— Значит, не остается ничего другого, кроме как молиться Нуаде и вообще всем богам. Если они могут пересечь горы где-то в другом месте — то есть не здесь, — то рано или поздно они ударят нам в тыл.

Повелитель Черных Гор, ничего не ответив, повернулся и посмотрел в сторону юга — туда, где ущелье заканчивалось. С той стороны укрепления не выдержат сильного натиска. Если монстры начнут штурмовать Великие Ворота со стороны равнины, их не остановить.

— Ты упомянул, что я сражался бок о бок с твоим отцом, — продолжил Балдвин. — Это правда. Мы не раз вступали в бой против этих монстров… Однако твоему отцу никогда не приходилось выдерживать такой ожесточенный натиск, Троин. Тогда это были просто отдельные сражения. А сейчас…

— Сейчас это грандиозная война. Я понимаю.

Балдвин покачал головой, проникаясь угрюмым настроением, охватившим его собеседника. Это и в самом деле была вселенская война. Война, затеянная Тем-кого-нельзя-называть одновременно и против карликов, и против людей. Судя по слухам, также и против эльфов. Чтобы решиться на такое, нужно быть или крайне легкомысленным, или безгранично верить в воинскую доблесть своего войска… Черные Земли сейчас казались Балдвину своего рода проснувшимся вулканом, извергающим воинов, словно раскаленную лаву, которая способна покрыть собой всю поверхность земли. Карлики были существами с ограниченным кругозором и мало интересовались тем, что происходило за пределами их гор. Он и сам в течение нескольких недель относился к этому сражению всего лишь как к обычной обороне крепости от обычного нападения, однако сейчас к нему уже приходило осознание того, что равновесие мира оказалось под угрозой.

— Я ухожу.

Погруженный в свои размышления старый Балдвин отреагировал не сразу: лишь только после того, как он заметил, что Великий Король на него смотрит, до него дошло, что его собеседник ожидает его реакции.

— Что вы сказали, Ваше Величество?

— Мне нужно вернуться в Гхазар-Рюн. Там есть кое-кто, с кем мне необходимо как можно быстрее переговорить…

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и лучи солнца уже стали пробиваться сквозь тучи. Горлуа вышел из-под большого дуба с густой кроной, под которым он со своими лошадьми укрылся от дождя. До наступления сумерек оставалось еще часа два — а значит, можно было преодолеть еще пять льё. Расстояние, отделявшее его сейчас от Ха-Бага, было, наверное, ненамного больше. Если он даст шпоры коню, то у него есть шанс провести следующую ночь не под открытым небом, а в постели. А еще он сможет вкусно поесть и избавиться от насекомых-паразитов, кишащих в его одежде. Ха-Баг — торговый город гномов, живущих на севере, — умел быть гостеприимным для тех, кто имел при себе деньги, и был способен защитить себя от тех, у кого могло появиться желание у него эти деньги украсть или отнять. Барон был при деньгах и мог за себя постоять, а потому он ничуть не боялся провести ночь в аллиане (именно так сами гномы называли свои торговые города, и слово это получило широкое распространение). По правде говоря, ни у одного народа не было своего собственного слова для обозначения этих городов, которые были словно бы прорыты в земле огромным буравом и которые с течением времени — за несколько столетий — стали единственной нейтральной территорией на всей земле. Горлуа завел там себе несколько полезных друзей… Хотя нет, не друзей. Это слово в данном случае не совсем подходило. Гаэля и ему подобных типов — воров, наемных убийц, сутенеров, скупщиков краденого и спекулянтов — вряд ли можно считать друзьями. Скорее союзниками или сообщниками… Ха-Баг погряз в беззаконии и коррупции. Формально он управлялся шерифом, который был таким толстым, что обхват его брюха равнялся его росту. Реальная же власть принадлежала сейчас Гильдии воров, грабителей и наемных убийц. И он, Горлуа, барон Тинтагель, преданный приверженец принца Пеллегуна, был ее главарем…

Хорош главарь гильдии, которому приходится спать под открытым небом, как последнему эльфу, проводить целый день в седле и мучиться от голода. Компанию ему в этом путешествии составляли лишь боевой конь и вьючная лошадь, которые были такими худыми, что их у него купили бы в самом лучшем случае за сорок медных монет. Он с горькой усмешкой подумал про самого себя, что он — всего лишь барон на страдающих от наводнений землях, которые он лично видел в общей сложности не более десяти дней в году, вассал Пеллегуна. Принца, который приказал ему не появляться перед ним до тех пор, пока не раздобудет голову Морврина… Любой другой разумный человек на его месте уже опустил бы руки, а он почему-то упорствовал в своем стремлении все-таки выполнить это безумное задание. Это не было даже вопросом чести. Честь Горлуа осталась на поле битвы возле Бассекомба, когда он вместе с принцем дал оттуда деру. Им сейчас руководило всего лишь тщеславие. Поступок упрямца, который отправился в путь, хотя его рана, полученная в ходе им же организованного нападения из засады, еще толком не зажила. Морврину, королю эльфов Элианда, удалось, похоже, уцелеть в этой схватке — если, конечно, труп эльфа не гнил сейчас в каком-нибудь овраге, где его никто никогда не найдет. В ситуации, в которой оказался в настоящее время Горлуа, уж лучше бы остроухому и в самом деле остаться в живых, увернувшись от выпущенных в него стрел. В этом случае у Горлуа хоть была бы надежда рано или поздно его найти. А вот если Морврин все-таки погиб, но он, Горлуа, не найдет этому никакого подтверждения, то ему придется всю оставшуюся жизнь скитаться и вести жизнь нищего. Или же присоединиться к наемным убийцам Гильдии, стать одним из них — стать одним из псов в своре — и уже никогда больше не появляться в Лоте…

— Пес! — исступленно крикнул Горлуа.

Его крик прокатился эхом по равнине и по лесу, где его никто не мог услышать. Горлуа развязал тесемки своего плаща на шее и затем нервно вытер лицо, пригладил бороду и шевелюру. Да, он и без того уже превратился в пса, виляющего хвостом перед своим хозяином и неспособного жить так, как ему самому вздумается. Он был готов положить на этих дорогах свою собственную жизнь ради того, чтобы угодить принцу, которого он когда-то спас от неминуемой гибели и уберег от бесчестья. Горлуа бросил сердитый взгляд на небо и повернулся к лошадям. Он вывел их на дорогу и затем со стоном сел в седло.

Было еще достаточно светло для того, чтобы различать дорогу, когда впереди показался Ха-Баг. Издалека город не представлял собой ничего особенного. Несколько каменных стен, бревенчатая хижина и — в качестве укреплений — заграждения из колючих кустарников и из жердин, которые развалились бы от одного сильного удара ногой. Только лишь черный дым и характерный запах, исходившие из аллиана, свидетельствовали о том, что здесь находится подземный город гномов. От тысяч факелов, масляных ламп, очагов и жаровен тянулись дымки. Они попадали в огромный газовод, образованный подземными галереями, и сливались в один темный дымовой столб. Он нес терпкий запах кухни и жира, распространяющийся на многие льё вокруг города. Нос путника сообщал о приближении к жилью гномов задолго того, как глаз путника замечал входные ворота. Горлуа доехал верхом до сторожевого поста, из помещения которого тут же появились несколько гротескных персонажей, облаченных в слишком большие для них доспехи и держащие в руках впечатляющее древковое оружие — копья с лезвием, изогнутым на конце, алебарды и протазаны[39], — которым они, однако, вряд ли смогли бы воспользоваться в довольно узком пространстве между заграждениями, защищающими главный вход в город.

— Слезай с коня! — крикнул тот стражник, который, похоже, был главным. Гном с блестящим и морщинистым — как старое яблоко — лицом. Верхняя часть его шлема находилась примерно на уровне стремени коня барона. — Въезжать в город на лошадях запрещено!

Горлуа почтительно склонил голову и спешился.

— Оставь своих лошадей здесь, — продолжал гном. — Заберешь их, когда будешь выходить из города. Десять медных монет за ночь и за то, что мы присмотрим за животными. Если тебе понадобится что-то перевезти, то ты можешь взять мулов в конюшне. По пять медных монет за одну ходку. Что касается лично тебя, то ты должен заплатить еще десять медных монет за то, чтобы войти. За каждую сделку, совершенную тобой во время пребывания в городе, взимается дополнительная плата размером в одну медную монету…