— И с ней, и с другими. Мы все не похожи друг на друга, но по сути одинаковы. Как сказано в старинных книгах, люди — это огонь, воздух, земля или вода. Влага и сушь, холод и жар. Но каждый потенциально дремлет в других.

Сырость на ковре.

Не подумала.

Он все время был здесь.

Он знал, где она.

Но чего ей бояться? Аморфного существа, втиснувшего свое раздавшееся тело в смертное кресло Сандера? Какого-то торгового агента, дворецкого, слуги? Бесстрастный, сдержанный голос, неторопливые манеры… Перед ней был исполняющий некие обязанности чиновник. Но какие именно обязанности он исполнял?

Не забывай, он твой враг. Твой демон. Без рогов, без хвоста, но тем не менее именно он сделал все, чтобы положить конец ее пребыванию в мире живых. Одно лишь его присутствие парализовало ее волю. Спасти могли только слова.

— Лидия была вашей матерью. — Рут не собиралась говорить и даже удивилась, что эта способность еще осталась с ней, включившись в нужный момент, как аварийная система самосохранения.

— Можно и так сказать.

— Иначе не скажешь.

Он откинул голову, словно принюхиваясь к чему-то.

— Она мало что знала о беременности, родах и, самое главное, о кормлении ребенка.

— Вы никогда не разговаривали с ней.

— Однажды, когда был мальчишкой. Я позвонил ей и сделал вид, что ошибся номером.

— И все? — Рут прокляла себя за предательскую дрожь в голосе и попыталась компенсировать слабость, добавив решительности. — И больше никогда?

— Она бы не захотела со мной разговаривать. Ты и сама должна это понимать. У тебя было время хорошо изучить ее. Послушный сын не пойдет против воли матери.

Какой прямо-таки летаргический голос.

Уж не выпил ли он?

Эрланд положил руки на подлокотники, расправил плечи и откашлялся.

— Попробую объяснить. Ты уже знакома с тем, как выражали мысли в старину. И может быть, поняла, куда шла древняя наука. Lapis infernalis. Инфернальный камень — это камень отражения. Овладев им, мы понимаем, что он способен отражать наш истинный образ. Истинный образ происходит из двух вещей и одной вещи, скрытой в третьей. А что такое жизнь? То же самое. Соединение двух субстанций, порождающее третью. Есть два пути соединения: правильный и неправильный. Lapis, ut infans, lacté nutriendus est virginali. Камень, как и ребенка, должно питать молоком девы. Это правильный путь.

— А неправильный?

— Это ее.

По мостовой проехал, дребезжа, грузовичок.

Рут посмотрела на Лидию.

— В царстве сем ничто не родится и ничто не всходит. Падшие ангелы обучили нас этому искусству.

Она покачала головой:

— Перестаньте. Неужели вы действительно верите в такую чушь?

— Пожалуй, да. Верю, что где-то в природе есть чистая материя, которая при прикосновении обращает несовершенные тела в совершенные.

— И вы знаете, что это за материя?

— Нет. А ты? Мы все пытаемся сбалансировать элементы. И все в итоге терпим неудачу.

Принчипесса поднялась и обнюхала губы умершей.

Рут махнула на нее рукой и сама удивилась, что ее тело снова функционирует.

Она даже вздохнула.

— Мне жаль вас обоих. Правда. И, если вы не заметили, в ваши личные дела я вмешиваться вовсе не собиралась. Это произошло случайно. — Рут покачала головой. — Отчасти вы и сами виноваты. Лидия пригласила меня к себе, когда вы затопили мою баржу. Могли бы догадаться, что она так и поступит.

Похоже, ее слова задели за живое. Эрланд заерзал.

— Да, не предусмотрел. Думал, у тебя есть друзья и ты остановишься у них. Если, конечно, выживешь. Не мог и представить, что она зайдет настолько далеко, отринет свой эгоизм и захочет разделить с кем-то… — он скользнул взглядом по стенам, потолку, — этот отвратительный мавзолей. Не скрою, меня это удивило. Передо мной словно мелькнуло видение того, какой матерью она должна была бы быть. В действительности же внутри у нее все давно угасло. Я, однако, готов поверить, что ваше сближение было, возможно, не делом случая, а частью некоего высшего замысла. — Он поднялся и, сложив за спиной руки, подошел к окну. — Сведение двух субстанций. Из этого что-то получается. Жизнь… или смерть.

От каждого его движения, от каждого слова Рут бросало в дрожь.

Теперь наконец ее страх обрел форму и плоть.

Он был одним из тех — пустынников, мореплавателей-одиночек, отшельников и святых, — чья пустота жизни заполняется изнутри.

У нее было два варианта.

Попытаться разговаривать с ним на понятном ему языке. Тянуть время. Шпион, знающий пароли, мог бы найти вход и выход. Но она скорее всего оступилась бы уже после первых шагов, возбудила подозрения и приблизила развязку.

Или направить его в мир фактов, туда, где слова имеют более или менее устойчивое значение. Жил ли он в таком мире? Знает ли он его?

Какой он видит ее? Что представляет она собой в его глазах? Рут надеялась, что знает ответ. Но…

Он на мгновение оглянулся, подняв бровь, как выпрашивающий косточку пес, и снова отвернулся к окну.

И тогда Рут поняла.

Он убил Лидию.

Он раздумывает, что делать со мной.

Передняя дверь…

Успею ли добежать? Успею ли справиться с задвижкой и цепочкой? Или дверь заперта только на ключ?

Скорее всего Скиль закрыл дверь сам. На сей счет сомнений уже не осталось. В конце концов, он ведь ждал ее. А значит, подготовился. Такой — осторожный, предусмотрительный, терпеливый — ничего не упустит.

А если…

В кармане у нее лежал телефон. Вытащить его Рут не могла, но был другой способ. Бьянка сказала, что ввела в память свой номер.

Но как его найти?

Она провела пальцем по кнопкам и осторожно нажала на одну, полагаясь на тактильную память и надеясь, что функция звукового набора, как обычно, отключена.

Есть!

Теперь выйти в список.

Шаг вправо.

Поиск.

Шаг влево.

Развертка.

Снова влево.

Где искать?

Бьянка Вельтхузен…

«Б» или «В»?

Если «Б», то шаг вниз, после «Аалдерсов».

Если «В», то шаг вверх, к концу списка.

Только бы не ошибиться. Нет ли у нее кого-то еще на две первые буквы алфавита?

Вроде бы нет.

Итак, «Б» или «В»?

Скорее «Б». Бьянка хотела, чтобы Рут воспринимала ее как подругу, может быть, даже больше. С другой стороны, следуя формальной логике полицейского, она могла выбрать не имя, а фамилию.

Так что же? Коп или подруга? «Б» или «В»?

Бьянка… Добрая и внимательная, заботливая и сочувствующая. Шаг вниз.

В комнате стало тихо.

Рут услышала писк телефона. И сжалась.

Услышит или нет?

Надо говорить. Не только для того, чтобы заглушить голос Бьянки, если она ответит, но и для того, чтобы дать ей понять, что происходит. Определится ли у Бьянки номер? А если нет?

Надо говорить. Надо дать Бьянке наводку. Но что сказать?

— Лидия любила Сандера, разве нет? До самой его смерти… да и после, если уж на то пошло.

— Алло? Алло? — Голос был едва слышен, но Рут все же закашлялась, чтобы замаскировать его.

Голос определенно женский, но Бьянки ли?

— Алло? Алло? Кто говорит?

Она снова закашлялась.

Пауза. Связь оборвалась.

Теперь помощи ждать не от кого.

Скиль не шевельнулся.

Ей хотелось заплакать от отчаяния, но она не могла позволить себе такую роскошь. Скиль не отвечал — ушел в себя. И это был плохой знак. Уж не ляпнула ли она что-то не то?

Рут попыталась сдать назад, хотя получилось неуклюже.

— Ну, я хочу сказать, что Лидия была не такой уж бессердечной. И смерть Сандера сильно ударила по ней.

— Смерть Сандера? — Теперь он уже повернулся.

— Да, я знаю, Лидия иногда воображала, что он ходит по дому, но ходили-то вы, верно? Сандер умер в 1955-м.

— Верно, в 1955-м, — бесстрастно ответил Скиль. — Но только он не умер. Сандер уехал в Питсбург.

— В Питсбург? В Пенсильванию?

— Нет. Есть другой город с таким же названием. Маленький городок в Калифорнии. Он и сейчас там живет. В доме для престарелых. Климат, насколько я понимаю, вполне подходящий.