мамелюк», возможно, происходит от арабского «малик», то есть «царь». Знаменитая египетская Долина царей, где, согласно нашей реконструкции [НХЕ], [ХРОН5], похоронены, в частности, цари Великой =«Монгольской» Средневековой Русской Империи, до сих пор называется по-арабски «Бибан Эль-Мулюк», что значит «Врата царей» [28], с. 44. Далее, согласно нашей реконструкции, мамелюки приехали из Руси в Египет, скорее всего, именно для того, чтобы охранять царское кладбище в Долине царей. То есть — охранять Бибан эль-МУЛЮК. Поэтому местное население могло называть их «мелюками» или «ма-мелюками» («царскими»).

2) Мамелюкские начальники назывались БЕЯМИ, см. выше. Но слово БЕИ (во множественном числе) по сути дела совпадает со старорусским ВОИ — то есть ВОИНЫ (напомним, что звуки Б и В постоянно переходили друг в друга: Вереника = Береника, Варвара = Барбара, Варфоломей = Бартоломей и т. п.). Сегодня мы уже не говорим «ВОИ», а говорим ВОИНЫ.

Но раньше по-русски это слово звучало именно так: ВОИ [29], том 1, ст. 564; [30], том 1, с. 334. След старого произношения до сих пор сохраняется в слове ВОЕНАЧАЛЬНИК = НАЧАЛЬНИК ВОЕВ (а не воинов или военных, иначе было бы «воино-начальник» или «военно-начальник»).

В. Даль отмечает, что слово «воин» происходит, вероятно, от русского БИТЬ. БЕЙ: «война, воевать, от бить, бойня, боевать» [29], том 1, с. 564. Но это еще сильнее сближает мамелюкское название БЕИ с русским ВОИ, БОИ, БОЙЦЫ.

В книге [НХЕ] мы датировали десятки египетских зодиаков. Оказалось, что датировка одного из них — зодиака Бругша (он был изображен на крышке деревянного гроба), — дала середину XIX века, рис. В.1. Такая поздняя дата стоИт несколько особняком среди других датировок «древне»-египетских зодиаков. Тем не менее, она существует и вызывает ряд вопросов.

Кто в Египте мог еще и в XIX веке хоронить по «древне»-египетскому обычаю? Что это были за люди? Почему древнеегипетская погребальная традиция, дожившая, как оказывается, до XIX века, полностью исчезла в XX веке? Все эти вопросы сводятся, по сути дела, к одному: существовала ли в Египте культурная традиция, которая была уничтожена в XIX веке?

Если да, то какие следы от нее остались? Ведь, несмотря на любую чистку, какие-то следы должны были сохраниться. Все-таки XIX век — не очень далекое прошлое. В него не так уж трудно «заглянуть».

Ответ лежит почти на поверхности: КОПТЫ, египетские христиане.

Краткая историческая справка: «с 1517 по 1798 год, когда Наполеон присоединил Египет к Франции, Египет являлся частью Османской империи. В 1801 году Наполеон был вынужден уступить Египет англичанам. С этого времени начался колониальный период в истории Египта, закончившийся лишь после провозглашения независимости Египта в 1953 году» [31], с. 70.

Итак, в XIX — первой половине XX веков Египет находился в полной зависимости от европейцев (англичан). Интересно посмотреть — что же происходило в это время в египетской христианской коптской церкви. Якобы недавно «освобожденной европейцами от ужасного гнета мамелюков-мусульман»?

Оказывается, ПЕРВЫЕ 50 ЛЕТ КОЛОНИАЛЬНОГО АНГЛИЙСКОГО ГОСПОДСТВА КОПТСКАЯ ЦЕРКОВЬ ЛЕЖАЛА БУКВАЛЬНО В РУИНАХ. Монастыри разгромлены. Церкви опустошены. Церковная иерархия, по сути дела, отсутствует — по крайней мере, никак себя не проявляет [31], с. 70–71, 134–135. И лишь после 50-ти лет «культурного карантина» (напомним — карантина под надзором европейцев) потихоньку начинается «возрождение» коптской церкви. «XIX век стал временем коптского возрождения и церковных реформ» [31], с. 136. По сути дела — «с нуля», поскольку пришлось восстанавливать не только храмы и монастыри, но и саму «церковную идеологию»! [31], с. 134. Сообщается следующее: «внешним проявлением реформ (речь идет о коптской церкви середины XIX века — Авт.) стало строительство новых и возрождение старых храмов и монастырей, появление церковной прессы, организация школ с целью просвещения (или воспитания в новом духе? — Авт.) верующих. НО ГЛАВНЫМ БЫЛО… ВОЗРОЖДЕНИЕ САМОЙ ЦЕРКОВНОЙ ИДЕОЛОГИИ» [31], с. 134.

Ясно, что за 50 лет «культурного карантина» все образованные копты, еще помнящие старые традиции, должны были уйти из жизни. Только тогда и было начато «правильное возрождение». Подконтрольное.

Вспомним, что очень похожий «карантин» (и, кстати, примерно в то же время — в конце XVIII века) был наложен и на православный Успенский монастырь в Крыму. Причем — тоже сразу после присоединения Крыма к Российской империи Романовых. Успенский монастырь «выдерживали» в полном разорении даже дольше — около 80 лет, [ХРОН4], [РАР]. И лишь потом начали его «правильно возрождать». Благо, никого из старых монахов Успенского монастыря в Крыму к тому времени уже не оставалось. И можно было с «чистой совестью» рассказывать все что угодно о «подлинном прошлом Успенского монастыря, страждущего в былые времена под гнетом плохих крымских ханов-иноверцев». Так и с коптской церковью — возрождение происходило в значительной степени по европейским правилам. Или, по крайней мере — под бдительным надзором европейцев. Однако со временем все равно стали проступать отдельные черты уничтоженной картины. Копты начали вспоминать о своем, о прошлом. Эти воспоминания оказались крайне интересны (см. ниже).

Перейдем к более подробному рассказу. Исследователи отмечают: после наполеоновского завоевания культурная традиция коптов претерпела глубокий разрыв [31], с. 70–71. Лишь во второй половине XIX века религиозная жизнь коптской церкви начинает постепенно подниматься из руин. «XIX–XX века открывают новую страницу в истории Коптской церкви. Начинается ее ВОЗРОЖДЕНИЕ, связанное с деятельностью патриарха Кирилла IV (1854–1861 гг.) и его преемников. Открываются школы, новые храмы, зарождается церковная пресса… В 1875 году в Каире основывается духовная семинария» [31], с. 70. Но в первой половине XIX века коптская церковь находилась еще в обстановке «культурного вакуума, с которым столкнулись церковные иерархи, начав деятельность по ВОЗРОЖДЕНИЮ исконной коптской самобытности» [31], с. 134.