Каждый имел право либо слушать, либо пропускать мимо ушей то, о чем говорилось под дубом. У «высоких эльфов» Элианда не было друг от друга секретов, в том числе и во время проведения совета. Любой желающий мог выступить, и иногда совет длился по нескольку дней. Поскольку решение считалось принятым только в том случае, если с ним были согласны абсолютно все (или, по крайней мере, все те, кто пришел на совет), зачастую на совете не удавалось принять вообще никаких решений. Люди и даже карлики сочли бы эти безрезультатные разглагольствования пустой тратой времени, однако время для эльфов — народа леса — текло неторопливо, и зачастую случалось так, что по прошествии нескольких месяцев возникшие проблемы решались как-то сами собой.

Ситуация, однако, изменилась после того, как война докатилась аж до середины леса. «Высокие эльфы» очень дорого заплатили за свою надменную самоизоляцию от других эльфов, длившуюся уж слишком долго. Теперь уже мириться с затягиванием и проволочками с принятием решений было нельзя.

Когда Гвидион и Лландон пошли к центру поляны, старый друид стал опираться на руку своего юного товарища — не потому, что и в самом деле в этом нуждался, а потому, что хотел придать Лландону уверенности. Юный эльф помог друиду расположиться на пне, покрытом плющом, и затем уселся возле его ног на траве. Перед собой он — к своему облегчению — поначалу увидел лишь знакомые ему улыбающиеся лица. Первым делом он поклонился Маерханнас, которая сейчас временно царствовала в лесу, поскольку Ллиану еще не нашли ни живой, ни мертвой. Затем он — с не меньшей торжественностью — поприветствовал Динриса, мужа регентши, а также старую Нарвэн и барда Ольвена. Пятым среди тех, кто находился непосредственно перед Лландоном, был Бреголас, один из военачальников «высоких эльфов» Элианда, которого Лландон неоднократно видел, но с которым еще ни разу не разговаривал. Рядом с Бреголасом находился Кевин, имя которого, несмотря на его юный возраст, гремело на весь лес.

Все эльфы умели стрелять из лука, причем намного точнее самых искусных лучников Лота, однако Кевин обладал по части стрельбы из лука особым даром. Поговаривали, что он умеет направлять выпущенную им стрелу своим взглядом, может попасть стрелой издалека в центр ромашки, может рассечь стрелой на две части листок, колышущийся на ветру, или пояс на бедрах эльфийки, не затронув при этом ее кожи, может отправить в полет подряд три стрелы еще до того, как первая из них долетит до своей цели…

Эльфы, конечно же, любили рассказывать друг другу подобные истории и всегда добавляли к ним что-нибудь от себя. Тем не менее, присутствие Кевина рядом с Бреголасом удивило Лландона и вызвало у него кое-какие опасения. Кевин-лучник был младше него, Лландона. Как могло произойти так, что этот юнец уже занял место рядом с мудрыми людьми на совете?

— Гвидион сказал нам, что ты принес послание от короля людей, — сказала Маерханнас своим приятным голосом, в котором чувствовался акцент, присущий эльфам из клана каранторов, из которых она происходила.

— Да, госпожа. Я расстался с Морврином в окрестностях большого города. Мы встречались с королем Кером лично.

Эльфы, сидевшие на поляне, стали громко перешептываться. Лландону этот шелест голосов по отношению к нему показался лестным. Он ведь, Лландон, не входил в число членов совета, однако находился сейчас в центре всеобщего внимания, и это ему нравилось…

— На людей, живущих у озера, тоже было совершено нападение.

— Это нам известно.

— Да… Они предлагают нам заключить с ними союз. Морврин считает, что нужно соглашаться. Он, однако, просил вам передать, что, какое бы решение мы ни приняли, он останется там, чтобы сражаться бок о бок с людьми.

— Вы нашли какие-нибудь следы принцессы Ллианы?

— Нет, госпожа, — сказал Лландон, опуская глаза. — Ни в Каленнане, ни у людей. Но король Кер отправил гонцов на север своей страны, чтобы они попытались там что-нибудь выяснить…

— Возможно, именно поэтому Морврин хочет заключить с ними союз, — прошептал Бреголас, наклоняясь к регентше.

Лландону понадобилось несколько секунд для того, чтобы понять смысл этих слов военачальника, и когда он его понял, его охватил гнев.

— Как вы осмеливаетесь такое говорить! — закричал он, вскочив на ноги.

Он хотел добавить что-то еще, но Гвидион схватил его за руку с такой силой, какой юный эльф аж никак не ожидал обнаружить в хватке старика, и заставил сесть.

— Ты должен извиниться перед Бреголасом, — тихо прошептал друид Лландону, глядя на него скорее насмешливым, чем упрекающим взглядом. Затем он — уже громким голосом — сказал: — Это и в самом деле странное предложение со стороны людей, живущих у озера. Однако всем нам известно, что им довелось пережить, и, если вдуматься, ситуация довольно простая: Тот-кого-нельзя-называть напал одновременно и на лес, и на равнину. Мы отбросили его назад, а вот над людьми ему удалось одержать победу. Они, получается, стали более легкой добычей…

— Так что ты хочешь этим сказать? — спросил Динрис. — Людей охватил страх?

— Я бы не использовал это слово, но потерпеть поражение — это всегда тяжкое испытание. Победа, конечно, иногда тоже бывает нелегкой… Мы радовались своей победе? Мы ее праздновали? Подумайте обо всем том, что мы потеряли. Погибло очень много наших сородичей, мы перенесли очень много страданий… Но нас, по крайней мере, утешает то, что мы отбросили монстров назад. А вот люди… Я не знаю, как ведут себя люди, когда они терпят поражение. Может, их охватывает страх, может, они приходят в ярость. Но в любом случае им стало известно, что и на нас тоже напали. В силу сложившихся обстоятельств это делает нас естественными союзниками в этой войне.

— То, что у нас один общий враг, еще не означает, что мы обязательно должны стать друзьями, — возразил Бреголас.

— Друзьями — конечно же, нет. Но это, я думаю, совсем не то, чего они от нас хотят.

— Позвольте высказаться и мне, — сказал Динрис, вставая.

Все посмотрели на него, удивляясь той торжественной манере, в которой кузнец попросил дать ему слово. Маерханнас тоже — но украдкой — посмотрела на него, а затем заставила себя оставаться невозмутимой, как того требовал ее статус.

— Мы тебя слушаем, — сказала она.

— Спасибо, госпожа… Те из нас, кто сражался вместе с Арианвен, знают, что мы одолели всего лишь авангард. Мы не были по-настоящему готовы к этой битве, нас было недостаточно много, и наши сомнения едва не довели нас до катастрофы. Вот уже сто ночей мы готовимся к войне, опасаясь, что наши враги вторгнутся в наш лес и станут его уничтожать. Может, войны и не будет. Однако зима прошла, дни становятся более длинными, ветер осушает дороги, размокшие от дождя. Если монстры захотят на нас напасть, они это сделают сейчас. Я считаю, что нужно собрать все кланы, все эльфы, способные держать в руках лук или кинжал, должны отправиться на опушку леса. Мне вспоминается то, что сказала как-то раз ночью королева на холме, на котором ее принимал Кален. Ты помнишь, Ольвен?

Бард улыбнулся и провел пальцами по струнам своей арфы, поставленной на землю. Он извлек из них лишь несколько мелодичных звуков, но их хватило для того, чтобы шепот среди эльфов стих…

— Пусть люди увидят, что из леса выходят эльфы и что их так же много, как деревьев в этом лесу, — сказал он с грустной улыбкой.

Его пальцы заскользили по струнам арфы, а его голос стал звучать в темноте все громче и громче.