— Вы все на энцефалографию? — спросил Лейф.

— Нет, абба, — ответил Джим Крю.

Он обернулся к остальным, и двое закрыли глаза — ресницы походили на ноги паука-сенокосца. В воздухе вдруг зазвенело напряжение. Лейф физически ощутил, как вокруг него стягиваются невидимые нити.

— Что вам надо? — потребовал он.

— Абба, — произнес Джим Крю, — мы пришли к вам, потому что вы единственный человек в Париже, кто может помочь нам.

Одна из женщин поднялась на ноги. Лицо ее потрясло Лейфа жестокой, сияющей красотой, и в то же время оно оставалось до странного отрешенным… «Икона, написанная художником-кубистом», — пришло в голову Лейфу.

— Наша дочь умирает, — проговорила она дрожащими губами. Голос ее был низок и глуховат.

Она протянула руку, и Джим Крю сжал ее пальцы.

— Нашу дочь сбила та же машина, — сказали они вместе, — что и погибшую Аллу Даннто.

— Наша дочь умирает, — не открывая глаз, простонала женщина, сидящая на диване. — Ее череп пробит, и осколок кости давит на мозг.

Второй мужчина внезапно расхохотался. Контраст с очевидным горем остальных был так страшен, что Лейф вздрогнул.

— Это неважно, — произнес смеющийся. — В чем-то важно, а в чем-то — нет. Но если вы не придете скоро, наша дочь умрет.

Лейфу казалось, что он видит кошмарный сон. Он так торопился в палату Даннто — и не мог уйти.

— Что вы знаете о госпоже Даннто? — спросил он. — Откуда вы знаете, что она мертва?

— Мы знаем, — просто ответил Джим Крю. — И знаем, что она живет вновь.

— Я должен идти к госпоже Даннто, — сказал Лейф. — Мне очень жаль вашу дочь, и я сделаю для нее все, что смогу, как только освобожусь немного. В какой она палате?

— Ее нет здесь, — ответила стоящая женщина. Она открыла ярко-синие глаза, и Лейфу почудилось, что они сияют собственным, а не отраженным светом. — Наша дочь в пещерах глубоко под городом.

— Да в чем дело?! — рявкнул Лейф. — Говорите быстрее. У меня нет времени на ваш бред!

— Мы, — сидящий на диване обвел рукой своих товарищей, — видим в безумии истинный смысл.

Джим Крю печально улыбнулся.

— Нашу дочь сбила машина, врезавшаяся в автомобиль Аллы Даннто. Мы не привезли ее сюда, потому что это значило бы убить ее — и нас.

— Оч-чень интересно, — выдавил Лейф. Жилы на его шее вздулись. — Но я понятия не имею, о чем вы толкуете. По-моему, стоит вызвать уззитов. Вы как раз из их… контингента.

— Вы не сделаете этого, — ответил Джим Крю.

— Вы не сможете, — дополнила красавица. — Мы знаем. Наша дочь знает.

— Вы придете в подземелья, — сказала вторая женщина.

— Ч с два! — отрубил Лейф. — Если хотите, чтобы я оперировал вашу дочь — везите ее сюда.

Он шагнул к выходу, отстранив Джима Крю. И у порога остановился на полушаге, точно завязнув в отвердевшем воздухе, потому что до него донесся не-звук, голос, не имевший ничего общего с колебаниями воздуха, но тем не менее слышный.

— Quo uadis?

Лейф обернулся.

— Что вы делаете?

— Не надо считать это насилием, доктор Баркер, — произнес Джим Крю. — Мы сделали это только для того, чтобы вы не считали нас… безумцами.

— Или, — добавила красавица, — безответными дурачками.

Она внимательно посмотрела на Лейфа, и того внезапно переполнила скорбь настолько глубокая, что сдержать ее он сумел лишь огромным усилием воли. Должно быть, внутренняя борьба отразилась на его лице, потому что в следующую секунду скорбь прошла, не оставив и следа.

Сидящий на диване расхохотался — и Лейфу захотелось смеяться вместе с ним.

Он схватился за дверной косяк и сжал до боли в пальцах. Боль помогала удержаться, отторгнуть непрошеные чувства. Незнакомцы пристально смотрели на него, восемь глаз сияли идущим из глубины пронзительно-голубым светом: точно единый луч просачивался сквозь четыре пары замочных скважин. Но он не хотел впитывать этот свет! Он стал зеркалом, отражающим этот свет, отбрасывающим его, не поглощая. Лейф должен был подчинить себе собственный рассудок — иначе он не хотел и не мог.

— Я пошел бы с вами, — выдавил он. — Но если вы знаете так много, то знаете, и что я не могу.

— Ах-ха! — Джим Крю резко выдохнул; раздулись широкие ноздри. — Вы можете. Алла Даннто мертва. Помочь ей вы уже не в силах.

Пол ушел у Лейфа из-под ног. Он был уверен, что тайну знают только трое — он сам, Зак и дежурный врач. И только врач мог быть уверен твердо.

Но разбираться не было времени. Зак слишком настаивал на том, чтобы Лейф добрался до палаты 113 как можно скорее и незаметнее. Когда на горизонте сгущаются смутные, темные тени, не остается времени на пустую болтовню.

Лейф захлопнул за собой дверь, подошел к выступающему из стены кубу и вызвал Рахиль. Прозрачный пластик засветился изнутри, в нем замерцало смутное изображение секретарши.

— Рахиль, — осведомился Лейф, — ты связалась с моей женой?

— Да, абба. Она уже едет.

Лейф повернулся было, чтобы идти, но голос Рахили остановил его потянувшуюся к выключателю руку.

— Подождите, доктор Баркер! Вас вызывают.

Лейф вернулся к кубу, перенабрал номер. Изображение прояснилось.

— Соединяю с архиуриэлитом Даннто, — сообщила Рахиль, нажимая на невидимые кнопки, и ее кабинет пропал, сменившись другим, гораздо более просторным и роскошным.

Рядом с огромным столом стоявший около него человек как-то терялся, хотя Авессалом Даннто был весьма крупным мужчиной. Широкие плечи возвышались над гороподобным брюхом, второй подбородок подрагивал, как вымя перепуганной коровы. Лейф улыбнулся про себя этой мысли и тут же подавил ее — с архиуриэлитом шутки плохи.

— Баркер? — прогремел Даннто. Губы архиуриэлита превратились в нить. — Мне только что сообщили, что моя жена попала в аварию и находится в вашем госпитале. Насколько она пострадала?

Лейфа удивило прозвучавшее в словах Даннто неподдельное чувство.

— Не слишком сильно, абба. Мне только что сказали об этом. Вы поймали меня по дороге к ней.

— Баркер, ты единственный, кому я позволю лечить Аллу. Иди и спаси ее.

— Я всегда делаю все возможное. — Лейф потупился. — Кем бы ни был пациент.

— Знаю. Но, во имя Предтечи, сделай невозможное. — В голосе архиуриэлита звучала боль.

— Все, что только можно, — сделаю, — пообещал Лейф и потянулся к выключателю. Только он один мог осмелиться на подобное.

— Подожди! — остановил его Даннто. — Насколько я понял, она ехала в автоматическом такси. Я подозреваю техов центра управления в многоложестве. Поэтому я отправил Кандельмана на расследование. Он скоро прибудет. Окажи ему всемерную помощь в поимке мерзавцев. Через пару часов я подъеду сам — как только смогу получить разрешение на взлет. Ты отвечаешь за Аллу передо мной.

— Шиб, абба, — ответил Лейф. — Значит, Кандельман мне не указ?

— Я сказал — передо мной, Баркер.

Лейф отключил куб и быстрым шагом двинулся по коридору, почти не обращая внимания на восхищенные взгляды медсестер, очарованных мягкой улыбкой широкоплечего светловолосого врача. Лейф говорил и смеялся, не испытывая страха, он не пытался склонить их к мерзкому многоложеству, и в его присутствии персонал позволял себе расслабиться и ощутить себя людьми.

Лейф остановил идущий наверх лифт.

— Вы слышали, что госпожа Даннто ранена? — спросила ехавшая в лифте медсестра, когда Лейф вошел.

— Предполагается, что это большой секрет, — сухо ответил Лейф. — Я как раз направляюсь туда. Не возражаете, если я отправлю лифт вниз?

— А есть смысл возражать? — Сара подняла брови.

Лейф нажал кнопку скоростного спуска.

— Сейчас — нет. Что еще слышала?

— Доктор Траусти говорит, что госпожа Даннто уже скончалась.

Лейф мысленно выругался и выдавил улыбку.

— Госпожа Даннто не может умереть, пока я не сообщу об этом официально, Сара. И хотя мне известно, что подвергать сомнению диагноз коллеги неэтично, но доктор Траусти тоже человек и мог ошибиться. Кроме того, он весьма занят, ему некогда читать специальную литературу. А то он знал бы, что новые методы преуспели в раздувании последней искры жизни у пациентов, признанных уже мертвыми.