И нашел. Ее. Доменик. Вопрос на засыпку, так и не получивший пока ответ – почему именно ее?
– У меня есть к вам ряд вопросов, – Доменик, принявшая душ, переодевшаяся и несколько успокоившаяся (все-таки, и два дня это немало, чтобы что-то придумать для выхода из этой идиотской ситуации), присела в кресло у столика.
Валерио, в двух шагах от нее, опустился на ковер.
– Только без этих ваших психологических штучек. Не терплю словоблудие.
– Тем не менее.
Она помолчала, мысленно формулируя вопрос так, чтобы, Боже сохрани, не задеть его израненную подозрениями психику:
– Какие ассоциации у вас связаны с огнем? Я спрашиваю не о болевых ощущениях.
– С огнем из моего сна?
Да что ж его клинит на этом сне!
– Нет. Просто с огнем. Первое, что приходит на ум, – и, чтобы не злить его, добавила, – о сне поговорим чуть позже.
– Вы хотите убедить меня, что я псих? – он взял быка за рога, – бесполезная трата времени. Еще вопрос?
– М-м-м…, расскажите, хотя бы вкратце, о вашей семье, о наиболее запомнившихся в детстве событи…
Он нетерпеливо прервал ее:
– Старик Фрейд нам тоже не поможет. Ну, и последний из ваших терапевтических запасов? Я вижу, вы не туда гребете. У меня нет времени на ерунду.
Доменик пригубила кофе: "Выскальзывает как уж. Правда, и не жалит. Пока".
– Вы разговаривали с кем-то о вашей проблеме?
– Нет. Повторяю, с этой, как вы говорите проблемой, можете справиться только вы. Вы ее заварили, вы ее и расхлебывайте. Все? Ну, а теперь о деле.
Валерио размешал гущу из пяти ложечек крепчайшего кофе и залпом выпил.
"Может, сердце подсадит? – с надеждой подумала Доменик, – и вопрос решится сам собой".
– Я расскажу вам, что мне снится.
Глава 13
Вокруг голоса. Их много. Десятки, сотни. Они тревожат, раздражают, беспокойным гулом рассказывая о неумолимо надвигающимся нечто.
Страшно болит голова.
Мысли, чувства забились куда-то далеко. Осталась только эта ковыряющаяся в голове боль.
Перед ним помост с педантично выверенными – что сначала, и что потом – охапками подсушенных веток, досок. Всего того, что обещает некое феерическое зрелище.
Взглядом он прирос к обессилено поникшей фигурке в центре помоста.
Она привязана к столбу. Густые пряди распущенных, давно немытых волос занавесили лицо. Плечи запятнаны ссадинами и синяками.
Он не может ее вспомнить. Гул голосов режет слух.
Помост окружают люди в черном с зажженными факелами.
Где-то сбоку медленно поднимается чья-то рука, и, словно перебитая, резко опускается вниз, служа сигналом к началу чего-то.
И тут же факелы вонзаются в хворост, мгновенно благодарно брызнувшего искрящимися огненными росинками.
Он силится вспомнить ее лицо. Но боль, вгрызаясь, тут же заявляет о своих правах.
Она жмется к столбу. А ручейки пламени, играючи, но все более разогреваясь, бегут к ее ногам.
Вскинув голову, она находит его глаза.
Дурман в голове вдруг рассеивается, и пращой выпущенная память взрывается криком:
"Корделия!!!".
Его зов слышит только он. И… она.
Пробуждение раздавило мозг:
"Нет! Господи милосердный! Нет!".
Миг, молнией соединив их, раскалывается под натиском разъяренного огня, с ненасытным урчанием пожирающего ее тело.
Боль возвращается, подкатив и к сердцу. И изорвав его…
– … и эта боль – она здесь, здесь, здесь…
Валерио остервенело бил себя по груди и, зарывшись в ладони, вдруг – Доменик даже растерялась – глухо зарыдал, хрипло всхлипывая.
Она вскочила, схватила чашку и уже бросилась было в душевую за водой, как он, поймав ее за ногу, втолкнул обратно в кресло:
– Куда? Я вас ни о чем не просил.
Доменик подчинилась: "Ну, не просил, так не просил.
Утешайся сам".
Валерио, задрав полу свитера, рывком протер лицо и, досадливо морщась, дотянулся до все той же сумки:
– Вот. Посмотрите, – он протянул ей измятые, видно, наспех исчирканные листы, – я попробовал все это нарисовать. Запечатлеть, так сказать, для потомства. Не моего, к сожалению. На свое я уже не успеваю.
Доменик перебирала неопрятные зарисовки буйствующего огня, переданного "художником" весьма умело.
За ним едва виднелась скрюченная фигурка девушки.
И лишь на последнем из набросков он изобразил, вернее, постарался изобразить ее лицо. Схематично, несколькими штрихами, отдав предпочтение глазам.
Доменик, сощурившись, пригляделась. Определенно, знакомые глаза.
Лодочкой уплывающие к вискам.
Глава 14
– Неплохо вы меня разыграли.
Доменик сложила листы в аккуратную стопку – она очень старалась сохранить хладнокровие. Даже голос не дрогнул.
– И это розыгрыш? – он сердито отогнул рукав свитера со свежим следом от ожога.
И тут Доменик прорвало. Жаль, но надо признаться, суперагентура не ее стезя:
– Вы что, и впрямь принимаете меня за идиотку? Позвольте вас разочаровать. Я хочу это увидеть.
– Что увидеть? – Валерио нахмурился, – я же вам показываю. Кажется, с этого я и начал. Со стриптиза, черт возьми.
– Нет, вы меня не поняли. Я хочу увидеть своими собственными глазами ваш… костер.
Она кивнула на представленный очередной аргумент в пользу придуманной им истории. Изощренно придуманной и продуманной. Это надо же, какая фантазия. Ее, Доменик, сжигают на костре во сне какого-то мошенника! А она уже было поверила. Даже диагноз составила. Великий актер! А все для чего? Просто, чтобы… точно!.. та девица из телецентра! И ее "заковыристые" вопросы. А потом она пыталась ей что-то еще и поведать напоследок. И Доменик отмахнулась от нее, не позволив перезвонить.
Более того, как-то уж очень скоренько она свернула свою программу. После чего? После того, как Доменик упомянула о сновидениях в связи со своими исследованиями. Зацепились!
Так они просто хотят выведать секреты ее работы! И подкинуть "бомбочкой" на очередной передаче. Вот, мол, сорвали-таки "завесу"!
И ход, придуманный ими – гениален! Прежде заинтересовать Доменик. Чем можно заинтересовать любого человека как не им самим? Вот и крючок – она собственной персоной в сновидении совершенно незнакомого ей Валерио. А для убедительности пошли даже на "самострел".
По их сценарию, она стопроцентно должна была попасться. А вся эта мишура с угрозами "убить" и "сжечь" понадобилась для нотки трагизма. Разогреть же как-то надо было. Д-а-а, умники и умницы. Нечего сказать.
– Поясните, – он занервничал.
Ну, еще бы! Одно дело забалтывать наивную ученую
тетку всякой ерундой, а, другое – неопровержимыми фактами доказать состоятельность сказанного.
– Вы заснете. А я…
– А вы сбежите. А я, тем временем, самоликвидируюсь. Неплохо придумано.
– Хм, вот об этом я, как раз, и не подумала. К сожалению.
– Нет, уважаемая. Придется вам поверить мне на слово.
– Хорошо. Заприте дверь на ключ и спрячьте его. С окнами вы уже разобрались. Мне некуда будет бежать. Кроме того, я предлагаю вариант сна под душем.
– В каком смысле? – Валерио смешался.
– Вы будете спать под душем. Что непонятно? Если все так, как вы мне тут изложили, и ожог появится, то вода тут же с ним справится. А одного доказательства мне достаточно, чтобы убедиться в правдоподобности вашей истории. После этого я немедленно вас разбужу.
– А если не разбудите? – он почти поддался ее предложению.
– Не сгорите. Вода вас спасет. И, потом, вы что, считаете я допущу пожар в моем доме?
Он приободрился:
– Только с одним условием…
– Нет уж. Теперь я ставлю условия. Если я своими глазами не увижу этот цирк, ни за что не возьмусь размотать этот узел. Не забывайте, я ученый-экспериментатор. Не кабинетная мышь.
