Синергетика этот прогноз вполне оправдывает. Эта коммуникативно-деятельностная ориентация в физике находит свое выражение в сетевом многообразии взаимодополняющих друг друга систем представления знания, существенно повышающих коммуникативный потенциал ее междисциплинарного взаимодействия. И в этом взаимодействии формируется системы новых языков и их совместного синергетического использования.

По мнению Каганова и Лифшица, физика твердого тела может быть полезной в междисциплинарном контексте «не столько своими конкретными результатами, сколько примером создания новых понятий при переходе от одного уровня организации материи к другому».

Наконец, кратко остановимся на программе экологических исследований. Они важны с точки зрения синергетики, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, потому, что они междисциплинарны, и вопросы междисциплинарной коммуникации для них — это вопросы практики повседневной работы. И второе. В центре этих исследований, в их фокусе находится система «организм — окружающая среда». Или система «организм-организм». А в этой системе главной проблемой является проблема границы, проблема различения, прямо ведущая к проблеме наблюдателя и коммуникации. Тем самым, системно-экологическая проблематика становится предметно подобной проблемному полю гештальт-терапии. С другой стороны, она не просто заимствует опыт физического познания, но и коммуникативно реинтерпретирует его, выходя на его синергетическое измерение. Физика в этом плане предстает в виде растущей коммуникативной системы, сети узлов и отношений, содержащей наборы моделей и пакеты программ, упорядоченных по принципу гибкой иерархии, нижние этажи которой занимают модели классической физики эпохи Галилея и Ньютона. В этом своем качестве физика обретает свое историческое измерение как наука, современный аппарат исследования которой опирается на глубокие традиции, связанные в конечном счете со всем контекстом развития человеческой культуры в целом.

Выше говорилось о двух познавательных позициях в науке:позиции теоретика и позиции экспериментатора. Я не стремился к воспроизведению этих позиций, следуя тем методологическим идеализациям, которые традицинно ориентированы на

такие,транслируемые из класической философии дихотомии как чувственное-рациональное, теоретическое-эмпирическое , всякий раз напоминая, что синергетический подход, будучи одновременно и прагматическим, предполагает «уход» от такого рода дихотомий и, соответственно, уход о тех споров, которые этими дихотомиями порождаются.Бессмысленно, или, точнее, неконструктивно, спорить по поводу идеализаций вне контекста тех целей , проблем и задач, которые эти самые идеализации породили, пусть даже эти идеализации и возникли как продукт развития философской системы, которая сама себе исполнена глубокого ( или высокого) смысла. Но синергетика для меня не просто прагматична, инструментальна, она так же и деятельностно-коммуникативна,коэволюционна, а потому было бы недостаточным рассматривать эти разграничения и дихотомии лишь как инструменты познания классической науки прошлых веков, как идеализации и модели, превратившиеся в головах некоторых философов в фигуры отражающие мироздание, но являющиеся «на самом деле» чем-то вроде памятн иков культуры своей эпохи, место которых в музее, среди таких вещей, как телескоп Галилея или те проволочные катушки, с помощью которых Фарадей открыл явление электромагнитной индукции. Место идеальных предметов не только и не столько в музее. И задача в том, чтобы , это место найти. Буквально сделать эти различия уместными.

Поэтому уйти от дихотомий и споров — не значит отвернуться и забыть о них. Не значит также и просто занять «третью позицию», объявив ее исторической, методологической, а потому и синергетической по определению. То, что это не совсем так — показывает пример методологии науки, точнее — история формирования методологической позиции в науке. Трудно со всей определенностью утверждать, когда именно в пространстве научных коммуникаций в дополнение к позициям теоретика и экспериментатора сформировалась в качестве суверенной и вполне автономной та третья позиция, которая именуется методологической и осознается в качестве таковой. Можно конечно апеллировать к работам Г.П.Щедровицкого и деятельности Московского методологического кружка (ММК) и датировать конституирование методологической позиции концом 60-х годов, то-есть, примерно, тем же временем, когда появилась синергетика.

Но ставить знак равенства между методологической позицией как она выстраивалась и развивалась в контексте деятельности ММК и собственно синергетической позиций как методологией междисциплинарного познания было бы преждевременно, поскольку деятельностная позиция ММК формировалась вне коммуникации с естественнонаучным , в частности, физическим, познанием. С другой стороны, методология (мысле)деятельностного подхода неотделима от творчества Г.П.Щедровикого и в этом смысле она личностн6а, чем, бесспорно, созвучна синергетике. Однако мыследеятельностный подход, пытаясь преодолеть априорную заданность субъект-объектной дихотомии, достигает своей цели ценой утраты необходимой для полноценной синергетической позиции диалогичности и интерсубъективности. Свойственная этому подходу гиперрациональность (В.С.Дудченко) порождает в итоге лишь объекты и стредства управления этими объектами. Эффективность такого подхода в ряде случаев исключительна, но не в сфере междисциплинарных методологий и современных технологий социальной деятельности. Но синергетика — это еще и методология ревизии, компромисса коммуникативной реинтерпретации, а потому и сохранения и умножения разнообразия человеческого опыта.Процесс этой реинтерпретации имеет несколько ступеней и включает так же и переосмысление самой методологической позиции. В данном случае первая ступень синергетической реинтерпретации методологичской позиции состоит в ее осмыслении как позиции личностного профессионального знания.Такая задача ставилась в нашей совместной с А.И.Алешиным статье,основные сюжетные линии которой представлены далее.Представлены они однако в несколько иной перспектве:а именно в перспективе коммуникативно-деятельностного подхода, так, как я эти сюжетные линии вижу сейчас, спустя почти пятнадцать лет. Поэтому сказанное ниже выражает мою точку зрения, возможно, в чем=то-то отличную от точки зрения А.И.Алешина. Я однако надеюсь, что это отличие не носит принципиального характера.

Эти сюжетные линии определены вопросом: в чем специфика методологической деятельности и как она кооперируется с деятельностью теоретика и экспериментатора? В конце концов именно этим интересом к кооперативным аспектам человеческой деятельностии и определяется личностный ракурс синергетики как самоорганизующейся коммуникации.

Но что такое методология? Не уходя далеко в историю и не тревожа без надобноти великие имена Декарта и Бэкона, я попытаюсь дать предварительный операционализированный «деятельностный» ответ. Именно: методология — это деятельность связанная с постановкой и решением методологических проблем. Очевидно,что это определение циклично. Но в конце концов вся синергетика строится на цикличности рассуждений, тем самым оправдывая ее. Конечно, так бывает не всегда, но в некоторых ситуациях, которые не яляются ни необходимыми, ни случайнми. Для обозначения этих ситуаций есть особый термин — «контингентность». Контингентность это не случайность как иногда переводится этот термин на русский язык, хотя такое значение можно найти практически в любом англо-руском словаре.Такой перевод чаще всего вводит в заблуждение, как например в случае перевода на русский язык книги Ричарда Рорти «Случайность, ирония, солидарность» , первая часть которой посвящена вовсе не случайности, а именно контингентности. Контингентность — это контингентность.Это нечто «среднее» между тем, что случается необходимо, закономерно, что не может не случиться, коль скоро созданы (или заданы) требуемые условия (начальные или граничные) и тем, что чисто случайно. Срединность контингентности не статистическая, но категориальная или, скорее, бытийная. Контингентность - это то, что случилось, что имеет место;случилось однако таким образом, что сам вопрос о необходимости или случайности случившегося неуместен.